Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы коснулись одного из важных факторов, который сделал позиции еврейских придворных в Испании одновременно сильными и ненадежными. Дон Самуэль га-Леви был не первым еврейским придворным, казненным кастильским королем. Ему предшествовали двое других, приговоренных к смерти Альфонсо X. Одним из них был Саг де ла Малеха, а вторым — Самуэль ибн Вакар, который скончался под пытками, будучи заключенным по приказу Альфонсо XI. Трудно догадаться и невозможно с определенностью установить, как начинались смертоносные интриги против каждого из них и кто сыграл в этом роль. Так как еврейский придворный сталкивался с постоянной враждой не только своих соперников (обычно дворян) и горожан, которые хотели сместить его, но и Церкви, отрицавшей его право на должность, планы по его устранению из королевского двора могли затеваться во многих кварталах. Мы не знаем ни об одном еврее, занимавшем должность казначея или другой высокий пост при дворе, который ушел бы в отставку по своей доброй воле. Они понимали, что стоят на зыбкой почве, и всё равно отказывались уйти. Почему?
Материальные выгоды сами по себе не могут объяснить такого упрямого пристрастия к столь рискованным должностям. Необходимо принять во внимание и другие факторы. Стремление к равенству и уважаемому положению, всегда таившееся в сознании всех еврейских меньшинств, получило в этих конкретных испанских условиях возможность реализоваться больше, чем где бы то ни было. Побуждение к политической деятельности, возникшее на ранних стадиях еврейской жизни в Испании, усилилось с поколениями — непреодолимое побуждение, которое сильнее, чем любая угроза жизни, здоровью и богатству. И еще одно: большинство этих придворных чувствовали, что предоставленная возможность иметь влияние на короля является щитом, защищающим еврейскую общину от замыслов её врагов. Это был зов долга, и его они не могли игнорировать.
V
Дон Самуэль должен был испытать те же трудности, что и другие еврейские высокопоставленные чиновники, и столкнуться с той же враждебной реакцией христианских кругов. Можно предположить, что враждебность к нему была особо резкой и широко распространенной, так как круг его обязанностей был шире, чем у его еврейских предшественников. Испанские источники не говорят ни слова о его деятельности в области внешней политики, но два документа, один на иврите, а другой на португальском, свидетельствуют о его усилиях в этой области[333].
Еще большей должна была быть его вовлеченность во внутренние конфликты государств. На заре его сотрудничества с королевским двором ему пришлось занять позицию против Альбукерке, против сводного брата короля графа Энрике и их различных союзников. Другие жизненно важные проблемы, возникшие позже, тоже должны были заставить его занять аналогичную позицию, и так дон Самуэль стал мишенью для открытых обвинений, как со стороны знати, так и простого народа[334]. Даже если бы он служил не у такого короля, как Педро, которого можно назвать как минимум противоречивой личностью, самого факта занятия такой высокой должности было бы достаточно, чтобы сделать его, еврея, мишенью для нападок. Но дон Самуэль служил у короля, чье безжалостное поведение делало задачу его министра еще более трудной, да еще и во время гражданской войны, когда все стороны исполнены ненавистью и еврейский министр мог быть с легкостью обвинен в любых проступках короля. То, что он не был виноват в зверствах короля, вряд ли нуждается в упоминании, но точно так же нет сомнения и в том, что в его участие в этом верили многие. Эта вера была продуктом растущего антисемитизма, охватившего кастильское общество, а также результатом того, что влияние дона Самуэля было во многих сферах действительно решающим. Не только антисемиты, но и евреи считали его ведущим министром Кастилии. В их глазах он занимал самое высокое место, когда-либо достигнутое евреем в Испании[335].
По существу, столь сильное влияние, столкнувшееся с лютой ненавистью, неизбежно должно было привести к трагическим последствиям. Но помимо вышеупомянутых факторов, у дона Самуэля были сложности особо неприятного характера. То была жестокая конкуренция со стороны других еврейских придворных.
И здесь тоже мы касаемся явления, вполне обычного для многих еврейских придворных в Испании, так что случай дона Самуэля не являлся исключением. Занятие политикой порождает ревность, ненависть и яростную борьбу у всех, всегда и везде. И все жаждущие власти добивались своих целей честными методами далеко не всегда. Тем не менее в Испании характер этой конкуренции долгое время не представлял опасности для жизни конкурентов. Однако постепенно борьба за власть стала более жестокой, и в поколении дона Самуэля, если не десятилетиями раньше, она приобрела формы, ведущие к убийству. Возможно, колоссальное богатство, приобретенное евреями — сборщиками налогов, раздуло у некоторых из них страсть к власти до уровня, неведомого доселе евреям Испании, или же то было влияние знати, которая редко отказывала себе в использовании грязных методов для достижения эгоистических целей. Как бы то ни было, дон Самуэль га-Леви, как и дон Йосеф де Эсиха и другие до него, противостоял коварным заговорам, сплетенным его еврейскими соперниками[336].
Согласно Sumario de los Reyes de España («Краткая хроника королей Испании»), «ряд толедских евреев, завидуя чести, оказанной королем дону Самуэлю», сказали королю, что дон Самуэль был «самым богатым человеком в мире», потому что он «грабил ваши королевства более двадцати лет». Они предложили, чтобы король потребовал от него деньги, украденные из поступлений в казну, и если тот откажется — подвергнуть его пыткам. В продолжение истории король попросил у дона Самуэля ссуду в две тысячи золотых марок, в чем он отчаянно нуждался для приданого своих детей. Король предложил, чтобы ссуда была возвращена из налогов, которые казначей должен был собрать. Ответ дона Самуэля был, однако, отрицательным и непреклонным — он не может одолжить королю ни марки. Обозленный король приказал арестовать его[337].
Фантастический характер этой истории, так же как и ее антисемитская тематика, не нуждаются в доказательствах. Ее целью служило изобразить еврейского казначея не только растратчиком, который грабил испанский народ, но и неблагодарным человеком, настолько жадным, что он даже отказал в скромной ссуде своему благодетелю, королю, когда тот встретился с финансовыми затруднениями. Обвинение в растрате никогда не было доказано и, несомненно, просто базировалось на огромном состоянии, обнаруженном во владении дона Самуэля[338]. Но это обнаружение не могло само по себе объяснить его арест больше, чем абсолютно беспочвенное утверждение, что он грубо отказал королю в ссуде. Без
