Красная линия - Вера Александровна Колочкова

для Леры неприятное. Будто они жалели, что при ней завели такой разговор. Хотя она ведь никогда не обсуждала свою личную жизнь! Они ж не в курсе, что и как у нее с мужем вышло.

Или в курсе? Или все как в той пословице — мол, мы про себя еще ничего толком не понимаем, а деревня про нас уже все точно знает?

Хотя какая ей разница… Пусть деревня все знает. Внутри так хреново, что и разницы никакой нет. Очень хреново, правда…

Кое-как досидела на работе до вечера, поехала домой. На дороге чуть в беду не попала — вдруг рванула на красный свет ни с того ни с сего. Так испугалась, что спина холодным потом покрылась, и едва доехала до дома, остановила машину у подъезда.

Зайдя в квартиру, плюхнулась на диван, глянула на ладони. Дрожат… Дрожат, черт побери! Никогда с ней такого не было… Даже тогда не было, два года назад, когда переживала развод.

Наверное, у нее депрессия началась. И надо что-то с этим делать, не жить вот так… на автомате. Ведь если самой себе признаться, она последние два года так живет, потому и глупостей натворила от этой жизни! Одинокой и неправильной жизни…

Наверное, она все-таки совершила ошибку тогда, два года назад. Не смогла со своей гордыней справиться, не простила Стаса. Надо, надо было по-другому на ситуацию посмотреть, заставить себя надо было! Как там сказала давеча Наташа? Между комическим и космическим всего одна свистящая согласная, и больше нет ничего? Да, наверное… Но она взяла и зациклилась на этой проклятой красной линии, будь она неладна! Ведь и впрямь его можно было понять. И он так хотел ей все объяснить, а она даже слушать не стала! Вся такая праведница неколебимая была… Теперь вот побывала в той же омерзительной шкуре, и каково? А если бы простила тогда, сейчас бы не было той дурной ситуации, того чувства вины, того презрения к самой себе… И депрессии бы никакой не было.

Хотя зачем теперь об этом… Все равно назад ничего не вернешь. Ничего. Ничего…

Ей показалось, что задремала немного, и вздрогнула от прилетевшего в комнату дверного звонка. Села на диване, тряхнула головой, подумала с досадой — Ксюша трезвонит в дверь, что ли? Опять ключи взять забыла?

Но за дверью оказалась не Ксюша. За дверью стояла мама, смотрела на нее настороженно. Переступая порог, проговорила с напором:

— Прости, я без предупреждения заявилась! Надеюсь, не очень тебе помешаю, доченька!

— Мам… Случилось что-нибудь, да?

— Нет. У меня ничего не случилось. А вот у тебя… Я ж помню, какая ты ко мне в прошлый раз приходила! Вся будто пришибленная! С тех пор у меня сердце не на месте, все время думаю, что с тобой… Я ж мать, а материнское сердце все чует и покою не дает! Так что рассказывай, что у тебя стряслось, иначе я не уйду!

Мама решительно прошла на кухню, уселась за стол, приказным жестом велела ей сесть напротив. И снова заговорила, но уже с некоторой жалостью, с причитанием даже:

— Ой, Лерка, Лерка… Ну, посмотри на себя в зеркало, на кого ты стала похожа! Ну, что с тобой такое, скажи мне, ради бога! Болеешь, что ли? Если болеешь, так надо к врачам идти…

— Я не болею, мам. Просто мне плохо сейчас, да… Так бывает, вдруг депрессия ни с того ни с сего нападет… Бывает, мам… Просто переждать надо, и все. Не волнуйся за меня, пожалуйста.

— Да как же, не волнуйся… Ты ж не чужая, ты ж мне дочь родная, любимая. И я все понимаю, конечно… Плохо тебе одной. Эта депрессия у тебя от одиночества, доченька. Ты бы хоть мужичка себе какого нашла, что ли!

— Мам, да перестань… Можно подумать, ты в одиночестве не живешь столько времени! Перестань…

— Ну, что про меня-то говорить? Я уж привыкла… А с тобой вот что творится! Глаза бы мои не глядели! Я уж думаю ненароком, зря я тогда… Надо было тебя спросить все-таки…

— О чем ты, мам? Не понимаю!

— Ой, Лерка… Есть, есть на мне грех, чего уж… Придется тебе рассказать, а там уж сама суди, виновата я перед тобой или нет. Хотя два года с тех пор прошло, может, и не надо тебе рассказывать…

— Нет уж, мам! Если начала, то договаривай! Что такое было два года назад?

— А то и было… У тебя как раз тогда со Стасом вся эта дрянь случилась, я и решила тебе не говорить ничего.

— Да что, что не говорить-то? Что за тайны мадридского двора, мам? Ну что ты, ей-богу…

— А ты не злись. Дай мне лучше с духом собраться. Я и до сей минуты сомневаюсь, надо ли тебе это рассказывать иль нет… Ладно, расскажу, если уж начала. В общем, заявился ко мне тогда парень, довольно симпатичный такой… Сказал, что из Сочи приехал, что тебя ищет. Иваном представился.

— Да? Надо же… Очень интересно… И что?

— Да ничего… Я его пройти пригласила, чаем напоила. Ну, и поговорили, конечно… Он сказал, что в Сочи с тобой познакомился. Что уехала ты неожиданно… Мол, переживает, не случилось ли у тебя что… В твою дверь позвонил, никто ему не открыл. Соседка выглянула, сказала, что ты на работе, наверное. И что мама твоя в соседнем подъезде живет, то есть я… И номер квартиры моей сказала. Он и заявился ко мне… А я как-то испугалась, знаешь! Подумала — а вдруг у тебя со Стасом наладится все? А этот Иван помешает… Ну, и отправила его восвояси. Сказала, что ты очень счастлива с мужем, что дочка у вас… Чтобы не мешал… Зря я все это сделала, да, Лер? Ты скажи, а то я места себе не нахожу, все думаю, что навредила тебе…

— Да успокойся, мам, все в порядке. Что уж сейчас говорить об этом… Успокойся.

— Стало быть, не обижаешься на меня? Я ведь как лучше хотела… Я думала, у вас со Стасом и впрямь все наладится!

— Я не обижаюсь, мам. Правда.

— Ой, хорошо… Прямо гора с плеч. А вообще… этот Иван ничего… Мне понравился. Симпатичный такой, вежливый, только глаза очень грустные. Наверное, запала ты ему в душу, если вслед за тобой поехал. У тебя с ним чего было-то, Лер? Вроде ты недолго тогда в Сочи была… Неужели успела чего? На тебя не очень похоже…

— М-а-а-ам!

— Все, все, молчу! Понимаю, что