Миссис Марч - Вирджиния Фейто

стала мерить шагами комнату, скрестив руки на груди и поглядывая на телефонный аппарат на тумбочке у кровати со стороны Джорджа. Она сняла трубку и набрала «911». Но до того как успел раздаться гудок, она повесила трубку. «Смехотворно, – подумала она. – У меня нет никаких доказательств. Что мне им сказать? Что я нашла газетную вырезку у него в блокноте?» Она снова сняла трубку и стала накручивать на палец свободной руки пластиковый провод, при этом размышляя, кому бы позвонить.

Она все еще продолжала прижимать трубку к уху, не обращая внимания на гудки, когда у нее за спиной внезапно заскрипели половицы. Она повернулась, увидела у двери Джорджа и с трудом подавила крик.

– Ты случайно не видела мои перчатки? – спросил он. – Они нужны мне для поездки в Лондон.

– В Лондон?

– Да. Забыла? Я участвую в благотворительном мероприятии вместе с несколькими другими авторами, и у меня там запланировано довольно важное интервью на телевидении. Всего на несколько дней.

Говорил он ровным, ничего не выражающим тоном, словно отрепетировал фразы.

– О да.

На самом деле она совсем не помнила, чтобы они это обсуждали, но решила, что будет разумнее подыграть.

– Кому ты звонишь? – спросил Джордж.

Она удивленно посмотрела на него, потом поняла, что все еще прижимает трубку к уху.

– Никому, – ответила она.

Джордж с любопытством посмотрел на нее и легко улыбнулся.

– Ну, тогда хорошо.

– Я пытаюсь дозвониться до сестры, но она не берет трубку.

Миссис Марч так неловко и с такой силой опустила трубку на рычаг, что телефон тренькнул. Джордж продолжал неотрывно смотреть на нее, она почувствовала необходимость чем-то занять руки и принялась складывать одежду, которую бросила на кресло, когда вошла, – шарф, мятно-зеленые перчатки, толстый свитер. Она сложила их ровной стопкой.

– С тобой все будет в порядке, если останешься здесь одна? – спросил Джордж, наблюдая за ее суетой с одеждой.

– Ну, я не в первый раз останусь одна.

– Я знаю, знаю. Я предложил бы тебе поехать со мной, но мне будет спокойнее, если кто-то останется с Джонатаном, в особенности теперь, когда он возвращается в школу. Ты согласна?

– Конечно, – кивнула миссис Марч. – Я бы тоже беспокоилась.

Миссис Марч представила, как проведет следующие несколько дней после того, как Джонатан начнет снова посещать школу. Она станет в одиночестве ходить по музеям, молча обедать в пустой столовой. Но разве она не жила так всегда? – напомнила она сама себе.

– Кроме того, мне не хочется, чтобы ты совершала такое утомительное путешествие, – добавил Джордж. – Только успеешь перейти на их время, как уже нужно лететь назад. Джетлаг – это всегда тяжело.

Ей пришло в голову, что Джордж никогда раньше не использовал термин «джетлаг». На нее словно опустилась тяжелая стальная уверенность: этот человек – не Джордж. Но кто он? В нем сквозило какое-то несоответствие. Вроде бы это был Джордж – мужчина с его лицом и в его кардигане, но тем не менее интуиция подсказывала миссис Марч, что это не он.

– Да, гораздо лучше остаться дома, – осторожно сказала она, тщательно произнося и взвешивая каждое слово.

Он улыбнулся, держа руки в карманах – обычно он ведь не ходил, держа руки в карманах, да?

– Я так и подумал. – Он поднял руку, чтобы почесать за ухом, и добавил: – Я буду у себя в кабинете. Позови меня, когда будут готовы бараньи котлетки.

Он уже развернулся, чтобы уйти, но миссис Марч окликнула его, непроизвольно поддавшись какому-то порыву:

– Подожди!

Он повернулся и смотрел на нее, когда слова, путаясь друг с другом, посыпались у нее изо рта:

– Я хотела спросить… Как назывался тот маленький городок… на юге Италии, тот, где мы были летом. У нас в номере не было кондиционера, но мы видели из окна океан, а ты обычно долго не ложился и курил сигары на террасе… Помнишь?

– Что? А почему ты сейчас об этом спрашиваешь? – посмотрел он на нее. «Тянет время», – решила она.

– Понимаешь, Миллеры, которые живут несколькими этажами выше, думают отправиться в Италию, – пояснила миссис Марч. – Они любят вместе путешествовать, – добавила она. – Я рассказала Шейле про наше путешествие, и она спросила у меня, как называется это место.

Джордж смотрел в пол, и на мгновение миссис Марч показалось, что тут-то она его и поймала, этого незнакомца, но внезапно он щелкнул пальцами, поднял голову, посмотрел на нее и победно объявил:

– Брамозия!

«Они на самом деле хорошо поработали, кто бы они ни были, – подумала она. – Какое внимание к деталям». Когда незнакомец вышел из спальни, миссис Марч принялась тщательно обдумывать эту новую, опасную идею. Мысль, конечно, была странной, но при этом также и странно логичной. Возможно, она и права, и Джорджа заменили на самозванца, и эти размышления привели ее к другой, особенно пугающей идее: если тут ходит второй Джордж, то, может быть, и вторая она сама? Но с другой стороны, пришла она к выводу, непроизвольно поворачивая голову к окну, она ведь уже и так знала об этом.

Глава XXVII

В случае с миссис Марч присутствие Марты имело ощутимый эффект. Если бы Марта не должна была появляться каждое утро, миссис Марч в период отсутствия Джорджа не стала бы напрягаться, вылезать из кровати и одеваться. Перспектива молчаливого осуждения Мартой ее лени оказывалась достаточным побудительным мотивом, чтобы заставить ее подняться. На самом деле в последнее время у миссис Марч появилась привычка убирать все, за уборку чего может взяться Марта. Каждое утро до прихода Марты миссис Марч вставала на четвереньки, заглядывала под всю мебель, в углы в ванной в поисках тараканов, вытирала все следы пепла от сигарет Габриэллы (она все еще продолжала иногда втайне покуривать, смакуя каждую из все уменьшающегося количества сигарет, как смаковала бы шоколадные трюфели). Она убирала все винные бокалы, которые оставляла на туалетном столике, комоде или прикроватной тумбочке, если не использовала подставки под стаканы, и под ними образовывались темные круги. Она сметала крошки с простыни – у нее появилась привычка перекусывать поздно вечером в постели, что можно было считать мазохистской привычкой, учитывая тараканов. В последнее время ее одежда стала немного плотнее натягиваться в средней части тела, и ей это не особо нравилось. Она теперь получала удовольствие, долго сидя в горячей ванне. Ванная комната наполнялась паром, зеркало запотевало и не отражало ее обнаженное тело, когда она вылезала из ванны.

День проходил у нее словно в бессознательном состоянии – бесконечные прогулки по холоду, походы за оливковым хлебом в пекарни и кондитерские, которые явно уступали кондитерской Патриции, или походы в музеи. Однажды она забыла перчатки, и ее руки так окоченели, что она не могла отпереть дверь собственной квартиры, когда вернулась домой. Она несколько минут стояла в коридоре, пока не почувствовала,