Заметки поклонника святой горы - архимандрит Антонин (Капустин)

после восстания уже сами отцы, побуждаемые вопиющей нуждой, уступали нередко свои «мемвраны»192 путешественникам за цены, по их мнению высокие, в самом же деле ничтожные. Мне рассказывали, что какие-то «франки» раз купили в одном монастыре около 10 самых ветхих книг за 6,000 пиастров (серебряных пятачков), и когда прощались с простодушными старцами, имели жестокость похвалиться, что они каждую книгу продадут в Европе за 10,000 п. И несмотря на такой урок, все еще в Европе считается возможным посягательство на многострадальные библиотеки Афона. И естественно. Их единственное спасение есть печатное обнародование их каталогов. Но для этого нужно, чтобы кто-нибудь, сведущий в деле, поработал месяца два безвозмездно в библиотеке единственно в пользу науки, но чтобы прежде того убедил обитель, ту или другую, в крайней нужде подобного дела. Между книгами немало я заметил, к удивлению, и медицинских. Так напр., одну огромную (мелкого письма без начала и конца) в роде ватопедской Аэтиевой. Кто имел в ней нужду в Лавре? Есть в библиотеке драгоценность – Диоскоридова Ботаника с рисунками, достойная соперница ватопедской Географии Птолемея. Из богословских сочинений попадались под руку 3 или 4 книги Григория Паламы, толстая книга Толкование Песни песней, и один сборник (кувара́с) мелкого письма (бум. 4°) толщиною вершка в четыре, начинающийся беседой имп. Иоанна Кантакузина с Павлом, «бывшим митрополитом Фивским, ныне же названным от папы Патриархом Константинопольским», происходившею 5 июня 6875 (1367) г., и оканчивающийся статьей о Магомете. Есть малый (перг. 16°) Устав церковный, тщательно и мелко писанный в монастыре Св. Лазаря Галисийского, и пр. и пр. С чувством грустным оставил я многостолетнее книгохранилище, утешая себя тем, что и его, вместе со всеми другими Св. Горы, обозревал, конечно, и описал подробно наш славный и неутомимый исследователь о. арх. Порфирий, от издания новых трудов которого столько ожидает наука и Россия.

Отдохнув от бесплодного труда в тени кипариса, питомца трудолюбивой руки св. ктитора, я перешел к Водосвятной чаше. Описание ее полно и отлично верно у Барского. Если устроение в ней фонтана современно ее выделке, то она, конечно, весьма замечательна. Барский считает ее делом художества «венецкого». Ни подтверждать его, ни опровергать нет возможности. К св. Афанасию стекались подвиголюбцы отовсюду, между прочим и из Италии; весьма могло статься потому, что и Венеция заявила себя на Св. Горе. Но было ли венецкое художество в X или XI веке так славно, чтобы Лавра взыскала его, имея у себя под рукою Константинополь? Чаша сделана ранее Ю80 года. Нет повода думать, что труба фонтанная приделана к ней в позднейшее время. На крыльце соседней с Чашею трапезы я видел мраморную плиту с стихомерною надписью, относящеюся к Чаше и к сопредельной ей колокольне. Несмотря на ее вычурность, логическую и грамматическую неестественность и неправильность, я решаюсь представить ее в подстрочном переводе, прося благосклонного читателя взять на себя труд поправить перевод по подлиннику193.

С любопытством, давно и сильно возбужденным, вошел я в трапезу. Я слышал, что в ней уцелела стенная живопись без всякой поправки. Барский сказал только, что она существует. «Путеводитель» признал ее произведением критской школы иконописания. Трапеза обширна, построена крестом. Наиболее протяженная часть ее есть западная, противоположная входу. В сей части стенные изображения идут в три яруса. Нижний ряд занят изображениями преподобных, как и везде на Св. Горе, для коей сия трапеза послужила, без сомнения, образцом. Второй ярус представляет святцы «в лицах», так живо напоминающий собою известный Menologium Graecorum. Начинаясь сентябрем, изображения оканчиваются на 6 числе ноября. Третий ярус посвящен историческим представлениям из жизни Божией Матери, полнейшим, какие только можно находить, и частью из жизни св. Иоанна Предтечи. Северная и южная стены боковых ветвей креста заняты во всю высоту свою одна – чудесами св. Афанасия, другая – древом Праотцев, исходящим из Иессея. Под сенью сего древа изображены 12 языческих философов, а еще ниже – события из жизни Адама в 6-ти нераздельно писанных картинах. Все три стены передней, т. е. восточной, ветви заняты изображением Страшного Суда, рая и ада. Это, без сомнения, величайшее (и, может быть, древнейшее) из существующих на свете изображений в сем роде. Живопись трапезы, по мнению моему, уступает протатской, но с ватопедской может достойно состязаться. К сожалению, она так закопчена, что во многих местах почти не различается. Время расписания трапезы неизвестно. По-видимому, не позже XIII века194. О мраморных столах трапезы, восхитивших Барского и в «Проскинитарии» Комнина названных ὅλα θεωρίας κὰι θαύματος ἄξια, можно сказать разве только то, что они теперь остаются без употребления, в ожидании возвращения Лавры на общежительное устройство.

Непосредственно за трапезою следует, и подобно ей перегораживает двор монастырский, значительной величины церковь Введения Божией Матери, где находится и икона Ее, называемая Икономисса. Она выстроена в 1713 г. на месте прежней, обетшавшей. Сквозной, квадратный притвор ее, осеняемый отовсюду зданиями, доставляет в летние жары прохладу; чем и привлекает к себе старцев, ищущих непраздного и нерассеянного отдохновения. По примеру стольких других церковных папертей Св. Горы, он весь покрыт извнутри священными изображениями, относящимися, как обыкновенно, к трем предметам: хвалению Бога тварию, последним событиям мира и (не всегда впрочем) акафистному пению Богоматери. По недостатку места, здесь последнее опущено; ко второму относится немногое; первым занят весь купол. Чтобы дать понятие о сем, так часто встречающемся, Богохвалении, я по возможности опишу его, как оно передано здесь кистью хотя не древнею, но без сомнения руководившеюся древними образцами. В средоточии купола изображен в радужном круге «Вседержитель», т. е. Иисус Христос, держащий в шуице закрытое Евангелие и простирающий десницу как бы вперед себя с разверстою дланью. В первом поясе кругом Спасителя представлены 9 чинов ангельских отдельными купами. Следующий затем тонкий пояс содержит в себе знаки Зодиака. Еще ниже, в широкой полосе, непосредственно опускающейся на карниз (купол без окон), представляется хваление Вышнего землею и земнородными. Представление такого рода: прямо на восток стоит старец Давид с арфою. Вправо от него юноша и три девы, одетые по-восточному, но с открытыми лицами, пляшут, схватившись за руки перед каким-то зданием под звуки флейт и барабана, раздающиеся из амбразур стены означенного здания, вблизи коего видится на колонне чья-то статуя, а может быть и идол195. Влево от Давида лик монахов несет церковь Сион, за ним (идя все к солнцу) изображен лик пророческий; потом, обращенные одна к другой, купы старцев и юнот (т. е. молодых людей); потом – юноши с