На грани риска - Виталий Волович

– Только космонавт уже уехал, - сказал Федька. - Какие-то дядечки с тетечкой приехали на "Москвиче" и увезли его куда-то.

С Титовым я встретился лишь на следующее утро в том самом домике на берегу Волги, где совсем недавно куйбышевцы гостеприимно принимали Юрия Гагарина. Герман сидел за большим столом, покрытым белоснежной скатертью, веселый, бодрый, как всегда остроумный.

В ближайшие часы и дни Титову предстоит еще одно испытание - по мнению героя, "более серьезное, чем космический полет": он попадет в руки врачей.

Результаты осмотра прекрасные. Об этом свидетельствуют кривые кардиограмм, энцефалограмм и спирограмм, данные анализов и результаты функциональных проб. А те небольшие сенсорные и вестибуло-вегетативные расстройства (головокружение, поташнивание), отмеченные Титовым в отдельные периоды полета, не вызывали никаких нарушений вестибулярных функций после приземления.

Наступление на космос продолжалось. В лабораториях, на стендах, на полигонах шла неослабная подготовка к новым полетам.

На этот раз к старту готовились сразу два корабля...

Был жаркий августовский день. Дышали зноем казахстанские степи, а там, в бескрайнем космосе, с фантастической скоростью несся "Восток-3".

Я мысленно видел человека, одетого в громоздкий космический скафандр. Вот он склоняется над бортжурналом, неторопливо записывая свои наблюдения, пристально вглядывается в экран "взора". А затем, протянув руку к тубам с едой, подкрепляется завтраком и все время поглядывает на часы: ведь все действия его в полете были расписаны по минутам. Андриян Николаев... Я видел его волевое лицо, внимательные черные глаза под густыми бровями и будто слышал его любимые: "Все отлично", "Все в порядке", "Как учили", сопровождавшие даже самую сложную и утомительную тренировку.

В спортивном зале школы, где разместилась наша поисковая группа (ученики сейчас на каникулах), напряженная тишина. Все столпились у репродуктора, из которого несутся звуки маршей. Вдруг музыка прекращается, и низкий голос диктора, голос, знакомый многим из нас со времен войны, звучит в просторном зале: "Говорит Москва, говорит Москва Работают все радиостанции Советского Союза..." Урраа-а! Попович в космосе! Теперь их двое там, в межзвездном пространстве, - "Орел" и "Беркут".

И вот я снова на борту поискового "ила". Как медленно ползет часовая стрелка. "Есть сигнал", - радостно объявляет штурман. Значит, парашюты уже несут к земле корабль с космонавтом.

"Парашютисты, готовьтесь к выброске! Николаев уже приземлился". Зацепив карабин вытяжных фал за трос, протянутый вдоль фюзеляжа, пробираемся в хвост машины.

Борттехник открывает дверцу, и в кабину врывается поток света и холодного воздуха. Самолет, снизившись, с ревом проносится над землей, и вслед ему приветственно машет руками фигурка человека в ярко-оранжевом. Самолет снова набирает высоту, делает круг и выходит на боевой курс. Ту-у-у-у - гудит сирена. Вспыхивает зеленая сигнальная лампа на табло у дверцы. Сейчас все мое внимание приковано к ней. Ту-ту-ту... "Пошел!" Я резко отталкиваюсь ногой и проваливаюсь в пустоту.

Мощный воздушный поток, как перышко, подхватывает тело... Секунда, вторая, третья...

Рывок, и надо мной распускается купол парашюта. Быстро оглядываю купол. Все в порядке. Техника сработала нормально. Ощупью нахожу пряжку ремня, удерживающего укладку со снаряжением. Замок открывается легко. Мгновение, и легкий толчок говорит мне, что укладка отделилась и повисла подо мной на длинном капроновом фале. Земля приближается. Сильный ветер раскачивает меня вверх - вниз, вверх - вниз. А подо мной там и сям бурые, выгоревшие на солнце скалы. Местечко не из приятных, а тут еще ветер. Приходится основательно потрудиться.

Земля! Удар! Я сваливаюсь на бок среди густо поросшей ковылем поляны. Ветер было подхватил купол, грозя утащить на камни, но, к счастью, его удалось сразу погасить, и я, быстро освободившись от подвесной системы, бегу, не разбирая дороги, к Николаеву. Он поднимается навстречу мне такой же, как всегда, спокойный, неторопливый, пряча улыбку в четырехсуточной космической бороде.

Его первый вопрос: "Как там Паша?"

Мне еще не известно, приземлился ли Павел Попович, но уверен, что и у него все в порядке. Там, на месте приземления, его будет встречать Виктор Арамошин. За него я тоже спокоен - не подкачает.

Пока самолет выбрасывал парашютный десант, Николаев уже успел распаковать свой НАЗ, извлечь аварийную радиостанцию и сменить свои громоздкие космические доспехи на легкий спортивный костюм - темно-синие спортивные брюки и голубую трикотажную рубашку с белым воротником и белой полосой посредине.

– Как дела, Андриян? - задаю я тривиальный вопрос, видимо от волнения не придумав ничего более путного.

– У меня все в порядке. Все отлично. А вы молодцы! Быстро добрались. Я еще переодеться не успел, гляжу - надо мной самолет. Все сработало, как на тренировке. Вот только когда парашют раскрылся, что-то в подбородок ударило, даже губу прикусил. Да это пустяки. Когда на парашюте спускался, сразу забрало открыл. Такой ветерок приятный обдувает. Смотрю вниз - вдали речушка какая-то и поле довольно ровное. Правда, оно только сверху казалось таким ровным. Сами видите, сколько здесь скал наворочено. Но все обошлось. Николаев помолчал, глубоко дыша, словно наслаждаясь воздухом Земли. - А жарковато тут. В космосе, пожалуй, было поспокойнее да попрохладнее. - Он снова помолчал и вдруг спросил: - А тапочек вы с собой не привезли?

Как говорят, ничто в мире не приходит сразу, а тем более опыт. В космическом НАЗе было, казалось, предусмотрено все, на все случаи жизни. И радиостанция, и разнообразные сигнальные дымы и ракеты, и вода, и спички, не боящиеся воды, и пища, и портативная плитка для ее приготовления, и даже спортивный костюм. Однако не было того, что понадобилось космонавту сразу же после возвращения на землю, - тапочек, банальных тапочек с тесемками, на лосевой подошве. К счастью, мы оказались предусмотрительными и запихнули в укладку эту обувку, иначе Андрияну Григорьевичу пришлось бы ходить в своих космических ботфортах. Один за другим подбегают остальные парашютисты, среди них - кинооператор Миша Бессчетнов.

С момента приземления космонавта прошло уже двадцать минут. Пора начинать медицинский осмотр. Я сажусь напротив Николаева. Столом нам служит коробка НАЗа, из которой торчит серебристый стволик антенны.

Андриян положил руку на наш импровизированный стол.

Начинаю записывать данные осмотра кожные покровы обычной окраски, видимые слизистые розового цвета, пульс - 96 ударов в минуту, но ритмичный, хорошего наполнения, артериальное давление - 120 на 90. Заглядываю на первую страницу, где у меня записаны данные предполетного осмотра. Они почти полностью совпадают Только пульс немного частит. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Так бывает всегда после прыжков с парашютом, даже самых обычных.