Чеченская обойма - Валерий Горбань
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто это?
Положение у наглеца действительно было затруднительное. Все в камуфляже, все без знаков различия. Можно нарваться и на руководителей группировки, и (бывало и такое) на заместителя министра. Наш старшина мгновенно просчитывает ситуацию и не отказывает себе в удовольствии слегка порезвиться:
— О-о-о! Вы попали! Что сейчас будет! Я видел, как этот начальник только что во дворе генералов «строил»…
«Строить» начальника ГУОШа Шулубин, конечно, не стал. И дело было не только в том, что Александр Григорьевич Бабак занимал высокий пост и носил генеральские погоны.
Запись в моем дневнике:
«Из ГУОШа в Россию работает только один (!!!) канал телефонной связи. Им пользуется дежурная часть, генерал, а также весь штаб. Что остается — приходится на долю командиров и бойцов, для которых на третьем этаже установлен аппарат. При этом любая штабная шестерка может зайти в дежурку и бесцеремонно, без особой нужды, прервать человека, который по случаю вырвался с передовой и, прождав 2–3 часа, только-только сказал своим родным или руководству в родном регионе: «Здравствуйте…» Кстати, начальник ГУОШа такого себе не позволяет. Я сам был свидетелем, как он сначала запросил дежурку по рации, не говорит ли кто по телефону, и только потом попросил переключить связь на него. Дежурный связист при этом отметил, что генерал никогда не забывает «отдать связь». Вообще, руководитель он очень интересный, простой, без позерства, но и без игрушек в демократию. Подчеркнуто уважительно относится к подчиненным, особенно к тем, кто несет службу «на земле». Без дела к нему не стоит соваться, но если нужно, все вопросы решаются быстро и ясно. С таким начальником можно работать, и не только 45 суток».
То, что проявляется в мелочах, всегда проявится и в крупном. Именно генерал-майор милиции Бабак добился у командования объединенной группировкой федеральных сил отмены решения о прочесе зеленой зоны в районе третьей комендатуры г. Грозного. Какие-то «светлые» штабные головы на скорую руку соорудили план этого мероприятия с участием самых разнообразных, наскоро собранных подразделений, не имеющих карт местности, единой связи… Не одна мать вернувшихся из Чечни мальчишек должна сказать ему спасибо за то, что он прислушался к мнению командиров отрядов ОМОНа и СОБРа и не позволил реализовать эту авантюру.
Неудивительно, что после доброжелательного и товарищеского разговора с Александром Романовичем начальник ГУОШа кратко и доходчиво объяснил своим подчиненным: «Тыл существует не для того, чтобы условия ставить, а для того, чтобы необходимые условия создавать»…
Вскоре «переутомившийся» лично руководил выдачей нам радиостанций, а грозный Романыч стоял у него над душой, непрерывно ворча и допекая того до самых печенок. Жаль, что не было возможности сделать фотографию и поместить ее в учебники для сотрудников тыловых подразделений МВД: два человека — два тыловика — два подхода к делу и к людям.
Уехал Шулубин домой только через неделю. А за четыре дня до возвращения отряда я услышал в коридоре возле «кубриков» нашего отряда радостные возгласы омоновцев, обычно не склонных проявлять нежные чувства:
— О, НАШ РОМАНЫЧ приехал!
Шулубин стоял, нагруженный сумками с подарками, сжимая в руках пачку писем из дома. Ребята обнимали его, тормошили, и глаза термоядерного Романыча поблескивали подозрительной влагой.
В четыре часа утра 12 мая закончилась наша последняя перестрелка. А в десять часов «священная корова» с отрядом, разместившимся в ее круглом пузе, опустилась на аэродром Моздока. Нас встретила невероятная тишина. Шулубин вышел из вертолета, деловито огляделся и сказал:
— Командир, твоя работа закончилась. До дома отдыхай, с дорожными делами я сам разберусь…
В Ростове нас встретили предупрежденные телеграммой братья-омоновцы. Наш вагон был отцеплен в каком-то закоулке станции, подошедшие машины и автобусы сначала тоже стояли несколько поодаль. Командир ростовского ОМОНа Николай Васильевич Кривченко потом рассказал, что приходилось встречать и таких вояк, что вываливались из вагонов в непотребном виде и даже пытались устроить стрельбу прямо на вокзале, «салютуя» в честь благополучного возвращения. Но мы, прибыв в нормальном состоянии и организованно проведя погрузку, так понравились встречавшим хозяевам, что они, испросив разрешения начальника ГУВД области, отвезли нас на базу отдыха, расположенную на берегу Дона. Причем отряд был отправлен отдельно, а нас с Шулубиным пригласил и лично отвез на своей «Волге» начальник главного управления генерал-лейтенант милиции Фетисов, разместив в лучшем, «генеральском», коттедже.
