Жизнь в пограничном слое. Естественная и культурная история мхов - Робин Уолл Киммерер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кажется, будто весь лес сшит нитями мха. Иногда это тонкий узор где-нибудь на заднем плане, иногда — заметные издалека блестящие ленты насыщенного темно-зеленого цвета. Папоротники, украшающие стволы и ветви деревьев в девственных лесах, никогда не крепятся корнями к коре, только ко мху. Папоротники благодарны мху. Лакричный папоротник пропускает свои корневища под мхом, закрепляясь в наносах органической почвы.
Деревья-башни и мхи-карлики вступают в устойчивые отношения друг с другом, как только появляются на свет. Моховой покров часто служит питомником для юных деревьев. Если семя сосны упадет на голую почву, его могут расплющить капли во время сильного ливня, его может унести муравей, забирающий всё, что считает полезным. Нарождающийся проросток может высохнуть на солнце. Но если семя окажется на постели из мха, оно будет в безопасности среди облиственных побегов, способных удерживать воду дольше, чем почва, и обеспечивающих ему преимущество на старте. Взаимодействие семени и мха не всегда проходит гладко: развитие саженца может остановиться, если семя невелико, а мох состоит из крупных растений. Но зачастую мох дает дереву возможность прижиться. Покрытые мхом бревна нередко называют «бревнами-кормильцами». Результат этого «кормления» — стройные силуэты некоторых канадских елей: первоначально они росли на влажных бревнах. Деревья благодарны мху.
Влага порождает мох, а мох порождает слизней. Банановый слизень, скользящий по мшистым бревнам, пожалуй, может считаться неофициальным талисманом тропических лесов Тихоокеанского Северо-Запада: туристы удивляются при виде пятнистого желтого моллюска шести дюймов в длину, растянувшегося на тропе. Слизни питаются многочисленными обитателями моховой дернины и даже самим мхом. Один мой друг-биолог, интересующийся всякой мелочью, однажды, ожидая автобуса, собрал немного слизневых фекалий и принес их домой, чтобы рассмотреть под микроскопом. Конечно, там оказалось множество мельчайших кусочков мха, и, к счастью, он позвонил мне, чтобы сообщить хорошую новость. Слизни поедают мох и взамен способствуют его распространению. Наверное, биологи порой ведут не самые подходящие застольные беседы, но нам редко бывает скучно.
Банановые слизни наиболее многочисленны утром, когда их слизистые следы еще блестят на бревнах. Похоже, они исчезают к тому времени, когда высыхает роса. Куда же они деваются? Я нашла их убежище однажды днем, изучая растительность на гниющих бревнах. Снимая слой Eurhynchium с массивного бревна, я обнаружила то, что выглядело как целое общежитие банановых слизней. Каждый лежал в отдельной комнатке из губчатой древесины, уютно устроившись между прохладным влажным бревном и одеялом из мха. Я поспешно накрыла слизней, пока солнце не застало их спящими. Слизни благодарны мху.
Бревна на лесной подстилке дают приют не только слизням и жукам, они играют важнейшую роль в обеспечении питательного цикла внутри всей экосистемы. Здесь живут грибы, отвечающие за разложение, и их существование в сильнейшей степени зависит от постоянного увлажнения бревна. Моховое покрытие не дает бревну высохнуть, в такой среде мицелий грибов чувствует себя отлично. Нитевидный мицелий — невидимая часть любого гриба, рабочее орудие сил разложения. Многие виды грибов встречаются только в густом моховом покрове.
Прекрасные грибы, которые мы видим, лишь верхушка айсберга, эффектная репродуктивная стадия, крошечный сад на поверхности бревна. Грибы благодарны мху.
Есть особая разновидность грибов, крайне необходимых для жизнедеятельности леса: они также обитают на земле, под покровом мха. На поверхности лесной подстилки мы видим спутанные куртины Rhytidiadelphus и щетки Leucolepis. Под ними, в гумусе, в симбиозе с корнями деревьев живут микоризные грибы. Само слово «микориза» буквально обозначает «корень (rhiza) гриба (mycos)». Деревья предоставляют им приют и питают сахаром, образующимся в результате фотосинтеза. В обмен грибы углубляют в почву свой нитевидный мицелий, чтобы найти питательные вещества для дерева. Здоровье и мощь многих деревьев зависит от этой дружеской связи. Недавно выяснилось, что плотность микориз значительно увеличивается, если их покрывает слой мха. На голой почве это партнерство оказывается куда менее плодотворным. Содружество мха с микоризами, возможно, объясняется равномерной влажностью и запасом питательных веществ под покровом мха.
Изучать подпочвенные взаимодействия между микроскопическими организмами особенно трудно, но одной группе исследователей удалось выявить сложную трехстороннюю связь. Отслеживая идущий через лес поток фосфора, они нашли следы этого вещества на извилистом пути, начало которому кладет дождь. Вода, проникающая сквозь полог леса, смывает фосфор с еловых иголок на мох; он хранится там, пока нити микориз не проникнут в моховую куртину. Нитевидные гифы с помощью внеклеточных энзимов поглощают фосфор, спрятанный в мертвых тканях мха. Грибы запускают гифы не только в мох, но и в корни ели: образуется своего рода мост между мхом и деревом. Эта сеть, основанная на взаимности, гарантирует, что фосфор будет перерабатываться до бесконечности и ничто не пропадет зря.
Отношения взаимности, соединяющие мох с лесным сообществом, могут подсказать кое-что и нам, людям. Мох мало что берет себе — лишь самое необходимое — и много чего дает другим. Благодаря ему существуют реки и облака, деревья, птицы, водоросли, земноводные, мы же подвергаем его риску. Созданные человеком системы очень далеки от экосистемы, постоянно поправляющей свое здоровье — мы берем и ничего не даем. Вырубка лесов может удовлетворить краткосрочные желания одного вида, но лишь за счет не менее законных потребностей мхов и пыжиков, лососей и елей. Я твердо уверена, что однажды, и очень скоро, мы наберемся смелости и придем к самоограничению, к смирению, начав жить подобно мху. В этот день мы возблагодарим лес и, может быть, услышим в ответ голос леса, благодарящего людей.
Сторонний наблюдатель
Изо всех сил упираясь ногами в холм, я собираюсь с силами и тянусь к следующей опоре для рук, группе стеблей надо мной. В мой палец глубоко впивается колючка, но я не могу отпустить стебли. Больше держаться не за что. Яркая кровь, разлившаяся вокруг, заставляет меня отвлечься от боли в ногах и стука сердца, отдающегося в ушах. Какого черта они забрались сюда? Заросли малины местами так густы, что не я могу пробиться сквозь них. Приходится ползти на четвереньках. Колючки то и дело
