Дом тысячи дверей. Часть 1 - Ари Ясан

Отец рухнул без сил на колени, словно обличительная речь опустошила его. Он закрыл лицо руками. И этот жест был знаком В., он сам часто так закрывал лицо руками. И он знал, что выражает этот жест: отец чувствует себя одиноким и беспомощным. Отец страдает сейчас, и будет страдать завтра, и будет страдать еще неизвестно сколько. В. знал, что такое эта жизнь — беспросветная и невыносимо скучная, тягучая и топкая, как болото. Но как помочь отцу выбраться из этого болота? Чем В. может помочь своему отцу?

Ничем, разве только тем, что сам попытается не быть таким. Попытается жить по-другому. В. смотрел на отца и думал о том, что любит его, как самого себя. Но быть таким, как он, В. больше не мог. И изменить отца он тоже не мог. Одно только оставалось В. — уйти не прощаясь и не оборачиваясь.

И он ушел. Вышел из квартиры и спустился вниз по лестнице. Сейчас В. четко помнил о Доме. Он даже не сомневался, что сможет найти дверь. Он нисколько не удивился тому, что на улице его ожидал Аун. Когда В. подошел к нему, то обнаружил, что рядом с Ауном в воздухе висит дверь. Что это за дверь, В. уже знал. Они вошли в нее и оказались на Базе.

Глава шестнадцатая. Я могу играть в Большой Бум!

В. встретили улыбающиеся бородачи. Аум спросил, явно издеваясь:

— Понравилось?

В. не знал что ответить, понравилось — не понравилось, эти понятия здесь были неприменимы. Без сомнения, В. испытал боль, но в то же время обрел понимание. Боль ему не нравилась, а понимание нравилось, так что же он мог ответить на вопрос Аума?

— Ты уже понял, что это был Отход? — спросил его Аун, а Аук добавил:

— Отход — это Оттяг наоборот!

— Угу, — подхватил Аус, — если в Оттяге находишь то, что хочешь найти, то в Отходе находишь то, что не хочешь находить никогда. Или что-то вроде этого. Впрочем, и то и другое одинаково полезно.

Полезно? Пожалуй, может быть, и полезно, но В. предпочел бы держаться от этих дверей подальше: и Оттяг, и Отход ему одинаково не понравились — слишком уж много не очень приятных чувств довелось ему там испытать.

— Я думаю, у него ум за разум зашел, ему срочно нужно наведаться в Детскую, — улыбаясь проговорил Аук.

В. вздохнул. Еще целых две двЕри осталось! Этот факт и радовал, и огорчал одноврЕменно. Что ж, пусть будет Детская! И В. без колебаний шагнул в дверной проем. И тут не обошлось без переворота через голову, но под ногами было что-то мягкое…

Здесь тоже была зеленая травка, как в Улете, и так же светило яркое солнце. Вдалеке В. увидел лес из высоких деревьев, который показался ему таинственным и полным чудес. Так славно гулять по такому лесу! Рассматривать причудливые тени от дубов, вдыхать аромат игольчатых лапок сосен, гладить белые стволы берез… Ему захотелось поскорее оказаться в том волшебном лесу. В таких лесах водятся… кто? Может быть, волки, а может быть, гномы или феи. Жаль, что В. никогда не видел фей. Или видел? Сейчас он смутно припоминал, что однажды, много лет назад, он разглядел в траве что-то маленькое и юркое. Оно выглянуло из-за старого пня и тут же скрылось. Но В. успел заметить колыхание тончайшего розового шелка. Наверняка это была настоящая фея! Почему она испугалась В.? Они бы подружились…

Тут В. очнулся. Что это с ним происходит? Какие еще феи? Он повернулся к Ауку и хотел было задать ему вопрос о своих странных мыслях, но его вниманием целиком завладело необычайное преображение Аука, который терял свою бороду — волосы то ли выпадали, то ли врастали внутрь. Еще миг — и у Аука совершенно гладкое и розовое лицо. Волосы у Аука до того были короткими и жесткими, а теперь они закудрявились и мягкими вОлнами обрамляли милую пухлощекую мордашку. При этом Аук весь съежился, и стал крохотным — В. по пояс. Под конец всех этих метаморфоз от Аука остался только маленький сорванец лет семи с кудрявыми черными волосами и большими черными глазами и, разумеется, без бороды. Его одежда уменьшилась вслед за ним, что было очень кстати, иначе он попросту утонул бы в своей мантии.

В. опять хотел было спросить Аука, что происходит, но теперь настал его черед превращаться. В. почувствовал приятный жар во всем теле. До того у него постоянно ныла левая лопатка, а теперь пылающий огонь пробежался волной по спине, и В. ощутил небывалую легкость там, где у него всегда болело. Все его тело размягчилось под действием этого жара. То тут, то там В. ощущал мягкие вспышки, словно сжигающие все болезни в его теле. Все в нем расправилось и обновилось.

