Дом тысячи дверей. Часть 1 - Ари Ясан

Ари Ясан

Дом тысячи дверей. Часть 1

Глава первая. Слоны в упряжь!

В. лежал на куче старых коробок и кутался в желтые замусоленные газеты. Становилось все холоднее, в этом году осень нагрянула внезапно, обрушив на город весь свой арсенал: проливные дожди, ночные заморозки и пронизывающий ветер. Весьма некстати. От капризов погоды зависело не только настроение В., но все его дальнейшее существование. Уже год он живет в этом грязном углу, который любой благопристойный горожанин обходит за три версты. Вот чем закончился его крестовый поход против цивилизации, его погоня за синей птицей счастья — его разжевали и выплюнули, как фруктовый бабл-гам. Да, да, свобода выбора, независимость личности. Вот тебе комната без дверей на тринадцатом этаже. Можешь выйти, если хочешь, в окно — ха-ха! — на то твоя воля, но все же мы настоятельно рекомендуем тебе остаться.

В. замычал, именно замычал, так как стонать он себе запретил уже давно. Сомнения, сомнения… будь они неладны! Вот источник настоящих страданий — сомнения, раздирающие разум и сердце надвое, или даже на целую кучу безобразных, не способных ни на что обрывков. Спокойствие — дар тому, кто избавился от сомнений, но В. бывал спокоен только тогда, когда мысли замирали, и он погружался в состояние блаженной тупости. Придется им и сейчас оставить его в покое, потому как пришло время бороться за свою никчемную жизнь и добывать кусок хлеба. Хотя на сей раз ходить далеко не надо — мусорный бак прямо за углом.

С трудом разгибая закоченевшие конечности, В. сбросил с себя листы газет и поднялся. Кое-как размяв руки и ноги, нестройными шагами он направился зА угол. Если повезет, можно будет добыть что-нибудь почти свежее и даже не заеденное. В. еще помнил времена, когда он горделиво обходил вонючий ящик стороной, тогда у него была пара монет в карманах. Но сейчас не время для гордости, перед лицом голода склонялись и не такие враги.

В. добрел до мусорного бака, и, взобравшись на валявшуюся рядом коробку, принялсЯ выискивать зорким взглядом что-нибудь, что можно было бы съесть без риска сыграть в ящик. Отбросив ловким движением руки луковую шелуху и гниющий салат, он извлек из бака божественно розовый кусок ветчины, несущий на себе следы чьих-то зубов. Улыбка мимолетного счастья тронула губы В. Бережно уложив ветчину в нагрудный карман своей рваной рубахи, В. не прекратил поиски, но с удвоенным рвением стал разгребать мусор, бормоча под нос: «Еще бы на десерт чего-нибудь…»

Погрузившись полностью в исследование содержимого мусорного бака, В. не заметил подошедшего к нему сзади немолодого элегантного господина, которого, казалось, живо заинтересовал В. Этот господин представлял собой занимательное зрелище: на нем был фиолетовый цилиндр и такого же цвета старомодный, напоминающий фрак, костюм с атласными отворотами. Посмеиваясь в густые и пышные, пшеничного цвета усы, господин разглядывал В., почесывая изысканной с золотым набалдашником тросточкой в затылке.

Некоторое время он вел себя вполне прилично, но затем выкинул нечто странное. Согнувшись и растопырив руки, он принялсЯ изображать бедного В., повторяя за ним все его движения: и то, как В. трясет кистью, чтобы стряхнуть прилипшее перо зеленого лука, и то, как, скрючившись над баком, ворочает там руками, наподобие краба, гребущего песок клешнями, и то, как спотыкается, наткнувшись на валявшуюся на земле коробку — ни одна из этих подробностей не ускользнула от незнакомца. Он не уставал разыгрывать свой уморительный спектакль, который, надо сказать, удавался ему блестяще. Причем все это он проделывал бесшумно, порхая на мокром асфальте легко, как бабочка.

Тем временем В. нашел то, что искал — стаканчик с остатками йогурта. Полностью удовлетворенный, он отвалился от бака, извлек из кармана ветчину, и, развернувшись, увидел дикую пляску странного господина, который, передразнивая В., тОтчас замер с выражением полнейшего недоумения на лице, в одной руке сжимая воображаемый стаканчик с йогуртом, а в другой — несуществующий кусок ветчины. Но впрочем, в тот же момент господин принял прежний невозмутимый вид, и, захлопав что есть мочи в ладоши, заорал на весь квартал: «Браво, господин В.! брависсимо! бесподобно!» В. совершенно растерялся, не зная, что предпринять, чтобы угомонить разбушевавшегося безумца, который продолжал выкрикивать оскорбительные реплики: «Повторите же для нас ваш номер, милейший В.!.. Превосходные па, господин В., превосходные!»

