Над гнездом кукушки - Кен Кизи

А затем вижу, ниже по склону, как из тумана поднимаются другие руки. Словно… Макмёрфи сует свою красную лапищу в туман, хватает и вытаскивает за руки людей, моргающих на открытом пространстве. Сперва одного, затем другого и так далее. Прямо по порядку, всех острых, вытаскивает из тумана и ставит в ряд, всех двадцать – они голосуют не просто за телевизор, но против Старшей Сестры, против ее попытки сплавить Макмёрфи в беспокойное отделение, против того, как она разговаривает и обращается с ними, как унижает их все эти годы.

Никто ничего не говорит. Чувствую, в каком все ступоре – как пациенты, так и персонал. Сестре невдомек, что происходит; вчера, до того как Макмёрфи попытался поднять эту тумбу, голосовали всего четверо-пятеро. Но когда сестра говорит, она не показывает своего удивления.

– Я насчитала только двадцать, мистер Макмёрфи.

– Двадцать? Двадцать так двадцать. Стало быть, полным составом. – Голос его обрывается, когда до него доходит, к чему она клонит. – Ну-ка, минутку, леди…

– Боюсь, голосов не хватило.

– Да погодите, черт возьми, минуту!

– В отделении сорок пациентов, мистер Макмёрфи. Сорок пациентов, а проголосовали только двадцать. У вас должно быть большинство, чтобы поменять правила отделения. Боюсь, голосование закрыто.

По всей палате опускаются руки. Ребята понимают, что их уделали, и пытаются снова укрыться в тумане. Только Макмёрфи стоит.

– Да чтоб я сдох. Вы хотите мне сказать, вот так вы гнете свою линию? Засчитываете голоса тех старых птах?

– Доктор, вы разве не разъясняли ему процедуру голосования?

– Боюсь… требуется большинство, Макмёрфи. Она права, права.

– Большинство, мистер Макмёрфи; так прописано в уставе отделения.

– А для изменения чертова устава, надо думать, тоже требуется большинство голосов. Ну еще бы. Сколько я повидал всякой лажи, но это, ей-богу, рекорд!

– Простите, мистер Макмёрфи, но так прописано в правилах, и я могу их вам…

– Так вот чего стоит эта ваша паршивая демократия – охренеть!

– Вам, похоже, не по себе, мистер Макмёрфи. Правда, доктор, ему не по себе? Хочу, чтобы вы приняли к сведению.

– Да хватит пургу гнать, леди. Когда тебя нагибают, ты имеешь право вопить. А нас, черт возьми, еще как нагнули.

– Пожалуй, доктор, учитывая состояние пациента, нам следует закончить собрание пораньше…

– Погодите! Минуту. Дайте мне поговорить с тем старичьем.

– Голосование закрыто, мистер Макмёрфи.

– Дайте мне с ними поговорить.

Он идет через палату в нашу сторону. И с каждым шагом все растет, а лицо горит красным. Он погружается в туман и пытается вытащить Ракли наружу, потому что Ракли самый молодой.

– Ну что, браток? Хочешь смотреть Первенство? По бейсболу. Бейсбол посмотреть. Просто подними свою руку…

– Х-х-х-х-х-х-хуй ей.

– Ну ладно, забудь. А ты, напарник, как? Как там тебя… Эллис? Что скажешь, Эллис, насчет посмотреть спорт по телеку? Просто руку подними…

Руки Эллиса прибиты к стене, поэтому он не в счет.

– Я сказала, голосование закрыто, мистер Макмёрфи. Вы просто выставляете себя на посмешище.

Он на нее – ноль внимания. Он свое дело знает.

– Ну же, ну же, всего один голос от вас, птахи, просто руку поднимите. Покажите ей, что вам еще не слабо.

– Я устал, – говорит Пит и качает головой.

– Ночь – это… Тихий океан.

Полковник читает свою руку – какое там голосование.

– Один из вас, ребята, должен подать голос! Вот он, край, разве не видите? Мы должны это сделать – или нам крышка! Хоть один из вас, олухов, понимает, о чем я говорю, чтобы просто поднять руку? Ты, Гэбриел? Джордж? Нет? Ты, Вождь, как?

Стоит надо мной в тумане. Не трогал бы он меня.

– Вождь, на тебя вся надежда.

Старшая Сестра складывает бумаги; остальные сестры сгрудились вокруг нее. Наконец она встает на ноги.

– Значит, собрание переносится, – говорит она. – И я рассчитываю видеть персонал в комнате для персонала где-то через час. Так что, если больше нич…

Теперь уже не остановишь. Макмёрфи что-то такое сделал в первый же день, наложил какое-то заклятие своей рукой, и моя рука меня уже не слушает. Совсем спятила, дураку понятно; сам бы я такого не сделал. Уже одного взгляда, каким сестра на меня уставилась, разинув рот, достаточно, чтобы понять: мне несдобровать, – но ничего не могу поделать. Макмёрфи тайком подключил к моей руке проводки и медленно поднял ее, вытащив меня из тумана на открытое пространство, где я стану легкой добычей. Это все они, проводки…

Нет. Неправда. Я сам поднял руку.

Макмёрфи голосит и поднимает меня с кресла, хлопая по спине.

– Двадцать один! С Вождем нас двадцать один! И, боже правый, если это не большинство, я съем свою шляпу!

– Так-то! – вопит Чезвик.