Освобождение - Александр Прозоров

– Неплохой пейзаж, да командир? – подержал его размышления начальник скифского контингента в лице дюжины бородатых воинов, качавшийся в седле неподалеку от Федора, – по таким местам даже мой царь может пробираться…чуть дольше, чем обычно. Так что я пока с тобой повоюю, здесь его подожду. Надеюсь, он простит, что я так долго не давал о себе знать.

– Конечно, простит, – усмехнулся Федор, разглядывая маячивший впереди перевал, – особенно, после того, как я расскажу ему о твоих подвигах в Греции. А к тому моменту, как он доберется сюда, ты успеешь совершить еще массу подвигов.

Преодолев по полудню последний перевал, небольшой отряд, состоявший из Федора со скифами и полусотни нумидийцев, устремился вниз. Конечно, этой дороге было далеко до вымощенных отполированным камнем почтовых трактов персов, но и по ней можно было ездить и даже перевозить грузы, а это в условиях горных пейзажей Киликии, сменявшихся небольшими равнинами, было главным. На дороге, соединявшей место высадки Ганнибала с его новым лагерем, постоянно происходило какое-то движение. Чайка со спутниками периодически обгоняли подводы со снаряжением, провиантом и оружием, двигавшиеся сейчас только от берега вглубь страны. Им на встречу иногда попадались конные разъезды нумидийцев или тяжеловооруженной конницы, не проявлявшие к ним особого интереса.

– Сдается мне, что Атарбал не шутил, – заметил Федор, когда они обогнали очередной караван из двух десятков груженых телег, в сопровождении сотни пехотинцев, – очень скоро произойдет генеральное сражение с Антиохом.

– Похоже на то, – кивнул Леха.

– Как бы, не опоздать, – подумал вслух Федор, погоняя коня.

– Успеем, – ответил Ларин и вдруг вскинул руку, – смотри, а это что?

Они обогнули большую скалу, и неожиданно вдали показался город, окруженный крепостной стеной. Он стоял у подножия гор на высоком берегу реки, искрившейся на солнце, словно хрустальная змея. А напротив него, на другом берегу, обосновался огромный походный лагерь. Отсюда с перевала, было видно как по обе стороны не слишком широкой, но достаточно бурной реки, дефилируют разъезды всадников, наблюдавшие друг за другом. Река была извилистой и огибала широким полукругом лагерь армии Ганнибала, вокруг которого, как впрочем, и вокруг города было заметно перемещение большого количества войск.

– А это, брат Леха, и есть Селевкия, – решил Федор, оценив ситуацию, – больше здесь быть нечему. И, сдается мне, что Ганнибал уже начал подготовку к битве.

– С чего ты взял? – удивился Леха, – пока не вижу признаков сражения.

– А это я, вон, про те мостки, что протянулись от лагеря на полреки, – указал Федор Чайка на едва заметные от сюда сооружения, возводимые инженерными частями, – не просто же так их строят. Аккурат сегодня ночью и закончат.

– Да ты глазастый, командир, – усмехнулся Леха, – закончат, если этот Антиох их проворонит. Но, лично я в этом что-то сомневаюсь.

– Поживем, увидим, – не стал спорить Федор.

Спустя еще час скачки по горной дороге, петлявшей меж отрогов, они оказались в лагере. И Федор, как и был, в пыльных доспехах поспешил явиться к Ганнибалу. Леха последовал за ним. Новый тиран, которому теперь принадлежало почти полмира, преспокойно сидел в своем шатре на походной скамье, пусть и укрытой расшитым золотом покрывалом, рассматривая карту. Узнав, кто прибыл к нему с докладом, приказал немедленно пропустить.

– Рад видеть тебя живым и невредимым, Чайка, – шагнул тиран навстречу своему верному помощнику, даже обняв его, – давно я тебя поджидаю. Уже думал, придется начинать это сражение без тебя.

Ганнибал был в своей черной с золотой кирасе, в которой Чайка видел его не раз. У тирана были, конечно, и другие, не менее богатые доспехи, но эту кирасу он особенно любил: не единожды она спасала ему жизнь и носила на себе много памятных отметин от клинков и даже осколков ядер. То, что в этот раз Ганнибал опять надел ее, говорило о многом. Битва предстояла важная.

– Атарбал сообщил тебе последние новости? – поднял бровь Великий Карфагенянин, указав гостям на свободные скамьи у стола, щедро уставленного яствами, хотя тиран был в шатре в полном одиночестве.

– Он сказал, что грядет великая битва, – подтвердил Федор, присаживаясь, и пристраивая поудобнее ножны фалькаты, – и что мы начнем ее, не дожидаясь подхода союзников.

– Скифская конница пришлась бы нам очень кстати, – проговорил Ганнибал, скользнув взглядом по бородатому лицу спутника Федора, и его доспехам, выдававшим в нем скифа, – у Антиоха конницы больше. Но, нельзя упускать момент. Разведка сообщила мне, что к нему тоже движутся подкрепления из глубинных районов империи. Из сирийской Антиохи, а также из Каппадокии, идут два больших отряда пехоты и конницы. Они будут здесь раньше, чем мои союзники. И, если они соединятся с войском Антиоха, то выиграть битву станет вдвое сложнее. Поэтому ждать нельзя.

Ганнибал взглядом разрешил уставшим с дороги путникам угощаться и те с радостью наполнили кратеры вином. Сам же он сделал вид, что сыт, не притронувшись к закускам.

– Антиох надеется, что мы будет тянуть до подхода своих союзников, но на рассвете мы начнем переправу, – произнес он.

– Я видел с перевала мосты, что строят у лагеря, – поддержал разговор Чайка, закинув в рот несколько засахаренных кусочков дыни, – переправа начнется прямо здесь?

– Конечно, нет, – усмехнулся Ганнибал, – здешний брод еще можно использовать для конницы, но для пехоты он не подойдет. Да и слонов нельзя переправлять под самым носом у врага, который может перебить много животных во время переправы.

– Я слышал, что у Антиоха слонов вдвое больше? – заметил вскользь Чайка, допив вино.

– Это так, – не стал темнить Ганнибал, – поэтому каждый слон мне в этой битве дороже обычного. Они будут переправляться гораздо выше по течению, там нумидийцы разведали хороший брод и большое поле, примыкающее к вражескому берегу. Там удобнее выходить на сушу и сразу атаковать. Там мы и начнем.

– А что делать мне? – осторожно осведомился Федор.

– Я видел выучку твоих слонов, – начал издалека Ганнибал, слегка прищурившись, – она великолепна. Мазик достоин награды. Да и вся твоя армия хорошо обучена, не зря же она захватила мне Спарту.

Ганнибал сделал паузу и закончил сообщение.

– В этом сражении ты будешь командовать своей армией, которую я пополнил свежими силами. Она пойдет в авангарде наступления и, если противник встретит нас во всеоружии на другом берегу, будет располагаться на правом фланге моих войск. Рядом с испанской конницей.

Он посмотрел прямо в глаза Федору и добавил, понизив голос.

– Я рассчитываю на нее, Чайка.

Глава шестнадцатая

«Антиох Третий»

Ганнибал задумал сразу две ложные переправы, для того чтобы отвлечь внимание Антиоха от главной. Той, где переправлялась ударная армия Федора Чайки. С рассветом по только что построенным мосткам на другой берег отправилась легкая пехота. Но ее, конечно, уже ждали конные разъезды греков и огромная фаланга, выстроившаяся напротив переправы на вершине холма. Фалангиты перекрывали главную дорогу к городу, что шла вдоль реки. Чуть выше по течению переправились нумидийцы и присоединились к пехотинцам, которых контратаковавшие греки вскоре почти сбросили обратно в воду. Нумидийская конница атаковала греческую, но в открытом бою этот удар не имел большой силы. Греки были вооружены тяжелее. Зато нумидийцы передвигались быстрее и даже смогли побеспокоить фалангу своими маневрами. Они несколько раз пронеслись мимо строя пеших греков, осыпая их градом стрел и дротиков, издавая вопли и крики. Одному из отрядов даже удалось напугать слонов, стоявших в центре строя, заставив погонщиков поволноваться. Два слона попытались развернуться и напасть на своих, но их быстро утихомирили.

– Это даже лучше, чем я рассчитывал, – произнес Ганнибал, наблюдавший из лагеря за отвлекающим маневром, – Антиох не глуп. Чтобы он поверил в наступление, придется рискнуть африканцами.

Он подозвал к себе командира пехотинцев и приказал.

– Пока греки окончательно не отбросили нумидийцев и легкую пехоту, ты возьмешь три хилиархии и ударишь по фаланге. Будешь терзать их до моего подхода, а если дело обернется плохо, то отойдешь в лагерь, подняв мосты. Когда мы ударим, ты вновь присоединишься к наступлению.

Командир пехотинцев, на котором теперь держался весь отвлекающий маневр и лагерь, кивнул. А Ганнибал бросил взгляд вдаль, где у подножия гор петляла еще одна дорога, ведущая прямо в Селевкию. Именно по ней, прорвав заслоны, можно было пробиться к воротам города, обойдя главные силы, выстроенные на берегу, и окружить их. «Все это случиться, если Антиох поверит в удар из лагеря, – забираясь на коня, подумал Ганибалл, принесший накануне большие жертвы богам во имя победы, – однако, нельзя медлить. Нам пора».