Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …Принял участие в деятельности контрреволюционной организации… предусмотренные статьей 58 УК РСФСР, часть 2, часть 6, часть 8…
Борис сделал над собой усилие и попытался прорваться сквозь монотонное чтение. Так человек пытается проснуться и прервать мучительный, кошмарный сон.
– В какой организации? Я не участвовал ни в какой организации!
– В подпольной контрреволюционной организации, – медленно и раздельно произнес мужчина. – А что касается вашего участия, то на этот счет имеются показания других членов…
– Каких членов?
Человек заглянул в папку, чтобы свериться с каким-то документом.
– Вот, например, ваш бывший товарищ по службе в белой сибирской армии Алексеев…
«Миша Алексеев? – с удивлением подумал Кончак. – Да я его после войны раза два видел…»
– …Показал, что на состоявшейся в декабре 1929 года в Казани тайной встрече…
«Ха-ха-ха! Тайной встрече? – едва не расхохотался Кончак. – Знатная была тайная встреча! Собрались несколько бывших офицеров и напились вусмерть. Какая там политика! Лыка никто не вязал… Кстати, а был там Алексеев? Уж и не вспомню…»
– …Вы участвовали в создании контрреволюционной офицерской организации, целью которой являлась подготовка вооруженного восстания в крупных городах Поволжья, вредительство, террор в отношении советских и партийных руководителей. Участники организации также собирали сведения о воинских частях и соединениях Красной армии с целью передачи их иностранным разведкам… Вот такие дела, гражданин Кончак, несмотря на то, что вы отрицаете свою причастность к контрреволюционной деятельности, вы полностью изобличены.
– Это бред! – вскричал Борис.
– А вы тут не кричите! – строго сказал ему гэпэушник. – Это – не бред. Это – ваше дело.
Он резко захлопнул папку и посмотрел Борису прямо в глаза.
«Жидкое оно какое-то, мое дело, – подумал Кончак. – Не собрали фактов. А впрочем, того, что там есть, будет достаточно, чтобы меня шлепнуть… Обидно даже! Если бы хоть убил какого-нибудь партаппаратчика или правда заговор составил… А так пристрелят ни за что, как барана! Неужели конец? Даже суда не будет? Выведут во двор и пристрелят? Или в подвал? Или будут бить, чтобы я показал еще на кого-нибудь? Так и будут “создавать” организацию. Сволочи!»
И тут вдруг к Кончаку вернулось то самое чувство, которое владело им с утра, – чувство спокойствия и уверенности в том, что он справится с любыми трудностями. Ему даже на секунду показалось, что в полутемный затхлый кабинет на мгновение проник солнечный свет.
– Извините, как вас зовут? – вдруг обратился он к мужчине в форме.
Тот посмотрел на него с удивлением.
– Молчанов, Леонид Михайлович, – ответил тот, но тут спохватился и строго добавил: – Но вам следует обращаться ко мне «гражданин старший оперуполномоченный».
– Гражданин старший оперуполномоченный, – тут же послушно подхватил Кончак, – я хочу сделать сообщение.
– Вот как? – В глазах оперуполномоченного появился интерес. – О чем же вы хотите сообщить?
– Я признаю свое участие в подпольной организации, созданной бывшими офицерами царской армии, участниками Белого движения… – бодро начал Кончак.
Молчанов довольно улыбнулся.
– Единственным обстоятельством, которое отчасти может смягчить мою вину, является то, что наша организация не успела перейти к активным действиям, так как ее работа была своевременно пресечена органами.
Кончак чуть было не сказал «доблестными», но вовремя спохватился. «Не хватало еще, чтобы этот урод решил, что я над ним издеваюсь», – подумал Борис.
– …По сути дела, вся деятельность организации свелась к антисоветским разговорам.
Кончак перевел дух.
– Я глубоко раскаиваюсь в содеянном и сожалею о том, что позволил контрреволюционным элементам втянуть себя в это преступное дело… Я понимаю, что у советской власти есть основания не доверять мне, бывшему офицеру, но все же хочу просить… дать мне возможность… искупить свою вину перед народом и перед Россией…
«Не слишком это я? – успел подумать Борис. – Ах, все равно терять нечего!»
Повисла пауза.
– И как же это вы хотите искупить вину, гражданин Кончак? – скривился Молчанов.
– Я являюсь научным сотрудником и непосредственно участвую в исследованиях, результаты которых могут быть использованы для борьбы с врагами советской власти…
– Это каким же образом?
– Позвольте изложить все в письменном виде.
Молчанов секунду подумал, потом полез в стол и вынул оттуда стопку чистых листов.
– Валяйте!
Кончак взял ручку и начал торопливо писать. Молчанов тем временем встал из-за стола и начал расхаживать по комнате за спиной у Кончака, что-то насвистывая. Борису это страшно мешало, но сделать он ничего не мог. Через полчаса он отложил ручку и выпрямился.
– Вот.
Молчанов взял в руки листки, уселся за стол и принялся читать. Кончак пристально всматривался в его лицо, стараясь угадать, заинтересовала ли его записка или нет. Так, наверное, всматривается в лицо редактора молодой писатель, надеющийся на успех своего первого рассказа. Однако на лице Молчанова не отражались никакие чувства. Он читал не торопясь и время от времени шевелил губами, словно проговаривая про себя какие-то фразы из текста. Закончив чтение, он отложил бумаги и прикрыл глаза.
«О чем задумался, детина? Впрочем, ход твоих мыслей понять не так уж сложно. Ты сейчас решаешь, пустышка это или нет? И как тебе лучше поступить? Порвать бумажки и расстрелять Кончака? А вдруг это важно? Вдруг можно получить за это благодарность или даже повышение? Лучше все-таки доложить начальству. На всякий случай».
И, словно услышав мысли Кончака, Молчанов наконец произнес:
– Я доложу об этом руководству.
«Есть! Я знал, что ты… что вы клюнете! – чуть не расхохотался Кончак. – Потому что вы – зло! А зло всегда притягивает зло!»
– Я думаю, – Кончак постарался, чтобы слова его прозвучали веско, – думаю, что этим могут заинтересоваться в Москве.
Молчанов поднялся и подошел к двери комнаты.
– Коновалов! – крикнул он в коридор. – Отведи задержанного!
Оказавшись в камере, Кончак улегся на кровать и вдруг почувствовал… В это было трудно поверить, но он снова был внутри огромного шара. Этот шар захватывал всю камеру и, наверное, часть коридора и помещений над и под комнатой. Только шар этот был теперь не хрустальный, а черный мраморный. Но сходство шара с могильным памятником Кончака вовсе не смущало, он знал, внутри этой каменной сферы с ним ничего не случится… Борис незаметно уснул, и ему в тот день ничего не снилось.
Москва, наши дни
Вечером я поехал к Марине Любомирской. Весь день пытался свернуть все дела поскорее, чтобы освободиться пораньше, но ничего, конечно, не получилось. Выехал из редакции уже в начале девятого вечера и минут сорок ехал на такси по забитым автомашинами улицам. Я хорошо представлял себе картину, которую мне предстояло увидеть. Все уже
