Пассажир последнего рейса - Роберт Штильмарк

На сердце у Макара становится тревожно, Что за странная пошла война? Раньше кадетам объясняли, что они, как люди русские, должны сражаться за веру, царя и отечество и стрелять в иноземцев — австрияков, немцев, турок, мадьяров. А теперь вот Иван Губанов готов стрелять в Сергея Шанина… Жутко это и трудно понять!

— Почему не снят второй пулемет, подъесаул? — сердито кричит Зуров. — Или до вечера будем собираться?

— За мной дело не станет, капитан! По первой команде нас с «максимычем» — на подводу и — уж можете за арьергард не опасаться!

Совсем было собрался Иван Губанов отвести рукоять затвора вперед и высвободить ленту, как слева, с запада, стал слышен легкий треск, точно ветер крутил где-то оторванную веточку с присохшим листком. В лесу часто трещат на ветру такие веточки, как флюгарки…

— Воздух! — кричит Зуров истошно и сыплет бранью. — Лошадей — под навес! Винтовки — к бою! Губанов — пулемет!

Но маскировать лошадей было поздно, а они-то и выдавали отряд!..

Тень крыльев мелькнула над двором, вершинами сосен, скитскими кровлями… Макар успел узнать две красные звезды… Но уже оглушил мальчика долгий гром. Ошеломленный Макар все же успел заметить, как что-то оторвалось от самолета и полетело, крутясь, к земле. И звук в небе изменился, стал неровный, с перебоями. Несколько секунд — и где-то не очень далеко справа сильно затрещали древесные кроны, будто ураганом их захватило и поломало…

— Сбит! — выкрикнул Губанов торжествующе. Он еще вел стволом вслед исчезнувшей мишени. — Ручаюсь, господа, не дальше как в версте ссыпался!

— Никак второй летит? — пробормотал Степан-трактирщик. — Слышь, Артамоша, вроде бы оттелева… А может, минует?

— Да, идет второй! Вон там, с юго-востока заходит, — мрачно подтвердил Зуров. — Плохо дело!

Однако звук мотора отклонился и стал слабее. Летчик набирал высоту — либо ради безопасности, либо для обзора. Его заметили высоко над лесом, в стороне…

— Этого не достанет и Губаныч! — посетовал доктор Пантелеев. — Сдается мне, господа, что поезду дан третий звонок!

— Навьючивай! — скомандовал Зуров.

Михаил Стельцов правил лошадью. Дорожная котомка его валялась в ногах, рядом с парой лыж, свисавших над задком саней. До скита-крепости было совсем близко…

После зуровской команды, винтовочных залпов и пулеметных очередей он погнал было лошадь галопом, но из ворот вышел ему навстречу целый караван: шесть всадников, две запасные навьюченные лошади и в арьергарде — подвода. За ней на некотором расстоянии — оба трактирщика верхом на одной лошади.

Навстречу раздались удивленные, обрадованные возгласы:

— Миша! Стельцов! Как успел так быстро обернуться?

— Воюем, значит, господа? — У Стельцова от возбуждения лицо раскраснелось и блестели глаза. — Вы, господа, кажется, сбили самолет типа «сопвич». Упал, сдается мне, на болоте… Капитан Зуров! У меня чрезвычайные новости!

— Пока поворачивай за нами, Михаил, потом пересядешь на запасную лошадь. Поговорим на ходу… дели самолет сбит, надо взять летчика или его документы! Выкладывай свои «чрезвычайные новости».

Отряд перешел на рысь. Зуров держался рядом со Стельцовым, и тот на ходу доложил командиру: проводник Сашка — предатель и красный агент, яшемская «святая» и сам яшемский поп Николай действуют как пособники чекистов. Поповский ларец с изобличающими документами — здесь, в котомке.

— Постой-ка, Миша, а как дело… в Ярославле?

Стельцов расстегнул полушубок, вынул из-за пазухи кожаную папку и протянул командиру.

— Вот получай сполна все свое Солнцево! Надоели мне в пути твои бумаги — страх! Сто бутылок шампанского — и то не откупишься!

— Неужто все тут уместилось? — От радости у Зурова даже голос осекся. Он, не удержался и приоткрыл папку. Документы он знал хорошо: старинный план поместья, купчая на имя Макария Владимирцева… Зуров сунул папку за пазуху и по-гимназически даже ремень проверил, плотно ли затянут… Не выпала бы… Сказал с чувством: — Ну, Михаил, этой услуги я тебе никогда не забуду, слово русского офицера!

— Сочтемся! Теперь, Павел, береги мальчишку! Четверть миллиона стоит….

Отряд приблизился к болоту. Зуров поскакал в голову колонны.

— Тихо! Отставить разговоры! Зборович! Горельников! Вперед — на рекогносцировку! Остальным — спешиться!

