Последний еврей Багдада - Макс Кратер

Дарий довольно ухмыльнулся.

Первым в фалангу врезался огромный самец. Ударом бивня он сбил с ног пару человек, а третьего поддел и подбросил в воздух. Не успел несчастный упасть на землю, как фаланга перестала существовать. Это не было отступление. Это было паническое бегство ослепленных страхом людей.

Лучники в упор расстреливали мчащихся на них обезумевших мужчин. Шеренга стоящих перед ними персов выставила вперед копья. Десятки ошалевших горожан бросались на них грудью и гибли. Некоторым удавалось прорваться. Но таких были единицы.

Кто-то положил руку на плечо Элаю. Грек обернулся. Это был Атрей. Рядом с ним стояли Фаон и Мекон. Вся четверка рванула туда, где разбушевавшийся вожак крушил все на своем пути и где должен был стоять в фаланге Леон. Элай бросил бесполезный деревянный щит. Его примеру последовали и остальные.

Один из воинов, сидящих на спине слона, увидев группу приближающихся греков, замахнулся и метнул в Элая дротик. Тот успел увернуться. Острое оружие вонзилось в землю и ушло в нее на одну треть своей длины. Индус в корзине прокричал что-то погонщику.

Леон лежал без сознания на спине посреди груды покалеченных вавилонян. Видимых ран на его теле не было. Фаон упал на колени и попытался привести товарища в чувство. Слон, звеня попоной, быстро приближался. Элай вырвал из земли дротик и, размахивая им перед собой, побежал вправо, пытаясь увлечь неприятеля за собой. Махаут постучал своей палкой по голове животного, и оно, повинуясь приказу, опустило бивни к самой земле.

За считанные секунды надо было принять решение, что делать — бросать дротик в слона, стремясь попасть в неприкрытые кольчугой глаза, или все же метить в махаута. Первый вариант имел почти нулевые шансы на успех, так как элефант все время находился в движении. Пробить его броню наверняка невозможно. Элай замахнулся и бросил короткое копье. Погонщик успел ударить по шее животного, и оно повело головой в сторону, уберегая своего хозяина от неминуемой гибели. Дротик пронзил ему плечо. Махаут не удержался и полетел вниз.

Аптекарь обернулся в поисках другого оружия. Рядом лежал обломок деревянной пики. Выставив его перед собой, он стал пятиться назад. Леон пришел в себя и, поддерживаемый двумя греками, с трудом ковылял в сторону от слона. Атрей схватил сарису и, разогнавшись, ударил ей по корзине с воинами. С таким же успехом он мог попытаться голыми руками свалить ворота Иштар. Метатели дротиков обернулись в его сторону.

Слон бивнем опрокинул Элая и встал над ним на дыбы. Еще секунда и мощные ноги размозжат его. Фаон с Меконом бросили Рыжего грека и тупыми пиками били по морде и по хоботу животного. Самец обрушил ступню на то место, где находилась голова Элая. Но вместо победного воя над полем раздался хриплый, полный боли вопль. Грек успел перекатиться и выставить вверх деревянный обрубок, который сжимал в руках. Расщепленное острие сломанной сарисы вошло в ступню животного. Там были мягкие ткани! Еще через секунду слон рванул на себя ногу и повернул назад. Окровавленный обрубок остался в руках Элая.

— И как ты объяснишь вот это? — капризно промямлил Дарий.

Поначалу пребывавший в прекрасном расположении духа, теперь он выглядел крайне разочарованным.

— Я все выясню и доложу, — сквозь зубы произнес Ферзан.

Царская свита смотрела на него осуждающе.

— Я разочарован. Ты обещал зрелище, которого мы еще не видели. Животных, созданных богами для изничтожения вражеских войск, а вместо этого они отступают. Как это горстка вон тех ковыляющих по полю вавилонян смогла не только отбиться, но и обратить слона в бегство? И почему, демоны тебя забери, вслед за одним уходят остальные!?

Последняя фраза была произнесена высоким и звонким, почти истеричным голосом. Все окружающие вжали головы в плечи.

— Он вожак, мой повелитель, — попытался оправдаться командир бессмертных, — другие смотрят на него и поступают также.

— Что же, мы видели достаточно. Надеюсь, ты не думаешь, что я буду платить за этих безмозглых и трусливых хвостатых свиней.

— Они еще покажут себя, мой господин!

Царь хлестнул коней, и те, выбивая пыль из-под копыт, галопом пустились в сторону Вавилона. Телохранители поскакали следом, и вскоре холм опустел. Рядом с Ферзаном остался лишь Макута.

