Место встречи - Левантия - Варвара Шутова

на будущую жизнь, как хотели детей, как, смеясь, купили даже первое «совместное имущество» — фарфорового ослика, который нравился обоим. А потом — все. Конец.

И, наверное, как у Марины и Мити, — не самый плохой вариант. Вот если бы они успели до войны пожениться, завести детей… Хотя сейчас-то как раз самое время для планов — войны больше не будет. Вон, даже карточки с нового года отменяют.

— Иногда забываю, насколько вы еще юны, — вздохнул Кодан, — помню слова про «войны больше не будет» и в семнадцатом, и в двадцать четвертом… Почему-то не сбылись.

— Шесть лет назад у меня были любящие родители, близкая подруга, дом, какие-то увлечения… Сейчас — только работа. Надо строить все заново…

— А надо ли? Я вот тоже за последние годы много что потерял. И, знаете, жить стало намного легче. Когда ничего нет — ты свободен, не боишься новых потерь. Помните, жил при Рождественской церкви такой Савелий?

— Хорошо помню. Слепой. Очень боялась его в детстве.

— А зря. Приятный был человек. Образованный. Когда-то был богачом, отцом семейства, меценатом. Потом — все кончилось. Разорился, ослеп, жена и дети покинули… Жалел единственно o том, что не может читать книги. В остальном — был счастлив. Говорил, что только потеряв все, понял, как хорошо вставать утром — и ничего не бояться, ни о чем не беспокоиться.

— Ой! — Арина не хотела перебивать Кодана, но проведя, ладонью по скамейке, повредила руку.

— Занозили? Позвольте посмотреть. Эх, глубоко засела — пальцами не вытащишь. У вас нет с собой пинцета?

— К сожалению…

— Не побрезгуете, если я попытаюсь ее высосать? В детстве получалось…

Арина кивнула. Конечно, все это было страшно негигиенично. Но Кодан держал ее руку так деликатно, говорил так мягко…

— Вот и все! — Кодан торжествующе показал окровавленную щепку.

Арина вдруг задумалась: а с чего она взяла, что Кодан стар? На морозе его щеки приобрели некоторый румянец, а умные острые глаза смотрели проницательно и твердо.

— Спасибо! Возьмите платок — у вас кровь на губах.

— Благодарю! Только славы вурдалака мне не хватало, — улыбнулся Кодан. — С вашего позволения, выстираю — и передам при следующей встрече. А пока вынужден вас покинуть.

Арина вздохнула. Действительно, гуляя с Коданом, она совершенно забыла о времени. Он встал и пошел — со своей нелепой авоськой, из которой торчали рыбьи хвосты, в старом пальто… Внутри у Арины образовалась какая-то тянущая пустота. От которой она чувствовала себя какой- то невесомой. «Как конфетная обертка», — вспомнила она слова Шорина.

А ведь Кодан прав — не стоит строить то, что может рухнуть в один миг.

Хотя было еще рановато, Арина пошла к Цыбину. В комнате Мони на маленьком диване, положив голову на один подлокотник, а колени — на другой, дремал Шорин. Арина на цыпочках пробралась мимо него на кухню.

— С Давыдом все в порядке? — спросила она у раскатывавшего тесто Мони.

— В рамках. В общем, не важно, разберемся. А ты вот что-то какая-то бледная.

— Обычная.

— Подожди, ты же врач. У тебя же всякие знакомства есть… Может, знаешь хорошего специалиста по Особым ранениям? Точнее, по последствиям оных.

— Знаю, но в столице.

— М-да, шиш я его туда отправлю…

— Так все-таки что с ним?

— Трагический и неизлечимый диагноз: друг-паникер, — раздался хриплый со сна голос Шорина у них за спиной.

— Может, я и паникер, зато ты вот до сих пор живой. Местами благодаря моему паникерству, — флегматично заметил Моня. — Раз проснулся, помоги пельмени лепить. А то скоро куча голодного народу нагрянет.

— И не подумаю. Я зашел попросить тебя дать ключ от твоей кельи. Мне с Ариной надо парой слов перекинуться без свидетелей.

— Это теперь так называется? — скептически хмыкнул Моня, передавая ключ.

Монина келья оказалась чем-то типа просторного стенного шкафа, переделанного под комнатушку. Большую ее часть занимала кровать, а все стены были обвешаны книжными полками.

Арина тут же потянулась к корешкам.

— Не советую. Моня отдаст ближнему и не очень последнюю рубаху, но если вынесешь книгу — ты для него враг навсегда.

— Спасибо, что предупредил. Итак, раздевайся.

— Вот так прямо сразу? Даже не обнимешь для начала?

— Вечно ты… Хочу посмотреть, что там Моня паникует.

— Все время забываю, с кем имею дело, — вздохнул Давыд и стянул гимнастерку вместе с майкой.

Арина, как ни странно, не часто видела Давыда обнаженным. Бытовые условия не располагали.

Она непроизвольно залюбовалась его торсом, напоминавшим античную статую. Не столько сложением — хотя тут уж природа Шорина не обидела, а мраморными прожилками старых шрамов. Каждый из них она успела не раз покрыть поцелуями. Ей показалось, что один из них изменился. Стал чуть ярче, пустил новые лучики… Или показалось?

— О чем задумалась?

— Неважно.

— Важно. Ты пела про пыль.

— Я бы сказала, но точно не знаю. В общем, не нравишься ты мне, Давыд.

— О как. А раньше нравился.

— У тебя вот тут что-то не то, — она прикоснулась пальцем, — и кожа горячая.

— Нормальная температура тела взрослого дракона около сорока двух градусов, если что. Так что все нормально.

— В общем, хочешь помереть пораньше — твое дело. Но вот Моня твой расстроится, — она нашла в кармане огрызок карандаша и какую-то бумажку и стала быстро писать. — Так что вот адрес — правда, в столице, но ближе, извини, нет. Скажешь, что я попросила глянуть.

— Твой приятель?

— Бывший начальник. Профессор. Защитил диссертацию по отложенным последствиям особых травм. Ну и вообще — хороший дядька. Если еще жив. Он немолодой уже.

— Будет случай — загляну, — он начал одеваться. — Но, если можно, не прямо сейчас. У меня были другие планы на вечер.

— И какие же? Зачем ты меня сюда позвал? Раз ты оделся — подозреваю, не для того, о чем подумал Моня.

— Не для того. В общем, это…

Он встал на одно колено, покопался в кармане, протянул ей что-то.

— Это кольцо моей бабушки. Семейная реликвия. Я хочу, чтобы ты была моей женой. Вне зависимости от обстоятельств и всего прочего.

— У меня есть время подумать?

— Ну… Год скоро заканчивается.

— У тебя всегда все привязано к датам? То к