Спешенные повели коней в поводу, оба назначенных в разведку ушли верхами к опушке. Вот оно, болото! Зуров поднес к глазам бинокль.

У противоположного берега лежал подбитый самолет. Не сгорел, не развалился, и похоже, что пилоту удалась вынужденная посадка. Хвост немного задрался и заслоняет кабину, в бинокль нельзя понять, пуста ли. Подойти к самолету можно лишь с того, материкового берега, а перебраться туда подводной бровкой опасно: если летчик затаился в кабине или близ самолета, он перестреляет людей на переправе.

Но у капитана Зурова уже созрел особый замысел!

Положение резко ухудшилось. Есть ли хоть малая надежда ускользнуть лесами и достичь Перми? Ведь на поиски подбитого самолета сейчас будут посланы крупные силы, сухопутные и, возможно, авиационные. Уйти целому отряду, разумеется, не дадут, его возьмут в клещи и раздавят. Значит, выходить из этой игры надо иначе. Жаль слаженного боевого товарищества… Но, в конце концов, это лишь маленькая группа… В сравнение со всей белой армией — так, песчинка, затерянная в лесах…

Капитан Зуров вспоминает перхуровский прорыв из Ярославля. Ловко обставил тогда Александр Петрович бегство из безнадежного кольца. Вот агония «поволжской вандеи» и ее последний трофей — самолет на болоте!..

Зуров приказал обоим трактирщикам следовать за разведкой. Чавканье копыт отдаляется — разведчики достигли середины болота. Опасливо трусят за ними Артамон со Степаном на одной лошади.

Все спокойно. Ни выстрела, ни шороха. Около самолета разгуливают вороны. Пилот мертв или без памяти, да и выбраться ему все равно нельзя: далеко от берега.

Разведчики, слава богу, уже на том берегу! Губанов сует в карман иззябшие руки. Зуров велит начинать переправу всем остальным. Пошли две подводы, губановская и стельцовская, сапер Кулагин с двумя запасными лошадьми, доктор Пантелеев… Их переправу с берега прикрывает капитан Павел Зуров, кавалер ордена Анны второй степени. Около себя он оставил бывшего кадета Макария Владимирова. Ему тоже вручена винтовка, для огневой поддержки отряда на переправе.

Стельцовская лыжня довела Сашку Овчинникова и капитана Дементьева до «Лихого привета» и здесь оборвалась у самых ворот трактира. На подворье оказался один дед Павел. От него Сашка выведал, что ночные гости с хозяевами трактира подались за Волгу, а Марфа — за ними следом, тоже с каким-то спутником. На лыжах пришел, отсюда с Марфой на лошади поехал…

— Опоздали мы с тобой, — сказал Дементьев. — Вострят лыжи! Теперь за любым деревом может быть засада. Снимут пулей с коня почище, чем летом с мостика.

— Знать бы броды через болото! Я бы прямо к ясенским скитам махнул, Антонину выручать. Стельцов, верно, за нею и поехал.

Всадники пересекли Волгу. Начался левобережный лес. Конники очутились перед развилкой: один санный след ушел вправо на Козлиху, другой резко свернул на запад.

— Вот тут и гадай! Выходит, Стельцов и Марфа ехали на разных подводах и здесь расстались? Обязательно надо оба следа проверить. Езжайте вы налево, мимо хуторка рыбачьего, а я прямо возьму.

И Сашка остался один на один с Глухим бором; неведомыми засадами, лесной тишиной и тайной своей тревогой за Антонину-Анастасию. Ехал он явно по маршруту Стельцова — в одном месте, желая оглядеться с холма, тот становился на лыжи: стало быть, взял с собою для предстоящего зимнего марша…

Что это? Пулеметная очередь? Опять… Несколько винтовочных выстрелов. Нарастающий свист, отдаленный треск и удар, будто большое дерево повалили. Значит, одна из групп уже ведет бой где-то на болоте или в Заболотье?.. Легкий треск авиационного мотора. Это обещанная воздушная разведка. Сашка помнит, что у Шанина и Петрова аэропланы разные, отличить их друг от друга он не умеет, но одно помнит твердо: комиссар Шанин летит один, комэск Петров — с бортстрелком. Шанинский же летнаб Ильин повел яшемскую группу в обход скитов.

Вот и самолет-разведчик! Высоко забрался, делает круг, снижается над болотом… Не подбит ли второй?

Последние три версты Сашка ехал крупной рысью.

— Мелколесье расступилось, открылся край болота… А по его целине…

Всадники! Как раз посредине переправы, двое, друг другу вслед, на Сашкиных донцах. Позади обоих конников трусят на крупе крестьянской лошади два седока: это Степан и Артамон.

Долой с коня!

Вмиг укрыть его в частом ельничке! Сам Сашка Овчинников должен быть неприметен для противника — светлый полушубок и барашковая шапка. Он прячется в заиндевелых береговых зарослях.