До В. наконец дошло, что, видимо, это какой-то его старый знакомец из времен прежней золотой жизни, и тогда В. все понял. Когда-то В., должно быть, сильно досадил этому человеку, и тот, конечно, не мог упустить столь замечательной возможности поглумиться над В., докатившимся до роли нищего попрошайки. Однако В., как ни старался, не мог вспомнить старика. Он тряс закрома своей памяти, но никакого намека на этого странного субъекта оттуда так и не выудил. Тогда В. решил, что в сложившихся обстоятельствах разумнее всего, фигурально выражаясь, плюнуть на надоедливого незнакомца, не вечно же он будет здесь орать. Пусть насытит свою злость и идет с миром.

Подумав так, В. демонстративно повернулся спиной к странному господину и поплелся в свой угол. Господин, видимо, оскорбленный таким отношением, наконец заткнулся. Однако он не собирался оставлять В. в покое — В. отчетливо слышал звук неспешных шагов за своей спиной. Господин шел за В., постукивая тросточкой, попадая начищенными фиолетовыми башмаками во всякую грязь и гниль, но ничуть об этом не заботясь, словно вышагивал по чудесной аллее в солнечное весеннее утро.

В. добрался до своего грязного пристанища и плюхнулся на кучу старых газет. Господин, между тем, решил присесть прямо напротив В., на другую кучу мусора, вроде той, на которой сидел В. Нимало не заботясь о своем хоть и странном, но, вероятно, дорогом костюме, он устроился на этой куче, словно в домашнем кресле, даже крякнув от удовольствия, будто бы только и мечтал посидеть в грязи.

— Мой дорогой В., очевидно, я должен представиться, — молвил господин. — Хотя вот тут, можно сказать, с самого начала нашего пути, у нас и возникают затруднения. Видите ли, если в этом бренном мире что-то и вызывает мою неприязнь, так это необходимость как-то именовать себя, как, например, сейчас в моем разговоре с вами. Боже мой, что за скука сидеть на привязи у своего имени 365 дней в году! Взять хотя бы вас, мой бесценный В. Ведь вы точно знаете, что вы именно В. и никто другой. Хотя в то же время вы не можете не замечать, что сейчас, сию минуту, вы несколько другой В., чем, допустим, год назад или вчера вечером.

Возможно, в связи с этим вы бы хотели иногда именоваться «В.-утро-такого-то-дня-такого-то-месяца-и-года» или, может быть, «В.-в-расцвете» или «В.-в-упадке» или что-нибудь еще в том же духе? А между тем, не случалось ли вам, мой дорогой В., чувствовать, что вы и не В. вовсе, а, скажем, Б. или М.? Не правда ли, в этом что-то есть, словно вы нашли потайную дверь в стене, которая наверняка ведет в комнату, полную сокровищ. Но нет, тут же находится кто-то, кто скажет: «здравствуйте, В.!» или «до свидания, В.!» и — бум! — вы снова В., дверь захлопнулась, сокровищ вам не видать как своих ушей.

Задумайтесь, мой милый В., кажется ли вам справедливым, что кто-то когда-то, пусть даже то были ваши родители, предписал вам быть В., и теперь, без всякого на то с вашей стороны согласия, вы только В. и никто другой? Нет, нет, не уговаривайте меня, — тут господин затряс головой и замахал руками, словно его со всех сторон обступили воображаемые просители. — Нет, решительно нет, я не хочу быть В., а также и М., К., Р. или еще кем похуже! И все ради чего? Ради того, чтобы в один прекрасный день, вы сказали бы мне: «эй, К.!» и я вынужден был бы быть волей-неволей именно К., и никем другим! — странный старик, казалось, не на шутку разошелся, а В. с открытым ртом слушал этот поток бреда.

— А кроме прочего, касательно моего имени, — здесь старикан доверительно склонился к В. и прошептал: — Признаюсь вам, любезный В., я порядком его подзабыл, и даже если бы захотел, не смог бы его назвать. Нет, не смог бы, — и он досадливо причмокнул губами и замолчал, призадумавшись и склонив голову на грудь так низко, что В. не видел его лица. Прошло некоторое время, в течение которого В. думал, а не заснул ли странный старикашка, но тот вдруг встрепенулся и продолжил, как ни в чем не бывало: