Золушки - Кристина Ульсон

— Какого черта… — опешив, выпалила Фредрика и тут же осеклась. — Что будем делать?

— Работать двадцать четыре часа в сутки, пока не найдем этого мерзавца, — ответил Алекс. — Петер сейчас уже, наверное, в Норчёпинге у бывшего молодого человека Сары Себастиансон, а потом помчится обратно в Стокгольм. Я еду к маме пропавшего ребенка.

— Спросите, бывала ли она в Умео, — тихо попросила Фредрика.

— Конечно, спрошу.

— Кажется, на этот раз он действует быстрее, если это, конечно, он…

Было слышно, что Алекс остановил машину.

— В каком смысле?

— Посылка с волосами дочери пришла Саре Себастиансон через сутки после исчезновения девочки, а теперь одежду и волосы родителям подкинули практически сразу!

— Твою мать! — прошептал Алекс.

Фредрика прикрыла глаза, не выпуская из рук мобильный. «Почему преступник вдруг заторопился? Зачем похитил следующего ребенка так скоро? Если родители уже получили волосы и одежду, означает ли это, что ребенка больше нет в живых? Что им движет? — подумала Фредрика. — Что же, черт побери, движет этим психом?!»

Петер Рюд мчался в Стокгольм со скоростью света. Ведь едва он доехал до Норчёпинга, как ему позвонил Алекс и сообщил о пропавшем ребенке. Однако оба полицейских полагали, что допросить бывшего молодого человека Сары Себастиансон все же стоит. Все же остается микроскопический шанс, что он как-то связан с похищением Лилиан Себастиансон, а в таком случае скорее всего он похитил и второго ребенка, чтобы полиция искала серийного убийцу вместо того, чтобы копаться в прошлом мамы Лилиан.

Но Петеру хватило одного взгляда на парня, чтобы понять: уж кто-кто, а этот никогда бы не смог похитить, обрить наголо и убить маленькую девочку. Да, приводы у него, конечно, были и он признался, что действительно долго держал зло на Сару, но не до такой степени, чтобы через пятнадцать лет после их разрыва убить ее дочку.

У Петера вырвался усталый вздох: день сложился совсем не так, как он ожидал. Слава богу, что в Умео поехала Фредрика, а не он. Во-первых, он бы совсем вымотался, а во-вторых, эта зануда не будет путаться под ногами теперь, когда пропал еще один ребенок и надо действовать.

Нынешнее развитие событий Петера совершенно не устраивало: такое и в страшном сне не привидится! Пока отрабатывалась версия, что Лилиан похитил и убил ее собственный отец, был хотя бы понятен план действий. В подобных случаях убийцей обычно всегда оказывался кто-то из ближайшего окружения жертвы. Почти всегда. Этот бесспорный факт первым придет на ум всякому нормальному полицейскому. А никаких оснований строить иные предположения у них тогда не было. Другие дети не пропадали, и других врагов у Сары Себастиансон не имелось.

А вот Фредрика с самого начала оказалась гибче. Предположив, что убийца наверняка как-то связан с Сарой, она в то же время допускала, что, возможно, это не Габриэль Себастиансон. Но ее не послушали, и полиция потеряла драгоценное время. Петер это прекрасно понимал, но признавать не собирался, тем более при Фредрике.

С другой стороны, Петер сомневался, что у них вообще был шанс спасти Лилиан Себастиансон. Вряд ли, ведь Сара Себастиансон и сама понятия не имеет о человеке, который настолько ее ненавидит, что готов наказать ее, убив девочку. Откуда же тогда следователям знать, кто это может быть?

И вот теперь еще одно похищение. У Петера внутри все горело. Младенец! Какому нормальному человеку придет в голову причинить вред младенцу? Хотя нормальный человек и шестилетнюю девочку убивать не станет…

Страшно подумать, но и этого ребенка следственная группа вряд ли успеет найти и спасти.

Петер с силой стукнул кулаком по рулю.

Да что с ним такое? Конечно, они сделают все, чтобы спасти младенца!

Но энтузиазма Петеру хватило ненадолго. Потому что очевидно же: если преступник задумал убить и этого ребенка в ближайшие двадцать четыре часа, то шансов у следственной группы немного…

«Мы найдем ребенка, лишь когда преступник сам этого захочет, — в отчаянии думал Петер. — Найдем там, где он положит его так, чтобы мы нашли!»

Полицейские не всегда оказываются крутыми героями, порой и они абсолютно беспомощны. Что же Петер сумел выяснить за сегодня? Во-первых, похоже, ему удалось установить личность помощницы мужчины, который носит ботинки фирмы «Экко». Но, строго говоря, что можно ей предъявить? Странное поведение с собакой на станции во Флемингсберге — предположительно с целью задержать Сару Себастиансон? Попытку получить права — чтобы, предположительно, отвезти тело Лилиан в Умео? Не слишком ли много предположений?

