Стрекоза для покойника (СИ) - Лесса Каури

На одном из разворотов была размещена фотография почти полностью сгоревшего дома. Крыша провалились внутрь, остались лишь закопченные развалины стен.

— Здесь ничего нет! — раздался расстроенный голос подруги. — Да что ж это за горе такое!

— Разве ж это горе? — пробормотала Лука. — Вот где горе…

Муня подошла, склонилась над газетой. Палец Луки, с коротко подстриженным ноготком, окрашенным черным лаком, ткнул в статью под фотографией.

‘Страшная трагедия произошла в одном из частных домов, расположенных в колхозе ‘Красная Явь’. Около полуночи загорелся двухэтажный дом, в котором проживал известный художник Виктор Литвин с супругой и новорожденной дочерью. Время было позднее, соседи уже спали. Пожарных вызвали лишь когда крыша уже вовсю полыхала.

— Пожарные приехали быстро, но дом уже был охвачен огнем, — рассказывает очевидец происшествия, 53-летний местный житель Василий Соболев, — хозяева, видать, крепко спали. Мы сами-то проснулись, когда черепица стрелять от жара начала, треск стоял, аж уши закладывало.

В тушении пожара участвовали двадцать человек личного состава 54-й пожарной части и две автоцистерны. Площадь возгорания составила 80 метров. Пожарные прибыли через двенадцать минут после вызова. Казалось, спасать из горящего дома уже некого, однако, услышав раздававшийся из подвала крик о помощи, пожарные разломали стену и вытащили обгоревшую женщину с младенцем. Хозяин дома погиб. Женщина с семидесятьюпроцентными ожогами поверхности тела была доставлена в местную больницу, туда же привезли и полуторамесячную девочку. Последняя, к сожалению, скончалась. Причины возгорания устанавливаются. Предварительной причиной названа неисправность в электропроводке’.

— Виктор Литвин! — воскликнула Муня. — У нас же его картина есть! У родителей в спальне висит!

Лука застывшим взглядом смотрела на фото. Она вспомнила, где видела надпись ‘Клх. Красная Явь’… и этот дом.

В комнату заглянула Этьенна Вильевна:

— Не нашли, девочки?

Муня покачала головой, вытащила газету из пальцев Луки.

— Мам, это, наверное, завалялось? Я выкину?

Этьенна Вильевна подошла, глянула и вдруг изменилась в лице. Выхватила газету из рук дочери, молча свернула. Губы у нее дрогнули. Лука с удивлением разглядывала ее. Старшая Прядилова быстро прошла к столу и убрала газету обратно.

— Это мне нужно! — отрывисто сказала она. — Пойдемте в гостиную поищем! Или мне придется сейчас все бросать и ехать с ним покупать новые очки! Но перед этим он мне весь мозг вынесет!

— Солнышко, ты выражаешься неполиткорректно! — донесся из-за дверей голос Петра Васильевича. — И потом, очки я уже нашел! Видишь, какой я молодец!

— И где они были? — в один голос спросили Прядиловы.

— У Семен Семеныча в корзинке! Должно быть, я их туда смахнул с тумбочки и не заметил!

— Ура! — расцвела Муня, а Этьенна Вильевна облегченно вздохнула. — Значит, можно чай пить спокойно!

— Идемте, я вас напою! У нас как раз пирожные есть из нашей любимой кондитерской! — подмигнула девушкам Этьенна.

Ее оживление показалось Луке наигранным. Глядя на хозяйку дома, она вновь видела появившееся всего на мгновение выражение ее лица. Замкнутое, холодное, чужое… Страшное. Вспомнилось вдруг, с какой легкостью Этьенна навела на нее морок в доме Эммы Висенте… Вспомнился странный взгляд и поведение тогда, на похоронах… Что она знает о старшей Прядиловой, кроме того, что та мама Муни и потомственная Видящая? Ничего. Что она знает про ее отношения с Эммой, кроме того, что в молодости они дружили… Но люди со временем меняются! Поэтому она и об этом не знает ничего! Что она, наконец, знает о проклятой стрекозе с глазами из наборных самоцветов? Почему Эмма носила ее, не снимая? Почему кто-то посмел снять ее с тела, на виду у всех?

Тяжесть знания, точнее, не-знания, обрушилась, будто цунами. Впервые с тех пор, как узнала о периферическом мире, Лука почувствовала себя в ловушке. Она и раньше не любила делиться с близкими своими проблемами, но знала, что в крайнем случае всегда может это сделать. А сейчас ей не с кем было поделиться… С Муней? Так она дочь Этьенны, разве можно ей говорить о подозрениях насчет матери! С Анфисой Павловной? Та давно живет в покое и мире с самой собой, подобные откровения ее только расстроят и напугают. С Димычем? Отчего-то не хотелось вмешивать его в эту историю… Ведь никто из ребят до сих пор не знал о том, что Эмма Висенте умерла у нее, Луки, на руках. А если бы узнали? Как бы смотрели на нее? С любопытством или с опаской? Нет, лучше не нужно!

Мелькнула мысль о капитане Арефьеве. Вот кто, наверняка, сможет понять все хитросплетения этой истории и вычленить главное, то самое, чего она никак не может увидеть… Но он влюблен в Муню и сделает все, чтобы защитить ее и ее семью, если виновной окажется Этьенна Вильевна. Хуже продажного мента только влюбленный! Кроме того, она не вправе рассказывать ему о периферическом мире.

Отчаянно захотелось оказаться в старом доме на болотах. Слушать, как свистит чайник на плите, бубнит Михал Кузьмич Бабайка… Есть такие места, в которых ты оставляешь свое сердце, даже если вынужден их покинуть. Там дышится легче, солнце и звезды светят по-иному, а сны родом из детства. В гости, что ли, напроситься к Гаранину? И пусть думает, что хочет!

— Знаешь, Мунь, я пойду, — Лука остановилась на пороге кухни, — совсем забыла, мне для универа надо презентацию сделать! Прости!

— Я думала, ты со мной и ребятами гулять пойдешь! — расстроенно сказала Муня. — Раз ‘Кошка’ сегодня закрыта, сходили бы еще куда-нибудь, музыку послушали или просто погуляли бы?

Решительно отказавшись, Лука оделась и вышла на улицу. Охранник в будке, приветливо кивнув, дистанционно открыл калитку в подворотню. Зябко обхватив себя руками, девушка вышла в полную огней ночь большого города.

Одиночество — точка в предложении, состоящем из потерь.

От стены отлепилась высокая фигура. Лука машинально отшатнулась, но крепкие пальцы схватили ее за плечо, а знакомый голос успокаивающе сказал:

— Тихо-тихо, ты чего? Это я…

Она разглядела Ярослава Гаранина. Ноги будто в асфальт вросли. Так не бывает! Когда думаешь о ком-то, а он тебя ждет на улице — так не бывает!

— Мне Анфиса Павловна сказала, что ты к Муне пошла, — сказал Яр, — я… хотел тебя пригласить куда-нибудь.

В его спокойном негромком голосе смущения не было вовсе, лишь некоторое удивление, будто он сам себя спрашивал — а что я тут делаю, и на хрена мне это нужно?

— Давай погуляем? — предложила Лука. — А потом можно зайти куда-нибудь кофе выпить… Или шоколада горячего!