История руссов. Варяги и русская государственность - Сергей Парамонов

Как бы то ни было, а специальная книга о нападении руссов в 860 году на Царьград, книга в 245 страниц на английском языке, имеется. Не будет лишним добавить, что единственный специальный труд, изданный в России о названном событии, был выпущен на латинском языке немцем G. Bayer'ом[102] в 1738 году. Таким образом, и до сих пор на русском языке нет ни одного труда о дате и событии, являющихся краеугольным камнем русской истории.

Тому, кто считает наши критические замечания по поводу метода русских историков слишком резкими, мы рекомендуем особенно внимательно подумать о только что сказанном: за срок более 200 лет ни один историк не заинтересовался всерьез фундаментом русской истории.

Васильев в своей книге использовал с исчерпывающей полнотой всю существующую литературу. Он разобрал не только вопросы, стоящие непосредственно перед исследователем, но и побочные, в сумме взятые, освещающие довольно полно картину прошлого.

Два вывода заслуживают нашего внимания по прочтении книги Васильева: 1) профессор А. А. Васильев, крупный византолог, ухлопавший целую жизнь на изучение этой области, норманист, по некоторым основным вопросам не разделяет норманистской точки зрения; 2) по другим вопросам он так близко подошел к решению их, что просто не верится, как он мог не догадаться, где же зарыта собака; совершенно очевидно, что это случилось только потому, что он свято верил в непогрешимость хронологии, принятой историками, знай он, что в некоторых датах в действительности имеется разница на 8 лет, многое было бы принято из того, что мы утверждаем.

Во всяком случае, он говорит:

1) «Я крепко убежден в историчности Рюрика, Аскольда и Дира, и Олега» (стр. XII).

2) «Я убежден, что русское княжество в Киеве было основано (около 840 года» (а не в 852 г., как это утверждают все историки).

3) «Вопроса, откуда шведские руссы могли появиться в 839 году в Константинополе и в Ингельгейме, больше не существует; они не только могли явиться из Киева, но и в действительности сделали это» (стр. IX).

4) Васильев признает, что было два нападения руссов: нападение руссов с севера в 860 году и норманнское нападение в 861 году с юга (только ошибочная основа хронологии не позволила Васильеву догадаться, что один поход был в 860 году, а другой в 874-м).

Таким образом, мы видим у норманиста Васильева сдвиг с норманистских позиций: 1) послы руссов в Ингельгейме были из Киева, 2) дата начала Руси сдвинута им на 12 лет вглубь; важно не количество лет, а принципиальная постановка: Южная Русь была создана независимо от Новгорода и до образования Северной Руси.

Коль скоро дата начала Руси подверглась пересмотру, уже нетрудно получить и правильное решение. Васильев уже стал на верный путь, но не успел сделать дальнейшие логические выводы.

Книга Васильева очень ценна по подбору фактов, но ложный метод мышления не дает ему возможности получить те плоды, которые он справедливо заслужил.

Начнем с перечисления важнейших ошибок Васильева.

1. На стр. XI он говорит, что в 860 году Русь впервые была замешана в мировой политике, — это неверно, — на стр. IX он с абсолютной ясностью указал, что послы руссов в 839 году в Царьград отправлялись для заключения договора о дружбе между Русью и Византией. Неужели заключение договора не является актом международных отношений?

Эта частная ошибка Васильева на самом деле гораздо больше — Васильев не понял места договора 839 года в отношениях между Русью и Византией.

По Васильеву получается, что «около 840 года» образовалось новое государство — Киевская Русь, одним из первых актов его была посылка делегации в Царьград: «Давайте, мол, дружить!» Такое представление — ужасный примитивизм, достойный киндергартена[103].

Мы знаем, что на языке древней дипломатии заключение договора «о дружбе», «любови», в первую очередь означало заключение мира после военных действий, а не только заключение какого-то оборонительного союза. И мы имеем все основания подозревать, что речь шла о нормализации отношений после грабежа руссами малоазийского побережья, которое описано в «Житии Георгия Амастридского».

Нет ни малейшего сомнения, что Русь в 839 году заключала далеко не первый мирный договор с Византией, об этом говорят даже тексты самых первых дошедших до нас договоров, ссылающихся на «древнюю любовь». Мы имеем все основания думать (здесь не место развивать подробную аргументацию), что уже в 626 году, в нападении на Царьград аваров, которое сохранил летописец в памяти («при Ираклии, которого мало не яша»), принимала участие и Русь. Более того: Кий ходил с войском к Царьграду еще раньше, но имени византийского императора предание до нас не донесло.

Таким образом, Васильев, отступив от ложного представления о начале Киевской Руси, все же должной перспективы исторических событий не усмотрел.

2. Васильев считает, что нападение на Царьград «было произведено теми же скандинавскими викингами, большей частью шведами», которые лавиной прокатились по Европе.

Васильев, как и другие норманисты, не понимает, что деятельность викингов сосредоточивалась только в Западной Европе, нападениям подвергались только острова, морские побережья и окрестности очень больших рек, могущих пропустить суда норманнов, центральное же ядро Европы было совершенно не тронуто норманнами.

Еще в большей степени это касается Восточной Европы, в частности Руси. Если от дорюриковской эпохи до нас дошли темные сказания, что новгородцы платили варягам дань, то со времени Рюрика мы можем утверждать, что никогда вооруженные варяги не находились на Руси без ее согласия. Никогда и никакие варяги руссами не управляли.

Представление, что варяги свободно разгуливали по Руси, будучи хозяевами положения, является совершенно беспардонной фантазией. Если мы обратимся к северным сагам, полным совершенных сказок, то и там мы не найдем данных, что русское государство было создано скандинавами. Герои саг (см., например, Эймундову сагу) совершенно ясно говорят, что они служили князьям руссов за деньги, причем даже известна сумма, которую они получали.

Если мы обратимся к специфически шовинистической литературе, например, книге идеолога немецкого фашизма Карла Теодора Штрассера «Vikingen un Normannen» (1943, 5-е изд.), то даже там на приложенной карте самым восточным пунктом нападения норманнов является Италия.

Штрассер отрицает пиратство норманнов в восточной половине Средиземного моря, а вот русский ученый А. А. Васильев выдумывает его.

Что же касается пути норманнов «из варяг в греки», то Штрассер указывает путь норманнов от Ладоги и до Царьграда, однако в перечислении наиболее важных нападений норманнов Штрассер специально нападения на Царыград не упоминает, а главное, сообщает о Руси и норманнах в ней по русским, а не своим источникам. Таким образом, Васильев, как и другие, оказываются «plus royalistes que le roi» (фр. «более роялистами, чем сам король»).

Никто не может отрицать, что скандинавы в Восточной Европе были, но это были отдельные личности, группки их, пришедшие на Русь и жившие там с ее разрешения, никакой самостоятельной роли не играли.

Мы уже указывали, что отряд варягов, приглашенных Владимиром Великим, не знал даже дороги в Царьград, а историки типа гром скандинавской победы раздавайся, рисовали великолепные картины владычества норманнов на Руси. Да, конечно, легко путешествовать по карте и уподобляться мальчуганам, героям чеховского рассказа: «а из Камчатки алеуты привезут нас в Америку», но нужно понимать, что существует и реальная жизнь.

3. Васильев убежден, что послы руссов в 839 году были из Киева. Обсудим, однако, попутно одну деталь. Вернадский полагает, что послы были от Тьмутороканского Кагана, — пусть этим тешится: таким выдумкам грош цена. Но когда он утверждает, что послы эти были арестованы императором Феофилом и отправлены к Людовику Благочестивому, — он уже переходит всякие границы беспардонности.

Из ответного письма Людовика императору Феофилу видно, что он отнесся весьма предупредительно к послам руссов, что из-за расположения к Феофилу он хорошо принял послов руссов (это арестованных-то Феофилом!) и, если выяснится, что они не шпионы, то он при предоставившейся возможности отправит их домой, если же выяснится обратное, то он вернет «послов» Феофилу, чтобы тот сам решил, что с ними делать.

Из такой предупредительности Людовика видно, что он чрезвычайно считался с рекомендацией Феофила в отношении послов руссов. Профессор Вернадский просто оболгал Феофила, и это называется объективностью историка! Конечно, найдутся защитники Вернадского, скажут, мол, свобода научной мысли. Согласны, но тогда в начале его труда надо было поместить изречение: «Не любо — не слушай, а врать не мешай».