Пассажир последнего рейса - Роберт Штильмарк

У Марфы было много хлопот с гостями-обозниками, но злые, горькие думы о близкой встрече Сашки со святошей не давали покоя ни на минуту. Жгучая боль, жесточайшая на свете, от которой нет спасения ни во сне, ни наяву, — боль ревности, с такой силой терзала женщину, что она вслух тихонько стонала…

В кабинете Дементьева летчики выслушали Сашкин доклад. Иван Егорович Ильин, летнаб с шанинского «сопвича», караулил на кухне арестованных бандитов.

— Ну, Александр, поздравляю! И церковников раскусил, и, главное, на след банды в лесах напал. Как говорится, на ловца и зверь бежит! Сам понимаешь — уничтожение этой преступной банды основная задача нашей авиаэкспедиции. «Красное рождество» было лишь попутным, отвлекающим мероприятием… Итак, главарь бандитов сейчас под видом чекиста спокойно ждет твоего возвращения в трактир?

— К утру. Но, конечно, вместе с этими двумя.

— Если бы удалось взять его врасплох — шайка была бы обезглавлена. Сколько там этой отпетой публики и где прячутся — пока неясно… Дайте-ка сюда старшего из задержанных.

Пилот второй машины, комэск Петров, привел ротмистра Сабурина. Он уже несколько оправился и начал обретать воинскую выправку. На вопросы о звании и имени отвечал точно.

— Где находятся и что представляют собой лесные укрепления вашего отряда в Заволжье? Нарисуйте подходы и огневые точки.

Ротмистр передернул плечами.

— Рисовать… не обучен-с!

— С какой целью прибыли в Яшму? Куда должен был доставить вас крестьянин Овчинников?

— По-видимому, туда, куда доставил: в красную контрразведку.

— Товарищ Петров! — чуть повысил голос комиссар Шанин. — Господин ротмистр от дачи показаний отказывается. В силу данных мне полномочий в военных условиях приказываю: вывести бандита во двор и расстрелять на месте именем революции. На обратном пути приведите ко мне второго, который ранен.

— Есть расстрелять и привести второго! — повторил Петров. — Ступайте вперед, господин ротмистр!

Небритые щеки ротмистра Сабурина, покрытые красными прожилками от мороза, заметно посерели. С места он не тронулся, но вытянулся перед комиссаром в струнку.

— Виноват, гражданин комиссар! Вы неверно меня поняли. Разрешите спросить: если я дам исчерпывающие сведения обо всем, что мне известно, вы… отмените этот приговор?

— Если вы скажете правду, я отменю расстрел на месте, а передам вас в руки советского правосудия. Ничего иного обещать не могу.

— Я понял вас. Извольте задавать вопросы.

— Численность шайки? Сколько пулеметов? Зачем прибыли в Яшму?

Ответы ротмистра были пространны и исчерпывающи. Сергей Капитонович пошептался с Овчинниковым и летчиками.

— Так вот, господин Сабурин, прошу вас считать, что никакой задержки в пути у вас не было. Ясно?

— Н-н-н-е совсем…

— Сейчас поймете. Вы немедленно отправитесь вместе с вашим провожатым Овчинниковым к протоиерею Николаю и… до конца исполните зуровское задание. Письменное свидетельство протоиерея вы отдадите Овчинникову. Советую вам уговорить священника Златогорова выдать вам и Овчинникову этот документ, ибо только в этом случае вас будет ожидать не расстрел, а взятие под стражу до суда. Имейте в виду: упрашивать вас мы не станем!

— Извольте. Я согласен.

Когда арестованного увели, Сашка остался наедине с комиссаром Шаниным.

— Сергей Капитонович! Они сейчас в дорогу собирают и ее… Помешать этому надо. Нам бы в первую голову Тоню выручить!

— Эх, Саша! И думать-то о ней тяжко!

С тех пор как Сергей Капитонович узнал от Сашки про судьбу дочери, всякое напоминание о ней причиняло ему боль. Сашка прекрасно понимал, как трудно комиссару Шанину, летчику, революционеру, вникнуть в трагедию дочери-монахини.

— Понимаешь, Саша, — глухо ронял слова Сергей Шанин. — Просто средневековье какое-то: инокиня, скитница, святая целительница… Двенадцатилетней гимназисткой я ее потерял, такая девочка милая была… Умница, вся в мать, училась прекрасно, жила в светлом мире… Как подумаю, кажется, что все это будто сказка про околдованную дочь… во власти каких-то, понимаешь, черных сил…

— Понимаю, Сергей Капитонович, да бежит время-то! Спасать ее надо немедля из бандитских рук. А уж, там, дальше, видно будет… Очнется она, я такую надежду имею.

— Молодец ты, Саша, как на тебя глянешь! И что-то уже надумал? Говори. Обсудим вместе.

