Империя под угрозой. Для служебного пользования - Марина Добрынина

Бегу по двору и думаю: вцепится мне овчарка в ногу или нет. Люблю я собак и чрезвычайно была бы разочарована, доведись испытать мне на ногах или выше воздействие собачьих челюстей. А ноги-то мои и без того едва шевелятся, так что бегом это передвижение по пересеченной местности можно назвать лишь условно. Опасения не оправдались: лежащий возле домика сторожа пес посмотрел на меня умными карими глазами, зевнул и отвернулся. Слава Богу! Стучу в окно, бужу сторожа. Появляется в дверях, сонный такой, алкоголем попахивает.

— Откройте, — приказываю, — калитку.

Не очень хорошо у меня получается приказывать, но Мастерство не пропьешь и не проголодаешь соответственно. Пока сторож ищет ключи, я рыщу по его дому в поисках сладенького. Нахожу полпачки сахара-рафинада и быстро схрумкиваю кусочек. Оставшийся, сколько вошло, складываю в карман халата.

— Давайте-давайте, — говорю сторожу, облизываясь, — я спешу.

Не проснувшийся и потому легко поддающийся воздействию пожилой человек отпирает дверцу, и я покидаю оказавшуюся не слишком-то гостеприимной Тишину, не забыв указать на прощание, чтобы он шел спать. Поскольку это сейчас и ему самому хочется, у меня есть несколько часов форы. До трассы добраться успею.

Как я дошла — вопрос отдельный. Если честно, и помню-то как-то не все. Оказывается, в тапках совершенно неудобно топать по грунтовой дороге. Оказывается, мелкие камушки всю жизнь мечтали забраться кому-нибудь в обувь. Кроме того, холодно как-то в апреле по ночам. Особенно если вы всего лишь в халате, надетом на ночную рубашку. Уже метров через двести до меня доходит, что в сторожке я могла бы позаимствовать что-нибудь потеплее. Впрочем, вернуться не решаюсь.

Пока добираюсь, есть время поразмыслить над полученной информацией. Расфасовать ее, упорядочить и полученную массу проанализировать. Погода к размышлениям как раз и располагает. В ускоренном темпе. В результате получаю следующее. Пациенты в тишине действительно обрабатываются. Производится это в целях установления над ними контроля, можно сказать, кодирования. На настоящий момент задействовано в операциях всего несколько человек. Остальные поддерживаются в постоянной форме. Для того, чтобы связь не прерывалась, необходимо повторение процедур. Периодичность — примерно раз в полгода. Для плохо поддающихся — чаще. В результате со временем у пациентов образуется зависимость, подобная наркотической. И они начинаю приезжать сами, все чаще и чаще.

То, что люди, прошедшие «очищение» в Тишине, начинают у окружающих энергию подсасывать — является всего лишь побочным эффектом. Поскольку иные источники энергии у пациентов перекрыты, через пищу они ее получают лишь в очень ограниченном количестве, а доступ к чистым источникам имеют лишь в Тишине, беднягам приходится подкармливаться за счет отходов производства иных организмов. Такая вот энергомания. Помимо этого, у пациентов наблюдаются суицидальные наклонности. Впрочем, реализованы они всего лишь двумя бывшими пациентами.

Рустам в данной композиции далеко не главный. Он получает задания от главврача — той самой женщины, которую мне не удалось идентифицировать. Она тоже несамостоятельна. Заказы на людей поступают откуда-то со стороны. Откуда — Руслан не имеет представления. Спрашивал. Она не призналась, несмотря на достаточно близкие между ними отношения. Подбором пациентов также занимается главврач.

В общем, что здесь творится — понятно. Кому вот только это может быть нужно? Кому нужны подступы к ключевым фигурам управления? Причем нужны настолько, что для этого нужно было организовать целый центр подготовки роботов? К сожалению, для того, чтобы ответить на эти вопросы, у меня не хватает ни информации, ни фантазии. Помню я одну организацию, которая любила всякого рода эксперименты над людьми производить. Но как-то надеялась я, что она прекратила свое существование. ПОПЧ я имею в виду. Может, я ошибалась? Может, мы все ошибались? Вот так вот. Информацию я получила, а легче мне от этого совершенно не стало. Хватит. Отказываюсь об этом думать. Вот и дорога, в конце концов.

Должно быть, забавное зрелище я из себя представляю: в халате, тапочках, и при этом не сидящая мирно в кресле с книгой в руках, а голосующая на трассе. Не удивительно, что водители никуда подбрасывать меня не спешат. Подозревают, видимо, во мне пациентку какого-нибудь зашифрованного неподалеку сумасшедшего дома. И они почти правы. Дом — ненормальный, и от голодовки у меня явно уже крышу снесло. Но необходимость выбраться отсюда от этого не уменьшается. И прохладно, если честно. На дворе хоть и апрель, причем достаточно теплый, но для тапочек погода не очень подходящая.

Глава 9.

Вероятно, нахождение в Тишине все же сильно повлияло на мои умственные способности, поскольку решение я принимаю в результате весьма специфичное. Рвану, — думаю, — на дорогу перед близко идущим транспортом. Все равно ведь они меня должны будут в больницу отвезти, если что, а она в городе. Вот и доберусь до места назначения.

Бредовые идеи — они всегда быстрее толковых исполняются, наверное, потому, что их обдумывать не надо. И потому я, заметив приближающуюся по трассе легковушку, поджидаю ее приближения и с визгом бросаюсь к ней под колеса.

Водитель выкручивает руль влево, машину заносит, она вылетает на встречную полосу, разворачивается там и останавливается.

И тут я обнаруживаю, что сижу на асфальте, и тапки в разные стороны разлетелись, а рот открыт. Из машины на разборки никто не выходит, и потому решаю необходимым сходить проверить, что там случилось. Легковушечка смотрится вполне целой, только стекло ветровое треснуло, но водитель лежит грудью на руле и не шевелится. Что-то в сердце у меня кольнуло. Возможно, это были угрызения совести. А потому я открываю дверь с водительской стороны, включаю аварийку и занимаюсь осмотром раненого. Он все ж еще живой, просто разбил лоб об ветровое стекло и грудью сильно о руль треснулся. Аккуратненько вытаскиваю его с водительского сидения, перемещаю назад. Ну, звучит это легко, а на самом деле он довольно-таки тяжелый, да еще и ранен, что предполагает более осторожное, чем обычно, к нему отношение. Насколько могу, стараюсь снять болевой шок. Голова его почти цела, но вот несколько ребер сломаны. К сожалению, по заращиванию костей я не спец. Товарищу явно нужно в больницу. Что же, заедем и туда. Укрываю беднягу его же собственным чехлом с заднего сидения автомобиля, позаимствовав у него на время лежащую на соседнем сидении кожаную куртку, сажусь за руль. Осталась самая малость: вспомнить, что там такое нужно делать с машиной, чтобы она поехала.