Убийца среди нас - Энн Грэнджер

— Мне очень хочется услышать, что вы придумали насчет приюта, — довольно решительно заявила она.

— Да, конечно, но куда спешить? Выпить хотите?

— Нет… — начала было Зои, но осеклась. Да, черт побери, она выпьет — и как следует. — Джин с тоником, пожалуйста! — громко сказала она.

Когда они уселись за столик и официант, почтительно поклонившись, поставил перед Зои бокал, Шумахер показал рукой на пальму.

— Мне не хотелось совсем отгораживаться от посетителей, — пояснил он, — но и есть на виду у всех тоже неприятно. Вот я и пошел на такой компромисс. Не люблю, когда на меня глазеют.

— Я тоже! — призналась удивленная Зои.

Она густо покраснела, снова вспомнив, что на ней костюм из магазина подержанных вещей. Интересно, понял ли Шумахер, где она раздобыла свой наряд?

— Вы выглядите очаровательно! — возразил Эрик. — Вами можно только любоваться. Со мной другая история. Посетители смотрят на меня потому, что знают, что я владелец этого отеля и должен исполнять все их капризы. Вот почему многие считают своим долгом подсесть ко мне, когда я ужинаю, и завести разговор на тему, которая меня абсолютно не интересует. Теперь вы понимаете, зачем я отгородился?

Эрик улыбнулся.

Зои хихикнула.

Эрик положил локти на стол и сплел широкие пальцы. На лице его проступило растерянное выражение. Ему приходилось вступать в жестокие схватки на льду, он научился стремительно принимать решения и побеждать. Но сейчас ему предстояла совершенно другая игра, в которой он был новичком. Прежние навыки здесь не годились…

— Рад, что вам весело, — заметил он. — Не хочу, чтобы вы считали меня чудовищем. Кстати, мне будет очень приятно, если вы будете называть меня Эриком. А мне можно тоже обращаться к вам по имени? У вас красивое имя — Зои. Мое имя в наши дни звучит старомодно.

Вид у него сделался несколько задумчивый; он явно думал о чем-то другом и строил далеко идущие планы.

— Да, конечно, — согласилась она. — По-моему, Эрик вполне нормальное имя. Почему оно вам не нравится?

Без всякой задней мысли Зои подняла руку и поправила копну уже спутавшихся светлых кудряшек, как она делала всегда, когда пыталась подобрать нужное слово или объяснить что-то непростое.

— Мистер Шу… то есть Эрик, я хочу, чтобы вы знали: я понимаю, что вы чувствуете.

— Правда, Зои? Интересно.

— Ну да, конечно! — Она обвела рукой зал, расположенный за пальмой. — Здесь все очень красиво и, наверное, очень дорого стоило.

— Дело есть дело! — перебил ее Шумахер, — как показалось Зои, укоризненно.

— Да, знаю. Но ведь отель для вас не просто деловое предприятие, верно? Как, скажем, для меня приют для лошадей.

Эрик хмыкнул.

— Три поколения моей семьи занимались гостиничным делом. Естественно, я горжусь тем, что продолжаю семейную традицию. Но я не испытываю по этому поводу никаких сантиментов. Кстати, расскажите, как вышло, что вы посвятили жизнь уходу за лошадьми?

Зои ненадолго задумалась.

— Ну… просто так вышло, и все. Все получилось как будто само собой. В детстве я обожала пони, как сейчас малышка Эмма Данби, и часто приходила помогать мисс Батт. Она была чудесная женщина! — Голос Зои зазвенел от воодушевления. — Она основала приют и убедила предыдущего владельца Спрингвуд-Холла сдать нам участок за номинальную арендную плату. Она была очень решительной и энергичной и умела добиваться своего. Боюсь, я не такая, — вздохнула Зои.

Эрик ничего не ответил.

— Потом, когда я окончила школу, мисс Батт взяла меня на полный рабочий день конюхом. Платила она немного, но работа мне нравилась, потому что я никогда не хотела заниматься ничем другим — да и сейчас не хочу.

Эрик заметно помрачнел.

— Понимаете, дело, которым я занимаюсь, очень важное! — Она ударила кулачком по белоснежной скатерти, отчего зазвенели кубики льда в ее бокале. Усевшись, если можно так выразиться, на любимого конька, Зои тут же забыла страх и стеснение. — Очень, очень важное и нужное! Я тоже не сентиментальна. На сантименты у меня нет времени. Мне хочется скрасить последние дни моих подопечных. Когда я пришла работать в приют, мисс Батт была уже в летах, и у нее, бедняжки, был сильный артрит. Она больше не могла ездить верхом. Пришлось ей сдать дела. Она уехала на побережье, а приют оставила на меня. Я обещала, что сохраню все так, как было при ней. Что же касается аренды… Когда Спрингвуд-Холл продали в первый раз, новый владелец перезаключил со мной договор на прежних условиях. Потом поместье много раз переходило из рук в руки, но все владельцы охотно шли нам навстречу. Мы продолжали платить сущие гроши; правда, повышенная плата никогда не была нам по карману… Но ведь сейчас речь не о том, правда? Вам не нужно получать больше денег за аренду участка, вы хотите, чтобы мы вообще ушли.