— Ты-то чего ждешь!? — в гневе закричал на него вельможа, — немедленно задержи пятерку этих оборванцев. И на столбы их всех.

Макута бросился исполнять приказ.

Глава XXIX. Вечное блаженство на полях камыша

В лесу, где часто по кустам

Резвились юные дриады,

Стоял безмолвно-строгий храм,

Маня покоем колоннады.

Вечером того дня, когда недалеко от стен Вавилона разыгралась кровавая драма, Фансани готовился к важному для него событию. Происходило оно регулярно, но не часто, поэтому управляющий Эгиби немного волновался. Надо было поскорее освободиться.

Ступеньки приставной лесенки поскрипывали в такт свистящему дыханию хозяина. Престарелый банкир в последние недели стал замечать, что его все чаще преследует одышка. Даже при таком вот несложном, казалось бы, занятии как сейчас — взобраться перед сном на широкую кровать под шелковым балдахином. Тяжело кряхтя Эгиби погрузился на лебяжьи перины.

Фансани рассказывал ему вещи, в которые трудно было поверить. Какими же надо быть безумцами, — подумал глава торгового дома, — чтобы решиться на избиение сотен безоружных горожан, ради демонстрации мощи доставленного за тридевять земель оружия! Так они и тут умудрились в лужу сесть. Вот ведь послали боги несчастной Персии полоумного труса в роли императора.

И этот Ферзан тоже хорош. А он еще финансировал эту его, как выяснилось, провальную затею. Хорошо, что чутье не обмануло, и взят достаточный залог. Впрочем, странно все это. Корреспонденты Эгиби в Индии сообщали, что слоны — действительно грозная сила, и как только могли они так оплошать?

К вечеру слухи о бойне разнеслись по всему городу. Рассказывали страшные подробности о количестве покалеченных, а также из уст в уста передавали небылицы о храброй пятерке, обратившей в бегство сначала одного слона, а затем и всех остальных. При этом местные жители клялись, что это были вавилоняне, египтяне уверяли, что доблесть проявили их соотечественники, а греки ничуть не сомневались, что за героическим поступком стоят эллины.

— И что, правда, никому из выживших ничего не заплатили? — переспросил банкир.

— Так точно, мой господин, — произнес Фансани, — теперь все ненавидят персов больше прежнего.

— Ну и дурак же этот Дарий. Наплачется еще страна с ним. Это все новости на сегодня?

— Не совсем. К нам поступила необычная заявка на завтрашний аукцион. Человек, пожелавший остаться неизвестным, хочет, чтобы наш агент купил для него одного из махаутов, которого осудили за двойное убийство.

— И зачем ты беспокоишь меня перед сном подобными глупостями? Деньги внесены? С комиссией клиент согласен? Так пусть покупает. Сам все устрой.

— Это крайне странный заказ. Нам не ограничили максимальную сумму покупки.

— Неужели! Нет ли здесь какого подвоха… И сколько клиент внес денег?

— Сто монет золотом.

— Любопытно… Ничего не предпринимай. Я сам завтра поеду на аукцион. Полюбуюсь на этот бесценный лот.

Управляющий поклонился и попятился к выходу. Затворив за собой дверь спальни, он прижался спиной к резному дереву и простоял так до тех пор, пока из комнаты не раздался раскатистый храп.

Затем Фансани повел себя более чем странно: спустился в свою каморку и сдвинул стоящий у стены сундук. Под ним открылся тайник, из которого он вынул старый, потрепанный плащ и холщовый мешок. Египтянин закутался в одежды так, что видны были только глаза. Быстро, но бесшумно пройдя по коридорам, он очутился в саду, добрался до потайной калитки, выходившей к пристани, открыл ее своим ключом и покинул резиденцию.

У пристани чуть выше по течению его ждала крытая тростником лодка с четырьмя гребцами. Как только египтянин оказался под навесом, не произнося ни слова они взялись за весла, и судно заскользило по темной воде.

Путь их лежал сначала вверх по реке, а затем по каналу, опоясывающему город с севера. Высадился Фансани рядом с пальмовой рощей, начинавшейся у подножия пологого холма и покрывавшей все его склоны.

Там его также уже ждали. Несколько мужчин, прикрытых одними набедренными повязками, с копьями в руках, опустились на колено в почтительном приветствии. Их голые спины отливали бронзой. Лица с широко посаженными раскосыми глазами не оставляли никаких сомнений в том, что это египтяне.

Управляющий Эгиби поспешно проследовал мимо соотечественников. При этом в его облике произошла разительная перемена. Плечи, обычно опущенные, распрямились, голова гордо задралась, а осанка из услужливо-любезной стала царственно-повелительной. От обходительного раба не осталось и следа.