Случайный папа (СИ) - Ручей Наталья

Ее руки опускаются вниз.

Чтобы не трогать ее, сжимаю пальцы – две шпильки впиваются в кожу. Но есть что-то еще. Разжав пальцы, вижу шнурок. А не такой он и плут, тот монах, как оказывается.

– Лука, прости, но я не могу… – говорит она сбивчиво. – Не могу так.

– Так и не будет. Не здесь, не на улице, где тебя кто-то может увидеть.

Ее взгляд уходит в сторону.

А мне хочется рассмеяться.

– И не в машине, Наташ.

– Я не об этом, Лука. Просто… у тебя ведь есть… личная жизнь…

Обхватываю ее лицо ладонями, заставляя взглянуть на себя.

– Моя личная жизнь – это ты и ребенок. А с Мариной… я поговорю с ней, Наташ. Все будет не так, как сейчас.

– Ты уверен? Еще нет результатов теста, и потом… если ты опасаешься, что я не буду позволять тебе видеться с дочерью… Если окажется, что ты папа…

Обнимаю ее, и она замолкает. Утыкается лбом в ту же точку, которую согрела ладонью.

– Причина не в этом.

– А в чем?

– Причина в тебе.

– Но… ты ведь меня плохо знаешь. Я тоже… Может быть, мы совсем не подходим друг другу. Ведь, по сути, все, что между нами случилось, даже наша первая встреча, – случайность.

– Не бойся. Я не буду давить. У тебя будет время перестать бояться и понять, что ты ошибаешься.

Длинный выдох нагревает солнечное сплетение.

– Борьба со страхами – не моя сильная сторона. Ира уже пыталась избавить меня от парочки страхов – у нее мало что получилось.

– Она просто быстро сдалась. Я тебе такой поблажки не сделаю. – Разжав ее ладонь, возвращаю ее шпильки и привет из Тибета. – Однажды ты тоже поймешь, что у судьбы нет причины без причины сводить посторонних.

Я не вижу ее, но чувствую, как она улыбается. Не верит. Я тоже долго не верил. У нее такого длинного срока для сомнений не будет.

Из моей машины доносится трель смартфона – кто-то надрывается, долго. И вместе с этими звуками возвращается и реальность. Моросящий дождь, прохлада вечера, то, что она не одета для долгих прогулок в такую погоду. И обувь. Смешная обувь, которую она обула, потому что торопилась ко мне.

– Иди, режь торт и возвращай кроссовки Егору, а то он никуда не уйдет.

Ловлю ее смех своими губами.

И отпускаю.

Пока – отпускаю.

Нырнув в машину, достаю банку с чаем. На смартфоне пропущенный вызов от Студента и сообщение:

 «Торт уже настоялся. А я насмотрелся. Можно пожрать? А то скоро полночь, а для моей талии жрать за полночь – плохая примета!»

– Если захочешь, чтобы он ушел побыстрее, завари ему чай.

Она уходит.

Сомневаюсь, что она так и сделает. Пожалеет прохвоста. Да и подругу не заставит страдать.

Уже направляясь домой, понимаю, что царапает какая-то мысль. А потом доходит: Марина мне не звонила. Обычно, если я задерживаюсь, она меня набирает. Может, не зря хвалят женскую интуицию? Чувствует и не хочет все ускорять?

Но поговорить нам придется.

Черт знает, с чего начать и как правильно все объяснить. Но тянуть будет нечестным по отношению в первую очередь к ней.

Дом встречает меня темнотой, которая настораживает. Как и тишина, в которой мои шаги кажутся слишком громкими. Уснула? Скорее всего. Хотя обычно мы поздно ложимся и она всегда меня ждет.

Я нахожу ее в комнате. Свет фонарей хорошо очерчивает фигуру. Приблизившись к кровати, присаживаюсь рядом и натыкаюсь на взгляд.

– Марина, нам нужно поговорить.

Она молчит.

Смотрит сквозь, будто не видит меня.

И моя настороженность усиливается, помогая выхватывать детали. Она любит расслабленно лежать на правом боку, всегда откидывает легкое покрывало. А сейчас лежит, поджав ноги и укутавшись в одеяло. Зимнее одеяло, хотя в доме тепло.

Заболела? Простыла?

Развернувшись, включаю напольную лампу. Пересаживаюсь на кровать, всматриваюсь в ее бледное лицо.

– Марина, что случилось? Ты плохо себя чувствуешь? Что-то болит?

Только когда я прикасаюсь к ее плечу, выглядывающему из-под одеяла, она глубоко выдыхает, чуть удивленно моргает и фокусирует на мне взгляд.

– Лука? Ты уже вернулся? Так рано? А я… прости, кажется, я ничего не успела приготовить…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ее слова убеждают в том, что что-то случилось. И торопливая речь, и то, что мой приезд почти в полночь для нее слишком рано, и эта болтовня про еду, как будто она устраивалась домохозяйкой и боится, что ей влетит от хозяина.

– Марина, что стряслось?

Качает головой, еще сильнее натягивает на себя одеяло, практически до самого носа.

– Тебе не жарко?

Снова качает головой.

Я трогаю ее лоб: он холодный. Как и судорожный выдох, который срывается с ее губ.

– Я думаю, плед все-таки лучше.

Потянув на себя одеяло, неожиданно встречаю сопротивление. Понимая, что проиграет, слишком неудобно удерживать, она вытягивает руку из кокона.

И мой взгляд спотыкается о синяки у нее на запястье.

Твою же…

Весь словарный запас улетучивается. А мат полностью отражает то, что я думаю и чувствую в этот момент.

Марина перестает хвататься за одеяло, я опускаю его ниже и начинаю звереть, заметив синие следы на ее хрупкой шее.

Тварь… мать его… какая-то тварь…

– Он ничего не успел… – ее слова ложатся на мой длинный выдох сквозь сжатые челюсти. – Он ничего не успел… я сбежала…

– Кто он?

Я стараюсь говорить мягко и вкрадчиво, чтобы ее не спугнуть.

Не помогает.

– Я сама виновата… если бы я не пошла… просто я думала, что правда будет фотосессия… я бы могла догадаться… какая фотосессия у него на квартире… Я сама виновата, Лука, и он ничего не успел… можно сказать, что ничего не случилось…

Мягкая тактика не работает.

Приходится встряхнуть ее, чтобы она перестала нести эту чушь.

– То, что какой-то мудак решил, что ему можно все, не делает виноватой тебя. Твоей вины в этом нет. Слышишь меня?

Я говорю жестко, цепко держу ее взгляд.

Эта тактика гораздо вернее, я к ней наконец пробиваюсь. Чуть помедлив, Марина кивает.

Прижимаю ее к себе и чувствую, как дрожит. Потому и теплое одеяло. Боится. Противно от того, что случилось.

А мне хочется рвать на части руками.

Она обхватывает меня так сильно, будто пытается удержать. Или спрятаться от кого-то, хотя мы одни. И то, и то – хреновая тактика. Удержать меня не получится. А прятаться надо не ей.

– Твоей вины в этом нет, – говорю еще раз, вбивая ей эту истину на подкорку. –  А теперь скажи его имя. Я все равно его узнаю, но к тому моменту я буду злее. Лучше, если я достану его сейчас.

Глава 32

Лука

Марина говорит с долгими паузами, через силу выдавливая слова. То и дело бросает на меня осторожный взгляд, а потом продолжает.

Денис Садальский. По ее словам, довольно известный фотограф, многие модели мечтают с ним поработать.

Она тоже мечтала, и тут вдруг повезло…

Часть квартиры оборудована под студию, поэтому поначалу она понятия не имела, чего на самом деле он хочет. Попытка споить ее провалилась: под окнами стоял ее байк. Попробовал просто расслабить – сказками про его связи и ее блестящие перспективы, касаниями, вроде бы случайными, чтобы кадр вышел удачным. Потом пошел напролом… не терпелось, сильно понравилась, он же выбрал ее.

Адрес, номер его телефона – пока информации достаточно. Главное – знать, откуда копать.

– Хватит, – прерываю ее мучения. – Отдыхай.

Выключив свет, выхожу из комнаты. Прохлада ночи и дождь – прямо на руку. Дают время остыть и подумать.

Как же ты выглядишь, тварь?

С экрана смартфона на меня смотрит заплывший мудак далеко за полтинник. Кучерявые волосы, длинный нос, который я просто жажду разбить. Фотосессии, хвалебные оды таланту. Одна заметка про ложное обвинение в домогательствах. Не было доказательств, девушка призналась, что солгала, захотела пиара. Речи бомонда, которые поддержали обиженного.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Понятное дело, что у девчонки ничего не вышло добиться. Откупился или припугнул – уже не имеет значения.

Доказать попытку гораздо сложнее, чем изнасилование. Да и с этим правосудие слишком часто промахивается. Заставляет пройти круги ада из допросов, экспертиз, осуждения тех, кто должен бы поддержать.