— Видите ли, — медленно сказал Эрик, когда Зои, наконец, выдохлась и замолчала, — я тоже вас понимаю. Я согласен со многим из того, что вы говорите, кроме одного. Пожалуйста, не принижайте свои достоинства. В вас не меньше решимости и самоотверженности, чем в вашей мисс Батт! Возможно, вы не такая напористая, но суть-то не меняется! Кстати, вы совершенно неверно меня поняли. Я не собираюсь выгонять вас вместе с вашими лошадками на улицу. Я просто хочу, чтобы приют находился в другом месте, не портил вид для моих постояльцев и не оскорблял их обоняния. Согласитесь, что это не одно и то же.

— Но нам некуда больше идти! — пылко вскричала Зои. Взмахнув рукой, она задела бокал, едва не пролив джин-тоник. — Ни в одном другом месте мы не можем рассчитывать на такую низкую арендную плату. Я же вам только что все объяснила! Знаете, во сколько в наши дни обходятся корма? А ведь еще нужно платить кузнецу, покупать лекарства… хотя ветеринар Финлей Росс не берет денег за свои визиты. И еще мой вагончик. Если мы переедем…

Эрик поднял большую руку.

— Зои, прошу вас, не спешите! Позвольте мне сначала объяснить, что я придумал в связи с вашим приютом. Купив Спрингвуд-Холл, я стал также обладателем земель, которые относятся к поместью. Помимо парка, я стал владельцем нескольких разрозненных участков. Видите ли, когда поместье продавалось в первый раз, то решили отдельно продать несколько ферм и участков под застройку. Но они не пользовались спросом, и никто их не купил. На одном из таких участков сейчас располагается ваш приют. И вот я взглянул на карту своих владений… — Эрик достал из кармана свернутый лист и развернул его на столе. — Будьте добры, взгляните сюда… — Он разгладил центральную складку. — Видите, здесь река, а на берегу — пять акров выгона. Один фермер взял участок в аренду; срок аренды истекает, и мне сообщили, что арендатор не собирается ее продлевать. Это как-то связано с квотами, установленными Общим рынком. Он сокращает поголовье скота. И вот я взял на себя смелость попросить моих юристов навести соответствующие справки в местном плановом отделе. Если вы пожелаете перевести своих животных туда, с их стороны возражений не будет. С одной стороны участок ограничен рекой — у вас будет вода. С другой стороны проходит шоссе, что тоже удобно. Разумеется, арендная плата останется такой же, как та, что вы платите сейчас! Я не собираюсь извлекать прибыль из старых животных. Хорошие отношения для меня дороже любых денег. И лишние неприятности мне ни к чему. Их и так уже было предостаточно…

Он вздохнул.

Зои, насупив брови, смотрела на карту.

— Вот не знала, что тот участок тоже ваш! Мы его так и называем: Пять акров. Спасибо, вы… очень добры, но, боюсь, ничего не выйдет.

— Почему? — отрывисто спросил Эрик, подняв кустистые брови.

— Там нет ни одной постройки, где можно было бы разместить моих питомцев. Понимаете, им нужны теплые и сухие денники. Новая конюшня обойдется в целое состояние. Обычные, здоровые лошади могут круглый год жить под открытым небом, только зимой им нужны запасы корма и еще непромокаемые попоны для плохой погоды. Но наши питомцы — не обычные животные. Как правило, они попадают к нам в очень плохом состоянии, многих мы буквально спасаем от смерти. Они очень слабы, и для того, чтобы оправиться, им требуются особые условия. И потом, они ведь уже старенькие и не совсем здоровые… Например, старушка Мод…

Эрик пробормотал:

— Да, согласен, они — не обычные животные.

Зои покраснела.

— И потом, где буду жить я? — с трудом выговорила она. — Вряд ли муниципальные власти позволят мне перетащить на новое место мой вагончик… Его вряд ли вообще можно куда-то переместить. У него давно нет колес, он стоит на кирпичах, и если сдвинуть его с места, боюсь, он просто развалится.

— В вашем ржавом вагончике жить вообще нельзя! — категорично заявил Эрик. — Но вам и не придется страдать. Неподалеку отсюда есть один старый, полуразрушенный домик. Он очень маленький: там всего две комнаты внизу и две наверху. Но, если его отремонтировать, скажем, переложить крышу, там вполне можно жить. Я готов оплатить основной ремонт… — Он вздохнул. — К сожалению, я не могу построить вам новую конюшню, как и вы не можете взять своих лошадок в домик, хотя, по-моему, вы бы с удовольствием поселились вместе с ними! — Он побарабанил пальцами по карте. — А нельзя объявить подписку и собрать деньги на постройку конюшни?