Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов

пьянством» и официальная торговля спиртным начиналась с 11 часов, водка была дефицитом); мужики уверили брата, что для пользы дела лучше распить спиртное до работы, и попросили Женю хотя бы символически пригубить вместе с ними «за здоровье своей машины»; брат вот так, на улице, никогда не выпивал, но на этот раз, торопя мужиков и видя, что к ним стали подходить ещё какие-то «автомобилисты», жаждущие выпить, и что этот процесс может затянуться, согласился отхлебнуть первым (невнятно упомянув при этом что-то о суде, сердце и жене, как вспомнил впоследствии один из свидетелей); приблизительно в 9:55 Женя в сопровождении этих двоих «ремонтников» снова был во дворе дома № 10, кор. 6, по улице Гарибальди, гулявшая старушка обратила внимание на то, что самый пьяный из троих пытался спеть песню про «яблони в цвету» и спрашивал у другого: «Правильно?..»; у подъезда № 3 один мужик-свидетель остался покурить на улице, а другой вместе с Женей вошёл в подъезд, а затем в лифт; в лифте (по показаниям второго мужика, действительно профессионального водителя) брату стало плохо – он, взявшись то ли за грудь, то ли за живот, со стоном сначала опустился на колени, а потом упал; куда и зачем собирались подниматься на лифте и поднимались ли куда-нибудь, свидетель точно сказать не мог (якобы по причине сильного опьянения к тому моменту), но позже, в неофициальном разговоре со мной Владимир Б.С. припомнил, что вроде бы поднимались на 10-й этаж и тут же вернулись вниз, так как Евгению именно тогда и стало плохо; пьяный и перепуганный свидетель вытащил брата из лифта и попытался вместе с товарищем оказать Мартынову какую-то помощь, но, видя, что «артист совсем потерял сознание», они вдвоём перепугались ещё сильнее и скрылись с места происшествия (как они потом рассказывали, побежали узнавать адрес Мартынова или искать машину, чтобы его отвезти, а кроме того, их напугал какой-то местный жилец, которого они попросили вызвать скорую помощь, а тот стал ругаться и пригрозил позвонить в милицию для «наведения порядка в подъезде от пьяни»); в 10:05 пожилая жительница этого подъезда – из квартиры на первом этаже – выходила за покупками в овощной магазин («на местный рынок», как она выразилась) и увидела мужчину, лежавшего прямо у лифта, перед ступеньками, ведущими вниз – на улицу; через 20 минут (где-то в 10:25) она возвратилась обратно и обнаружила мужчину лежащим в той же позе, на том же месте, так же без движений; женщина зашла к соседке и, посоветовавшись, они через 3 минуты вызвали милицию (заметьте: не скорую помощь, а милицию – насколько глубинно в нас криминальное мировосприятие); в 10 час. 30 мин. милицейская машина прибыла на место, сотрудники милиции «сразу опознали Евгения Мартынова» и попробовали привести его в чувство, однако ни на потряхивания, ни на похлопывания брат не реагировал, хоть пульс у него прощупывался, дыхание было ровным и цвет лица оставался нормальным (опасно-настораживающим показалось милиционерам появление серого пеновыделения изо рта); в 10 час. 35 мин. вызвали скорую, её пришлось ждать относительно долго; примерно через 10 минут, заметив явно нездоровые изменения дыхания, температуры тела и цвета лица, один из милиционеров по своей инициативе быстро сбегал в находящуюся напротив этого дома детскую городскую больницу № 134 и привёл оттуда детского врача; врач, будучи неспециалистом в подобных ситуациях, что-то пытался предпринять, измерял давление, прослушивал сердце и лёгкие, «давал нюхать» нашатырный спирт, пробовал делать массаж сердца (или груди, как говорили очевидцы); состояние ещё более ухудшилось, что было и внешне видно по сильно побагровевшему, запотевшему лицу и спустившейся изо рта струйке крови; вскоре пропал пульс и выражение лица стало спокойным; в 11:05 наконец прибыла скорая помощь, её персонал несколько раз пытался восстановить работу сердца электроимпульсным дефибриллятором, но всё было уже тщетно; тут снова появился пьяный водитель-свидетель, который, как выяснилось, всё это время ходил поблизости «кругами», ища сбежавшего собутыльника, совершенно незнакомого ему до того дня; появление перепуганного плачущего мужика со словами «Это я убил человека» для милиции было очень кстати, однако тут же выяснилось, что «убил… потому что не вызвал сразу скорую, а ведь мог же!..»; обнаружив тем не менее подозрительно-пристальное к себе внимание и узнав о намерении милицейской бригады отправить его сначала в вытрезвитель, а затем посадить в КПЗ (камеру предварительного заключения), мужик умудрился опять сбежать.

На протяжении всего времени с момента прибытия на место вызова милицейская машина поддерживала радиосвязь со своим начальством, сообщая ему о положении дел и советуясь, как поступить дальше. Именно тогда, когда ждали скорую помощь, а детский врач тщетно суетился у находившегося в критическом состоянии Евгения Мартынова, в Жениной квартире раздался переполошивший всех телефонный звонок из отделения милиции. Именно тогда участковая дежурная бригада, в очередной раз выйдя на связь с «центром», сообщила, что с Мартыновым дела совсем плохи. Когда дома с нетерпением ждали второго звонка из милиции, скорая оказывала свою запоздалую и потому совершенно «беспомощную помощь». Её долгого присутствия и участия не понадобилось: через 5 минут после прибытия врач расписался в милицейском протоколе, дежурный участковый инспектор отметился в медицинской ведомости – и, выкурив по сигарете, сотрудники параллельных служб экстренной помощи разъехались по своим маршрутам.

Те два мужика, вызвавшиеся утром (ради похмелья) починить Женину машину, отыскались только вечером. Они были так пьяны и перепуганы, что всё время путались в пересказе случившегося, повторяя лишь: ничего не знаем, ничего толком не помним, много выпили, а совсем недавно ещё по бутылке добавили… Основной свидетель вообще так запил, что полторы недели не просыхал и никаких новых показаний от него милиции добиться не удалось. Выяснилось, правда, что эти приятели давно уже за руль автомобиля не садились, а уж к ремонту «ВA3-24», можно сказать, почти никакого отношения не имели. С мифологическим таксистом тоже ничего не прояснилось: он так и не обнаружился, но в том роковом для брата подъезде никаких таксистов не проживало. Вот, пожалуй, и всё, что касается «проверки происшествия», проведённой сотрудниками милиции и отчасти мной.

Кстати, к судебным тяжбам со злосчастными кооператорами, которые присвоили Женин гонорар, больше никто не возвращался. Я, признаться, в разговоре с Эллой однажды высказал свою готовность продолжить незаконченное братом дело и взять на себя мытарное бремя истца, но Элла тогда ответила довольно резким и категоричным тоном, очень редко применявшимся в общении со мной:

– Хватит с меня судов! Довольно!.. У меня сын растёт и он мне дороже этих денег!.. Я запрещаю тебе лезть в это дело! Понял?!

Новость о смерти «популярного советского композитора и певца Евгения Мартынова» сразу же прозвучала по всем телеканалам, о ней упомянули буквально все информационные программы радио и телевидения. И почти во всех