Петер сглотнул. Если это действительно она, если она и правда сообщница убийцы, то теперь самое главное — найти как можно скорее и допросить.

Алекс решил немедленно передать в СМИ имя и изображение Моники Сандер вместе с настоятельной просьбой — чтобы она или те, кому известно ее местонахождение, безотлагательно связались с полицией. Саре Себастиансон тоже покажут портрет Моники, для опознания. И родителям пропавшего младенца.

Однако Петер и Алекс были убеждены, что Моника Сандер вряд ли сама организовала похищение детей. Если рассказ ее приемной матери — правда, то вряд ли Моника способна разработать и претворить в жизнь столь изощренный и продуманный план. Тем не менее она сыграла отведенную ей ключевую роль в чужом сценарии.

Петер покачал головой. Что-то он упустил, что-то еще осталось недодуманным.

Он снова сглотнул. Ужасно хотелось пить, но остановиться купить воды просто нет времени — надо как можно скорее вернуться в Стокгольм и начать разбираться с новым похищением, выяснить, насколько оно связано с предыдущим.

А связь между ними наверняка есть! Родителям пропавшего младенца подкинули коробку с волосами и одеждой — это не может быть совпадением, ведь следственная группа до сих пор никаких подробностей исчезновения Лилиан Себастиансон в прессу не сообщила.

Вдали показался силуэт гигантского шара — стадиона «Глобен-Арена». Петер приближался к Стокгольму. Только бы найти эту Монику Сандер! И как можно скорее!

Медсестрам четвертого отделения Каролинской университетской больницы в Сольне дали четкие инструкции обращаться с пациенткой из третьей палаты крайне внимательно. Молодая женщина поступила в отделение неотложной помощи около часа ночи. Ночью ее сосед проснулся от странных звуков на лестничной площадке и выглянул в глазок — не домушники ли, которые летом развивают бурную активность? Но вместо них на площадке он обнаружил лежащую ничком худенькую девушку — тело на мраморном полу площадки, ноги в раскрытой двери соседней квартиры.

Сосед немедленно вызвал «скорую» и дожидался приезда врачей, сидя рядом с девушкой, которая навряд ли была в сознании, пока ее клали на носилки и выносили из дома.

Врачи «скорой» спросили у него, как зовут соседку.

— Елена или что-то в этом роде, — ответил он. — Но это не ее квартира, владелец здесь уже несколько лет не живет, сдает квартиру — последнее время этой девушке. Иногда сюда приходит какой-то мужчина, но я не знаю, как его зовут.

Таблички с именем на двери квартиры не было. Врачи «скорой» похлопали девушку по щекам и спросили, как ее зовут, но та лишь бессвязно бормотала что-то себе под нос. Одной из медсестер показалось, что та ответила: «Хелена».

Вскоре изувеченная девушка потеряла сознание, и больше от нее ничего добиться не удалось.

Ее состояние сразу оценили как крайне серьезное: сломаны четыре ребра, рассечена скула, выбита челюсть, несколько пальцев сломано, все тело в синяках. Рентген черепа показал отек мозга вследствие ударов по голове, поэтому пациентку сразу же положили в отделение интенсивной терапии.

Но больше всего врачей поразили и ужаснули не бесчисленные синяки и переломы, а ожоги — девушку прижигали в двадцати местах, видимо, горящими спичками. При мысли о боли, которую причиняли эти ожоги, у медсестер, по очереди дежуривших у ее постели, мурашки бежали по спине.

Около десяти утра женщина, которую зарегистрировали под именем Хелена, начала приходить в себя, но все еще находилась в затуманенном состоянии от большой дозы морфина, который ей ввели в качестве болеутоляющего. Заведующий отделением интенсивной терапии решил, что состояние пациентки достаточно стабильное, и ее перевели в обычную палату в четвертом отделении.

Уход за пациенткой поручили младшей медсестре по имени Муа Нильсон. Казалось бы, чего тут сложного? Муа с ужасом смотрела на изможденную женщину, чье лицо казалось сплошной мозаикой из синяков. Как она выглядит на самом деле, понять практически невозможно, удостоверения личности в квартире не нашли. Однако Муа без труда догадалась, какой образ жизни вела эта бедняжка. Обгрызенные ногти, предплечья покрыты самопальными татуировками, явно крашенные рыжие волосы. Красилась она, похоже, недавно — пересушенные, унылые пряди волос разметались по подушке. Оттенок почти красный, казалось, вокруг головы девушки растеклась лужа крови.