Морщинки на лбу разгладились, потому что теперь В. уже не хмурился, а смотрел вокруг открытым доверчивым взглядом. Казалось, все органы и части тела В. заново родилИсь. В. увидел, как в мгновение ока исчез маленький шрам между средним и безымянным пальцем на правой руке, который был у него с незапамятных времен. Пальцы уменьшались на глазах, пока не превратились в маленькие пухлые пальчики. Ладошки стали мягкими и беленькими. В. чувствовал себя так, словно каждую клеточку его тела вымыли, вычистили и обновили, и теперь он стал свеженьким и чистеньким, как только что народившийся на свет опёнок. До того он и не подозревал, сколько было в его теле неприятных зажимов. Словно какая-то тяжесть сидела и тут и там. А теперь В. стал легким и гибким. Стал новым.

Но чудесные перемены касались не только тела В. Стремительно менялось и его сознание. Почему-то трансформация облика В. повлекла за собой и трансформацию его мировосприятия. Лопались мыльные пузыри его мнимых достоинств и недостатков, которые он так привык приписывать себе. В. вдруг понял, что он не талантливый и не бесталанный, не умный и не глупый, не уродливый и не красивый, не великий и не ничтожный. Тогда какой же он? Какая разница, ведь вокруг происходит нечто невероятно увлекательное! И он чувствует себя таким сильным и уверенным, словно ему море по колено.

Где вы, страшные страхи? Почему смолкли зловредные голоса, которые постоянно нашептывали В.: не сможешь, не получится, не выйдет? Почему теперь не нужно беспрестанно искать счастье, ведь счастье — вот оно, прямо здесь и сейчас, в том, что я могу сорвать эту зеленую травинку и попробовать, какова она на вкус, или в том, что я могу плюхнуться на спину и разглядывать плывущие по небу облака? Куда подевались бесчисленные проблемы, от которых было не продохнуть? Что это такое — цель жизни? Наверно, какая-то ерунда, которую придумал чужой страшный дядька. А что такое плохой и хороший? Мама говорила иногда: ты плохой мальчик или ты хороший мальчик, но В. знал — она только хочет, чтобы он вел себя так, как нужно ей, и потому ругается, когда что не по ее. Но он мог сделать вид, что раскаивается (хотя он сам и не понимал толком, в чем раскаивается), и все опять становилось хорошо. Потому что так оно все и должно быть — хорошо! Хорошо и легко. Легко и хорошо. Бум-парабум, пара-ра-рабум! Большой Бум! Я хлопну в ладоши и от этого будет Большой Бум! Я могу играть в Большой Бум!

Но все же В. не стал ребенком полностью. Оставалась еще та часть В., которая не вернулась в детство, и она могла наблюдать за происходящим. Эта часть делала интересные выводы. Например, она постигла, что В. никогда не чувствовал себя таким любимым и оберегаемым, как в детстве. И не потому, что его опекали родители. Наоборот, в присутствии родителей он был напряжен, потому что постоянно приходилось кого-то из себя разыгрывать: прилежного ученика, любящего сына, или же подающего надежды дарования. Словно его все время заставляли быть кем-то другим, не тем, кем он являлся на самом деле. Потому он научился защищаться от людей и от своих родителей тоже. Он научился делать вид, что ему все равно, чтобы они не делали ему больно. Но наедине с окружающим миром, почти так, как сейчас, В. был любим и защищен. Когда В. был взрослым, то он сам был большим, а мир был маленьким, узким и тесным. А теперь В. стал ребенком, стал маленьким, но мир стал большим, бесконечно большим, огромным. И странное дело: мир не был жестоким, как казалось взрослому В., а наоборот — мир был ласковым, нежным и щедрым. Ведь было бы удивительно, если бы такой большой мир не любил такое маленькое и беззащитное существо, каким был В.!

Пока В. предавался наблюдениям за собой, он не заметил, как к ним подошли другие дети: две прехорошенькие девочки, которых звали Русанна и Цилия, и один воинственный на вид мальчик, которого звали Атур. У Атура в руках было немного кривоватое копье из березовой палки. Дети поздоровались с Ауком как с давним знакомцем, впрочем, и В. они радостно приветствовали. Русанна и Цилия сначала смущались, но потом, когда они все вместе пошли к лесу, разговорились и засЫпали В. и Аука вопросами. В. тоже немного смущался, но потом пообещал обязательно спасти Цилию, если она будет «пропадать в пылающем огню», а Русанне он сплел милый венок из ромашек. Когда они добрались до леса, В. увидел, что лес и вправду оказался чудесным. Он не был темным и мрачным, но наоборот — открытым и светлым. И тут было полно полянок, на которых росли сладкие ягоды, которыми В. с наслаждением подкрепился.