— Слушай, Сергей Капитонович, а самолеты ваши на что? Нешто нельзя посадить сперва на самолет этого ротмистра, чтобы он точнехонько Тонин скит показал, а потом мы слетали бы с вами и вывезли ее оттуда. Нешто против семерых бандитов — если не соврал ротмистр — мы с вами вдвоем не сладим? А то ведь, пока она там среди них, по банде смело не ударишь. Дело я говорю?

Летчик ласково потрепал парня по плечу, улыбнулся устало.

— Говоришь дело; мол, отыскать, прилететь и забрать? Да одна беда: машины наши — не птицы небесные, где захотели, там и сели. Лес глухой на сотни верст. Не посадишь самолет в таких местах, а посадишь — не взлетишь. Разведку лесов мы, Саша, второй день ведем и даже как будто скиты эти обнаружили, но с воздуха такую банду атаковать трудно. Тут не авиаторам, а тебе — главная задача. Дементьев пошел по домам, активистов мобилизовать на ликвидацию банды. Ты с офицером к попу сходи и доставь документ Зурову. Увидит попову подпись — поверит. Скажешь, будто оба офицера за инокиней прямо из Яшмы отправились. Задержишь в трактире главаря — тем временем активисты переправятся через Волгу, ударят по бандитам. Ну и… дочку мою отобьют у них. Думаю, и ты из «Лихого привета» к операции поспеешь. А наше дело с Петровым и Ильиным — вас с воздуха поддержать и направить, особенно если банда уже на походе окажется…

Глухой ночью в темный предутренний час отец протоиерей Златогорский послал матушку Серафиму за вторым соборным священником отцом Афанасием. Старичок еще не отдышался от вчерашней поездки в заволжские скиты и решил ни за что не соглашаться на новую поездку.

В кабинете отца Николая оказался яшемский парень, барышник Алексашка Овчинников, и один из новых «богомольцев». Еще вчера с ним прощался в скиту Савватиевом… Ротмистр Сабурин, помнится.

— Садись, отче, — со вздохом сказал протоиерей, придвигая вошедшему стул. — Целую ночь одно беспокойство! Ведь всего часа полтора, как господин подпоручик Стельцов от нас на лыжах ушел. Нужен покой и иерею.

— На лыжах? — переспросил Сашка и поглядел на ротмистра. Но тот по-своему понял Сашкин взгляд и решительным тоном заявил отцу Николаю:

— Вернемся к прерванной беседе, батюшка! Напишите начальнику известных вам нижегородских чекистов, что кони, сопровождаемые Александром Овчинниковым, изъяты у монастыря для военных нужд. А мы подтвердим, что изъяли. Я уполномочен Зуровым подписать это в оправдание вам. Мы спешим, батюшка!

— Да господь с вами, господа мои хорошие! Могу ли я дать соизволение на изъятие племенных жеребцов? Как полагаешь, отец Афанасий? А ты, Овчинников, что скажешь?

Сашка пожал плечами.

— Им кони нужны добрые и проводник хороший. Без меня и коней им не уйти. А мне перед братом надо чистым остаться. Вот и решайте. Коли не согласны — тогда поедем домой, господин ротмистр. Чуете, что вам сейчас начальник скажет?

Ротмистр поежился под Сашкиным взглядом и чуть не заорал на отца Николая:

— Какие тут могут быть колебания! Сию минуту пишите расписку! Либо с нами собирайтесь в наш отряд как заложник!

В растерянности отец Николай только сейчас заметил, что железного ларца, где он хранил и письменные принадлежности, нет на привычном месте. Верно, Серафима куда-то переставила… Нашарил запасную ручку в столе и под диктовку сурового ротмистра написал расписку для Овчинникова… В свою очередь, и Сабурин сочинил документ об изъятии лошадей для нужд Нижегородской ЧК. К документу даже печать приложил. На ней значилось: РСФСР. Комитет военно-ветеринарный. Печать эта, взятая Сабуриным некогда на ярославском складе, не раз служила службу зуровцам.

Когда светские лица покинули домик над откосом, отец Афанасий хмуро спросил хозяина:

— Пошто меня-то тревожил? Поступал бы по усмотрению, как всегда.

— Как ты в толк не возьмешь: кто же, кроме тебя, мне подтвердить мог, что это действительно офицер из зуровского отряда, а не какой-нибудь сообщник Сашкин? Да и свидетель нужен при эдакой сделке! Ущерб обители, да что поделаешь? Иди досыпай, а мне не до сна!

Распиской протоиерея комиссар Шанин остался весьма доволен, но все карты грозил спутать встречный лыжник! Он видел, как проводник задержал обоих офицеров, видел, куда они были доставлены. Далеко ли лыжник держит путь? Прямо за Волгу или к трактиру?

На летучем военном совещании у капитана Дементьева решили пустить по следу лыжника двух человек верхами — Овчинникова и Дементьева с задачей — действовать, как подскажет обстановка, если лыжника не удастся догнать и задержать на пути к Зурову или отряду.