Нищий - Евгений Щепетнов

Шёл уже десятый день нашего путешествия к Кардизону. Это было выматывающее, мучительное путешествие — хорошо хоть я не был подвержен морской болезни, которая, первые дни, просто положила на палубу половину моих спутников. Моряки команды злорадно хихикали над ними, а я всё время смотрел за тем, чтобы не произошло какой-нибудь гадости с их стороны. Судёнышко, конечно, было мало приспособлено для путешествий через океан — на таких пираты ползали вокруг островов, перехватывая купеческие суда и тут же скрываясь на мелководьях — осадка шлюпа была невелика и позволяла бродить по мелководьям. Но сказать, что шлюп совсем не был пригоден к длинным, дальним переходам тоже было нельзя — здесь всё было продумано — камбуз, кают-компания, каюта пассажиров, даже гальюн был на корабле — я уже знал, что не все суда такого типа строились с такой «роскошью».

Постепенно, мои спутники привыкли к болтанке и уже не выбрасывали за борт всё, что появлялось в их желудках. На ногах, из нашей команды, с самого оставались я, Каран и трое охранников, и, как ни странно — Амалон. Этот деятельный старик завоевал сердца даже членов захваченного экипажа — он лечил, разговаривал, рассказывал какие-то истории из жизни империи и двора, рассказывал об окружающем мире. Капитан шлюпа — его звали Гарран — смотрел, вначале, волком, потом немного оттаял, в принципе, как мне казалось, он смирился с своей участью. Я пообещал ему, что когда прибудем в Карас, я его отпущу. Гарран, может быть, и не очень поверил моим обещаниям — только что ему оставалось?

Дни тянулись за днями — конечно, такое длительное путешествие было тяжким. Воды стало не хватать, её делили на всех, на день приходилось меньше литра воды на человека, и она уже стала подтухать — вода стала прогорклой на вкус и неприятной, приходилось сдабривать вином. Мне не хотелось пить воду с вином — я боялся снова сорваться, запить, всё это время, что был в чужом мире, я держался и не позволял себе ни разу расслабиться. Но и пить тухлятину без дезинфекции было нельзя.

Оставалось несколько дней до материка, когда на горизонте за нами показался парус. Вначале он был очень маленьким, но потом всё увеличивался и увеличивался, пока не стало видно, что нас нагоняет большой трёхмачтовый корабль, с узким корпусом, идущий на всех парусах.

Гарран пристально всмотрелся в настигающий корабль:

— Это имперский военный фрегат — лицо капитана сразу как-то осунулось и побледнело — они требуют, чтобы мы легли в дрейф и приняли на борт десантную группу, то есть сдались, иначе всех нас повесят — передал сигнальщик. Похоже, они считают, что команда шлюпа заодно с вами. Втравили вы нас в беду…так я и знал.

— Какое у них вооружение? Сколько команды?

— Катапульты, четыре штуки. По две с кормы и с носа. Команда — человек сто пятьдесят, не меньше — вместе с абордажной группой. Скорость у них выше чем у нас, нам не уйти. Ну что делать будем, господа-пираты? Сдаваться? Шансов у нас нет.

Как будто в подтверждение его слов мимо шлюпа просвистел здоровенный камень, не менее чем с человеческую голову размером, и, подняв фонтан брызг ухнул в воду перед носом шлюпа. Ещё один — ударил сзади, под кормой, в кильватерный след.

— Пристреливаются — вокруг глаз капитана обозначились глубокие морщины — сейчас по корпусу долбать будут. Но это так — ерунда, корпус дубовый, главное, чтобы не попали в мачту. Страшнее, если начнут зажигательные снаряды метать. Так, понеслась долбёжка по корпусу! Все лишние вон с палубы! В укрытие!

Он продолжил:

— У нас стоят все паруса, какие возможны, единственный шанс уклоняться, меняя курс. Впрочем — толку-то. В конце концов настигнут, и тогда всем хана.

Уже несколько часов здоровенные камни долбали в корпус шлюпа, он весь содрогался от ударов, один из матросов доложил капитану, что в трюме усилилась течь — но корабль держался. Капитан менял курс, многие снаряды летели мимо и плюхались в воду. Паруса пока были целы, и на расстояние выстрела из лука фрегат всё не мог подобраться — искусно меняя направление движения, капитан не давал подойти преследователю совсем близко. Некоторые камни залетали на палубу, скача по ней как мячи и сбивая всё, что было у них на пути. Одним камнем был убит матрос — из числа тех, что мы захватили у шлюпок, и его труп с разбитой головой лежал возле борта, забрызганного кровью.

Сзади меня кто-то тронул за плечо:

— Викор, пробуй! — это был Амалон, серьёзно смотревший мне в глаза — пробуй, иначе нам всем конец!

— Амалон, я не могу! Я не умею! — меня охватило отчаяние. Ладно ещё, когда сам погибаешь, но уносить за собой два десятка людей!

— Пробуй, забери тебя Дьявол! Что ты теряешь?! Иначе нам конец!

Я кивнул головой и пошёл на корму шлюпа, за которой виднелся нескольких сотнях метров фрегат врага, две носовые катапульты которого выпустили очередные снаряды. Я проводил их взглядом — слава богу, что точность попаданий была минимальная — не пушки, в конце концов…

Встав на корме, я сосредоточился и стал читать нараспев заклинание, которое продиктовал мне Амалон ещё раньше — я знал его наизусть. Это было длинная, труднопроизносимая фраза, на непонятном языке, с непонятными словосочетаниями и модуляциями голосом — я всяко пытался их воспроизвести. Амалон и остальные мои спутники с надеждой смотрели за мной, я чувствовал это всей спиной, заволновался….и сбился. Вздохнул, сосредоточился — и начал всё заново. Холодная ярость и отчаяние придавало силу моим словам — я не для того, столько боролся, выживал, чтобы погибнуть в чужом море, бесславно повиснув на рее, как тухлая груша.

Я повторял и повторял заклинание снова и снова, пытаясь подобрать нужный тон, нужный тембр голоса… вначале ничего не происходило, потом, постепенно, небо стало темнеть, темнеть, рванул порыв ветра и вдруг, на море, образовался, вначале небольшой вихрь, он стал закручиваться, увеличиваться в размерах, набирать мощь и вот — ревел и сверкал молниями огромный вращающийся ствол, который полз в сторону вражеского фрегата всё быстрее и быстрее. Они стали убирать паруса, на мачтах по реям забегали люди — но было поздно. Страшный «хобот» ударил в мачты фрегата, те сломались как спички, затем ураган стал поднимать, закручивать и вертеть корабль, с которого сыпались фигурки людей.

Сзади крикнули:

— Остановись! Хватит! — я еле расслышал это в рёве ветра, Амалон вцепился мне в плечо, его глаза были вытаращены, лицо бело, как мел.

Я замер, вцепившись в ограждение борта и смотрел за дьявольским верчением урагана. Фрегат выпал с огромной высоты, врезался в поверхность океана и, развалившись на части, тут же утонул. Капитан Гарран закричал: