Случайный папа (СИ) - Ручей Наталья

Лука и джип как единое целое. Но я все равно замечаю долгий взгляд, которым он провожает промелькнувшего мимо мотоциклиста.

– А где твой байк?

– В гараже.

– Надолго наказан?

Повернув голову, усмехается.

– Посмотрим. Не переживай, ему хватает вечерних прогулок.

– А тебе?

– Обо мне ты тоже переживаешь?

Он снова бросает взгляд на меня, но на этот раз без тени усмешки. Я бы ответила, но… Не думаю, что нам нужно все еще больше запутывать.

– Меня может подвозить Ира. Она давно хотела машину, поэтому для нее в радость кататься по городу. Да и работает она от лавки не так далеко, так что…

– Нет.

Ответ четкий и жесткий. Я смотрю на его профиль. А Лука – на дорогу. Хочу ли я уточнить почему? Мой ответ будет таким же, как у него.

Появляться в женской консультации вместе с мужчиной непривычно. Такое ощущение, что на нас все смотрят. Хотя, скорее всего, так и есть. Я даже ловлю несколько завистливых взглядов. Наверное, ошибочно принимают нас за пару. Знали бы они, кто мы на самом деле друг другу.

У меня даже находится время подумать об этом или о чем-то другом, потому что в кабинете врача не оказывается и Лука вызывается его поискать. Уточнив у меня имя и фамилию гинеколога, он стремительно удаляется по длинному коридору.

Возвращается быстро, едва ли не под руку с доктором. Мы заходим первыми, но здесь все честно: мы же по записи, хотя в очереди и тихонько ворчат.

Я здесь не в первый раз, но сейчас у меня уходит больше времени, чтобы догадаться и лечь на кушетку.

– Хорошо, что папа тоже пришел, – улыбается доктор. – Это мама знакомится с малышом с первых дней, а папы в основном – только когда он родится. Сейчас мы ускорим это знакомство.

Она расспрашивает, как я себя чувствую, есть ли какие-то проблемы, которые меня беспокоят. Мои ответы вызывают у нее улыбку, а у Луки – длинный вздох. Он сидит сбоку от меня, внимательно рассматривает экран, как будто боится пропустить первый миг.

– Только я бы не хотела…

– Да, да, – кивает доктор, – мы с вашим папой уже все обсудили.

Кошусь на Луку: он так же сосредоточенно смотрит в экран, хотя мы только еще начинаем.

– Ну что, моя девочка, – обращается ко мне доктор, – раздеваться-то будешь?

Почему-то в мыслях проносится, что у меня стали появляться растяжки и они такого неприятного цвета. Отмахнувшись от них, я задираю блузу, обнажая живот. И теперь тоже перевожу взгляд на экран. Сначала мне кажется, что я снова ничего не увижу. Даже когда врач показывает, куда точно смотреть, я лишь вздыхаю разочарованно, а потом…

– Боже… – выдыхаю я и растроганно сжимаю руку Луки, который склоняется надо мной. – Господи…

– У вас и правда все просто божественно, – соглашается доктор и, обернувшись, подмигивает.

Раз. И еще один. Причем не мне, а Луке.

Тот с улыбкой кивает.

– Жулик, – говорю я, взглянув на него.

Раскаяние? Не слышали, нет. Его улыбка становится шире.

– Ну ты же слышала, какая с папами вселенская несправедливость! Знакомимся с ребенком в последнюю очередь. Мало того, что после мамы, так еще и после врачей. Дай хоть в первых рядах узнать, кого ждать: мальчика или девочку. А ты, как и хотела, узнаешь на родах. Я свое слово держу!

Мне становится смешно. Пытаюсь сдержаться, но получается плохо. Живот начинает подрагивать.

– Позитивные эмоции – это хорошо, – вопреки моим опасениям, доктор не делает замечания. – Это очень важно для вас и ребенка. Вы же в курсе, что он вас уже слышит и все чутко улавливает?

Я киваю.

А маленький тоже поддакивает – начинает пинаться. Причем не один раз, а несколько, как будто заготовил долгую речь и сейчас высказывается на своем языке не рожденных пока малышей.

– Наташ… – слышу над собой тихий голос.

Киваю.

И кладу руку Луки на живот. Промолчит? Опять притихнет и спрячется?

Взгляд Луки прикипает к моему животу, как будто он мысленно уговаривает малыша не стесняться.

Тук…

Тук-тук…

И малыш слегка пинает по моему животу, передавая пульсацию в мужскую ладонь.

Глава 29

Лука

А у нее сильная выдержка! Она стойко держится, пока мы выходим от врача и из клиники. Думая, что я не замечаю, бросает в мою сторону взгляды, кусает губы и тихонько вздыхает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она срывается, когда мы подходим к машине. Щелкнув брелоком, я снимаю сигнализацию, но она не садится в салон. Сжимает пальцами дверь, которую я распахиваю, сомневается, а потом выпаливает:

– Я избавляю тебя от обещания. Ты можешь мне рассказать!

Забавная. И жулик не меньше меня. Избавляет меня от обещания и ждет, что я с благодарностью тут же брошусь болтать.

– Нет, детка, обещание – это святое.

Мне нравится дразнить ее. Нравится, как после секундной растерянности еще ярче сверкают ее глаза, а зелень в них становится насыщенней, гуще. Она хочет узнать. Хочет. Но не знает, как это сделать в обход обещания, которое она давала себе.

– Тогда дай подсказку, – подумав, решает она. – Маленькую подсказку – так ты обещания не нарушишь. Я сама догадаюсь.

– Уверена?

Она поспешно кивает.

Я делаю вид, что задумываюсь, а она снова кусает губы. От нетерпения – не от страсти, как было когда-то. И мне уже становится не до смеха.

Порыв ветра, играя с ее длинными волосами, бросает одну прядь на лицо. Убираю ее, скользнув костяшками по ее щеке, опускаюсь к губам.

– Лука?

Не отстраняется.

Распахнутый доверчивый взгляд задевает что-то внутри и делает глубокий надрез. Она не видит его, не может увидеть, я сам не пойму пока, где он находится. Но ее голос немного дрожит, как будто она его чувствует.

Ветер стихает, и я сам убираю ладонь. Больше нет повода к ней так прикасаться. Ее губы… хочу увидеть улыбку. Поэтому сдаю секрет с потрохами.

– Никодим – хорошее имя.

Изумление. Недоверие. И не улыбка – смех, который пронизывает насквозь, делая глубже надрез. Но боли нет. Наоборот, становится легче, хочется улыбнуться в ответ. И сказать то, что кажется важным.

– Спасибо.

За то, что не закрылась, не оттолкнула, не нарисовала границы, через которые пришлось бы перепрыгивать или жестко ломать. За то, что позволяет быть рядом и хоть как-то, хоть каким-то образом, пусть примитивным из всех, заботиться о ней и ребенке. И за то, что у меня до сих пор ощущение, будто в моей ладони отдается пульсация.

Она не уточняет, не отшучивается. Смотрит внимательно, долго, а потом опускает ладонь к животу.

– Тебе тоже. Я так боялась, готовилась к тому, что не сразу… А все получилось с первой попытки. Правда, есть еще вероятность, что…

– Нет вероятности, – обрываю ее, а потом чуть смягчаю голос улыбкой. – Так что благодарность моя.

Она снова смеется и садится в машину. Ее смех отдается эхом в ушах, мешает сосредоточиться. Я даже не сразу реагирую на звонящий смартфон. Взглянув на имя абонента, сбрасываю звонок и заготовку, что позже перезвоню.

– В лавку? – спрашивает Наталья, когда мы наконец выезжаем с территории клиники.

– Без фанатизма. Домой. Отдыхать. Разве что ты находишь, что в лавке удобней стулья, чем дома.

– Да, ты прав, – вздыхает она. – Я только и делаю, что без дела сижу.

– Я не это имел в виду.

– Я поняла. И даже посмеялась бы, если бы это не было правдой. Но я ведь действительно болтаюсь в твоей лавке без дела. Хороший помощник, лучше и не найти. Знаешь, мне кажется, ты зря ввел эту должность.

– Это было обдуманное решение, и я о нем не жалею. Давай, когда тебе снова будет что-то казаться, ты спросишь меня напрямую. Обещаю, что всегда честно отвечу.

– А обещания ты умеешь держать, – улыбается она, расслабляясь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С беременными как на качелях. То взлетаешь, то несешься вниз на стремительной скорости. Без тормозов и возможности куда-то свернуть. Но это ожидание, одно на двоих, вызывает желание растянуть адреналиновые минуты.

– До завтра, – роняет Натали, выходя из машины.