Гостеприимство ростовчан нас просто поразило. Заскочив по пути на базу на причал, где стояли милицейские катера, Фетисов отдал какие-то распоряжения. И через два часа накупавшиеся в Дону голодные магаданцы были приглашены к столу, на котором дымилась настоящая донская уха, стоял котел с великолепной отварной рыбой и (из песни слова не выкинешь) — соблазнительно отпотевала извлеченная из холодильника «Ростовская». Бойцы, невинно поглядывая в мою сторону и преувеличенно вздыхая, доложили:
— К сожалению, нам нельзя, товарищ генерал, у нас в отряде сухой закон.
Михаил Григорьевич, посмотрев на меня, рассмеялся: «Что я за генерал, если приказ майора отменить не смогу, да, командир?» — и произнес первый тост в честь гостей.
А на другой день нас просто «добили» десять зажаренных молочных поросят и огромная кастрюля с котлетами, доставленные к обеду на уже знакомой «Волге». Свежее мясо после «сухпаев» и нехитрых военно-полевых блюд!
Прогостив три дня до ближайшего самолета домой, мы многое узнали о той громадной работе, которую сами, руководствуясь одними лишь понятиями чести и товарищества, нагрузили на себя ростовчане. Разделившись «по родам войск», они встречали и провожали десятки следовавших транзитом через Ростов отрядов. Любой омоновец, собровец, сотрудник ППС, ГАИ или другого подразделения из любого региона страны, оказавшийся после Чечни в госпитале на ростовской территории, немедленно попадал под «патронаж» своих коллег. Они устраивали приехавших к раненым родных и близких, решали вопросы с восстановлением документов, выручали деньгами… всего не перечислишь. И как только сил хватало? Ведь в это же время сводные отряды ростовской милиции несли службу в Чечне наравне со всеми. Важнейшую роль, конечно, сыграло и личное отношение к этим вопросам начальника ГУВД области, начинавшего службу рядовым сыщиком и прошедшего все милицейские трудовые ступеньки. Того самого человека, кто начинал переговоры с террористами, захватившими школьников, и на которого преступники отказались обменять ребятишек:
— Мы тебя, Фетисов, знаем, ты детей пожалеешь, а себя — нет!
Правда, негодяям это не помогло.
Вся страна знает об этой знаменитой операции, но под свет журналистских юпитеров попали только некоторые ее участники. А такие люди, как Михаил Григорьевич, проделавший вместе со своими подчиненными в те дни огромную черновую работу, по обыкновению, остались в тени.
И потом еще дважды наш отряд пользовался гостеприимством ростовчан. Не всегда, конечно, у них получалось устраивать гостям такие праздники, как в первый раз. Это было бы просто невозможно. Но это и неважно. Важно то душевное тепло, которое мы чувствовали при каждой встрече, и тот высочайший пример братства, о котором ветераны магаданского ОМОНа сегодня рассказывают новичкам.
Древняя казачья земля может гордиться своими сыновьями. Братишки, мы у вас в долгу!
Перед второй командировкой нам зачитали приказ о том, что снова сопровождающим от руководства поедет наш Александр Романович. И все мы: и офицеры, и рядовые бойцы, — были очень рады. Дело было не в каком-то панибратстве: полковник Шулубин всегда помнил о том, как должен вести себя руководитель, да и сотрудники строевых подразделений имеют очень четкое представление о субординации. Просто в сложной обстановке очень важно, кто находится рядом с тобой: абстрактный «начальник», вся власть которого основывается на его должностном положении, или человек, которому ты доверяешь и простое слово которого для тебя имеет большую силу, чем самый грозный приказ.
Сказанное выше я вполне отношу и к каждому из генералов и офицеров, имена которых названы в очерке.
К сожалению, невозможно рассказать обо всех, с кем свела судьба в те годы. Не стоит и пытаться давать оценки профессиональным качествам моих героев, поскольку многие из них — руководители высокого ранга, со служебным и жизненным опытом, значительно превышающим мой. Но что касается их человеческой сущности — я с удовольствием скажу о каждом из них словами братишки — морского пехотинца:
