Воровские гонки - Игорь Христофоров

Про плату он соврал с трудом. Как истинный бухгалтер, он никогда не лгал, и ему потребовалось немало сил, чтобы придумать это предложение. Он не знал, что Жора Прокудин все равно не поверил. Жора слишком давно не верил никому, даже самым близким людям, чтобы поверить какому-то лысому аборигену Приморска.

- Сколько денег было в мешках? - напрямую спросил Прокудин. Полмиллиарда? Миллиард?

- Ка... как...кие деньги? - поморгал Поликарп. - Он сказал, что в мешках бумаги...

- Какие бумаги?

- Ба... банка.

Так и не смог второй раз за ночь соврать Поликарп. Сказав, он с размаху ударился затылком о верстак и закрыл глаза. Ему хотелось заплакать, и он бы, наверное, дал волю слезам, если бы не молчаливый урод, опять севший на кадушку в углу сарая. Он казался овеществившимися ночными кошмарами Поликарпа. У него даже было ощущение, что напарника у моряка вовсе нет, что он ему только мерещится. У живого человека не может быть такой жуткой рожи.

- Где ты хранил мешки? - зло спросил Жора Прокудин.

- Здесь, в сарае.

Врешь, козел!

- А зачем мне врать? - не открывая глаз, ответил в потолок Поликарп.

- Давай ему велосипед сделаем, - грустно предложил из угла Топор.

- Чего? - не понял Жора Прокудин.

- А вон тиски стоят... Давай ему пятку шашмем. Больно станет - все рашшкашет...

- А почему велосипед? - снова не понял Жора.

- Ну, типа лисапета... Для ног...

- Правда?.. Вообще-то "велосипед" - это когда бумажки между пальцев ног спящему вставляют и поджигают. Так?

- А у нас такой будет лисапет...

- Ладно... Прикручивай тиски и это...

Нюхом Жора Прокудин чуял, что где-то рядом, где-то совсем близко лежат если не деньги, то ключик к ним. По пути на корабле с бравыми морскими пограничниками он без устали умножал возможное число утопленных мешков на возможную сумму денег в каждом из них. Если там были рубли, а там, очевиднее всего, были рубли, то больше миллиарда "зеленых" ну никак не получалось. А если доллары, то выходило даже больше двух миллиардов. Цифры не стыковались. И лишь когда на бетонный причал упала сходня, и Жоре показали на спасительный берег, он вдруг догадался, что не мог Гвидонов сохранить все деньги банка "Чага". На что-то же он жил, содержал того же охранника, на что-то же нанял киллеров, в конце-то концов.

А сейчас сильнее всего ему казалось, что не мог предусмотрительный

Гвидонов вывести все деньги в одно место. Не мог он их все

доверить одному катеру. Даже если куплены с потрохами и наши, и

турецкие пограничники.

На улице уже светало. Море медленно отделялось от неба, и в этом было что-то первозданное, что-то похожее на исчезающий хаос. Будто бы вновь отделялась вода от неба, а твердь от воды, и вот-вот должна была начаться жизнь.

- Ку-кар-реку! - начал ее, перепугав Жору Прокудина, петух в соседнем дворе.

"Вот сволочь!" - рухнулся он на первое живое существо новой эры и полез в подвал.

Через десять минут он вылез оттуда разочарованным и продрогшим. Рот был брезгливо поджат. Жора еще никогда в жизни не видел столько мокриц и сороконожек в одном месте. Стены подвала шевелились как бока живого существа, и к концу осмотра ему даже стало казаться, что это не бока, а стенки желудка этого же существа, и они сейчас сожмутся и переварят Жору Прокудина.

В доме, состоящем из четырех комнат, его удивила подчеркнутая опрятность во всем. Будто и не холостяк здесь жил, а женщина, помешанная на чистоте. Жора не знал, что Поликарп - бывший бухгалтер, а если бы узнал, то перестал бы удивляться.

Неужели они все мешки вывезли? - спросил у стен Жора Прокудин.

Стены ответили боем часов и вновь напугали его. После петуха это уже выглядело издевательством.

- Твар-рюга! - швырнул он в часы схваченный с этажерки будильник.

Под звон лопнувшего стекла и взвизг часовых пружин оба носителя времени упали на пол. Настенные ходики еще разок дернулись в предсмертной судороге и затихли.

- Должны еще быть мешки... Должны, - нагибался под все кровати, этажерки и шкафы Жора Прокудин.

Но мешки не хотели находиться. Шкаф, забитый ношеными, пропахшими нафталином тряпками, книжные полки, на которых не было ни одной художественной книги, но зато вдоволь хранилось книг по бухучету, экономике, финансам, праву.

"Наверное, юрист", - решил Жора Прокудин, вспомнив милицейские угрозы хозяина.

В письменном столе три ящика были забиты папками с однообразными вырезками. На каждой их них запечатлевался очередной памятник. Здесь была собрана, возможно, вся монументальная история человечества от египетских пирамид до московских монстров Церетели.

В четвертом, самом нижнем, в коробке из-под ботинок лежала папка писем. Алая ленточка, перехватившая ее и превращенная в элегантный бант, возмутила Жору. Он ненавидел все женское, проступающее в мужчине.

Швырнув пачку в ящик он ощутил бессилие. А может, всего лишь подкатил к вискам сон и сжал их своими липкими пальчиками. За окнами уже царствовал чистый дневной свет, и от этого почудилось, что теперь все в городе видят его забравшимся в чужой дом.

Вернувшись в сарай, он обнаружил Топора на той же кадушке.

- Я прикрутил тиски, - спрыгнул он со своего жесткого сидения. - И пятку того... туда...

- А чего она у него такая черная? - удивился Жора Прокудин.

Порядок в доме и пятка не совпадали. Они были из разных миров.

- Надо было меня по воздуху перенести, - подал голос Поликарп. - А вы тащили...

Миры совпали. И это разозлило Жору сильнее всего. Сам он в этот

мир порядка и чистоты никак не мог попасть. Ему там не было места.

- Сделай ему больно, - тихо приказал Прокудин.

Пальцами здоровой руки Топор обхватил рычаг тисков и подал его на пару сантиметров от себя.

- А-а!.. Больно же, граждане! - не сдержался Поликарп. - Пятке больно!

- Где Гвидонов?

- Не... не знаю я никакого Гвидонова. Отпустите меня!..

- Еще! - потребовал Жора Прокудин.

- А-а!.. Сво-олочи! - заплакал Поликарп. - За что ж вы меня так?.. Не знаю я никакого Гвидонова!.. Я... я... Отпустите, ради Бога...

Топор громко высморкался на пол и предложил:

- Давай вымем гучку тисков и газвяфем ему гуки...

- Это еще зачем? - удивился Жора Прокудин.

- Отпустите, ми-иленькие... Бо-ольно же!

- И нофык дадим.

- Нож?!

- Ага, - кивнул Топор.

В желтом свете электролампочки его лицо выглядело фреской с храма индейцев майя. Один ее вид вызывал душевный трепет и желание пасть на колени перед всесильным и свирепым божеством.

- А зачем нож-то? Чтоб он нас перерезал?

- Так у него ш нога зафата! Намегтво!

- И что из этого? - Жора Прокудин впервые ощутил себя тупее Топора.

- А потом сагай подошшем!

- В смысле, подпалим?

- Ага!.. Одношнацыно!.. И он, чтоб спастись, себе ступню отгефет!

- Что-что?

- Ну, отпиляет!.. Нофом!

- Ах, ножом! - догадался Жора Прокудин.

- Не сделайте этого! - взмолился Поликарп. - Не губите свои души! Это грех смертоубийства!

- Какой грех? - удивился Жора. - Ты спасешься. Только ногу отрежешь. Чтоб навеки о нас помнить...

- Звери вы!.. Звери!

- Заткнись! - гаркнул Прокудин. - Где Гвидонов, твою мать?! Если не скажешь, я тебе вместо ноги в тиски все твое мужское хозяйство зажму! И сарай подожгу, твою мать!.. Где Гвидонов?!

- По-оликарп, ты игде? - долетел с улицы прокуренный голос и сразу сменился на раздиристый кашель.

- Зде-есь!!! - взревел всем своим животным нутром хозяин дома. - В сара-а-ае!!!

- Заткнись! - бросился к тискам Жора Прокудин и подал от себя ручку, как только позволяла оставшаяся после ночи сила.

- А-а-а!.. У-убива-ают!

- Итить твою мать! - ругнулся возникший на пороге сарая гость и заорал: - Держися, Поликарпыч! Я за двухстволкой!

- Этот тот, - догадался Жора Прокудин, вспомнив небритого мужика

в черных семейных трусах. - Он, гад... Срыгиваем отсюда!

Он первым вылетел из сарая и увидел во дворе напротив уже знакомую

коренастую фигуру. Мужик нырнул за дверь, и ничего хорошего от его

повторного появления не могло произойти.

- Туда! - показал Топор на калитку, хотя Жора и без этих жестов знал, где находится путь к спасению.

Он добежал с Топором до калитки, и тут его как ожгло.

- Подожди! s - мигом! - бросился он назад, в дом.

Подбежав к письменному столу, он схватил пачку с алым бантиком поверху и в окно вновь увидел небритого мужика. Он бежал к забору с двухстволкой, кутаясь в трусах.

Окно было ближе, чем дверь, к свободе. Жора выпрыгнул из него и поневоле упал на корточки от грохота выстрела. Сосед Поликарпа, видимо, не имел привычки задумываться перед тем, как нажать на спусковой крючок.

Сверху сигануло разлетевшееся оконное стекло, сухая штукатурка, осколки кирпича.

- Шо-орик! - завопил от калитки Топор. - Сю-у-уда! Бегмя беги...

- А тут иначе и не пробежишь, кроме как бегмя, - самого себя взбодрил Жора Прокудин и вылетел со двора, будто пробка из бутылки шампанского.