Последний еврей Багдада - Макс Кратер

Макс Кратер

Последний еврей Багдада

Предупреждение

В основе этой истории лежат реальные события. Тем не менее, автор заклинает читателей от попыток разыскать сокровища Эгиби. Во-первых, это было бы неразумно, а во-вторых — небезопасно. Неразумно, так как все топографические ориентиры были намеренно им искажены. А небезопасно, так как на землях, где происходили эти удивительные события, до сих пор продолжается братоубийственная война.

О книге

Торговый дом семейства Эгиби — первое и крупнейшее в истории человечества частное финансовое учреждение. Его штаб-квартира размещалась в Вавилоне, а филиалы — во всех уголках бескрайней Персидской империи. Должниками Эгиби были сатрапы и цари. С ними предпочитали дружить и их опасались. О богатстве, накопленном ими, ходили легенды.

Летом 331 года до нашей эры Александр Великий готовился к решающей схватке с Дарием III за господство над миром. Греческие шпионы наводнили Месопотамию. К этому времени относится последнее упоминание о Торговом доме. Он перестал существовать. Сокровища бесследно исчезли.

На протяжении столетий невероятные события того времени были покрыты мраком. Завесу тайны удалось приоткрыть совсем недавно. А началось все 9 апреля 2003 года. В этот день первые американские танки вошли в Багдад. В городе на короткий период установилось безвластие, и толпа мародеров ворвалась в крупнейший на Ближнем Востоке музей…

Глава I. Национальный музей Ирака

Багдад, 9 апреля 2003 года, 16 часов 15 минут

Фарух резко ударил по тормозам, и машина клюнула носом в раскаленный асфальт. Репортер схватил фотокамеру. Не дожидаясь полной остановки, он распахнул дверь и выпрыгнул наружу.

— Я уезжаю! — прокричал водитель.

Но Дэвид его не услышал. Он бросился вперед — наперерез толпе. Прямо на ходу сделал один снимок, за ним второй, третий… Приблизил изображение. В видоискателе замелькали куски арматуры и ножи с широкими, загнутыми лезвиями.

Щелчки затвора безучастно фиксировали происходящее. Первые ряды с разгону врезались в синие решетчатые ворота. Протяжно застонали засовы, заскулили петли. Стальная конструкция с протянутой поверх нее колючей проволокой устояла. Сотрясаемая десятками вцепившихся в нее рук она раскачивалась, но не поддавалась.

Из будки выбежали три охранника. Все их вооружение состояло из газовых баллончиков и коротких резиновых дубинок. Первый — пузатый толстяк лет сорока пяти с седой шевелюрой, явно старший и по возрасту, и по званию несколько раз ударил по вцепившимся в прутья костяшкам пальцев. Но вместо того, чтобы утихомирить нападавших, еще больше обозлил их. Приказ отойти потонул в реве множества глоток.

Самые отчаянные налетчики, подпираемые снизу руками подельников, уже карабкались наверх. Охранник выхватил баллончик. Двое его подчиненных приободрились и двинулись было к начальнику. Струя газа заставила стоявших внизу отпрянуть. Иллюзорный баланс по обе стороны преграды ненадолго восстановился. Но тут со стороны улицы полетели камни. Некоторые попадали в решетку, крошились и рикошетом били по сами мародерам, но большая часть булыжников все же залетела внутрь.

Дэвид опустил фотоаппарат. Старший охранник схватился за висок и рухнул на колени. Кровь густой струей потекла по руке. Пошатываясь, несчастный силился подняться, но лишь вычерчивал на плитах страшные алые узоры. Его коллеги вместо того, чтобы прийти на помощь, пустились наутек. Преследуемые градом камней они добежали до арки центрального входа и скрылись за ней.

Расталкивая беснующихся молодчиков репортер устремился к воротам. Видно было, что еще немного, и они не выдержат. В гуще разъяренных арабов на молодого европейца никто не обратил внимания. Всеми вокруг двигала одна лишь цель — прорваться к музею. Когда до решетки оставались считанные метры, верхняя правая петля лопнула, и вся конструкция со скрежетом повалилась на землю.

Толпа хлынула во двор. Репортера вынесло не влево — к охраннику, а к будке — в противоположную от него сторону. Любые попытки протиснуться сквозь проносящийся мимо людской поток были обречены на провал. Сквозь мелькавшие перед глазами тела Дэвид увидел, как один из бежавших железным обрезком нанес несчастному удар по ключице, а другой со всей силы обрушил кусок арматуры ему на голову.

Когда последние мародеры миновали пролом в заборе, спасать лежащего на земле было уже поздно. Дэвид перевернул его на спину и в отчаянии попытался сделать искусственное дыхание. Журналиста трясло. Первая в жизни командировка — и сразу на войну, первый выезд на задание — и у него на глазах умирает человек.

Подкатила тошнота. Зашумело в ушах. Дэвид огляделся. Сколько раз он видел по телевизору эти сцены с Ближнего Востока: во множестве подъезжают кареты скорой помощи, десятки людей подхватывают раненного и бегом несут к одной из машин, а затем везут его туда, где ему, наверняка, окажут помощь. Сейчас вокруг не было ни души.

Из оцепенения молодого человека вывел звон бьющегося стекла. Вниз посыпались осколки и полетели сначала куски разломанного на части стула, а затем рама с парадным портретом диктатора. Мародеры орудовали в административных помещениях.

Репортер поднялся и пошел к дороге. Фотокамера болталась на боку. Мимо пронеслись два автомобиля. Все окна и двери в домах на противоположной стороне улицы были наглухо закрыты. Сзади потянулись первые груженые добычей налетчики. Двое местных с трудом тащили огромных размеров холодильник. Вслед за ними ковылял третий — с вырванным прямо из стены кондиционером. Их обогнал юнец с расписанной желто-черными узорами глиняной вазой. Из арки — уменьшенной копии ворот Иштар появился еще один подросток. В одной руке он держал мраморную статуэтку, а в другой — свернутый ковер.

Вскоре в обратную сторону хлынул людской поток. На Дэвида никто не смотрел. Алчные взгляды людей метались по сторонам, не задерживаясь долго на чем-то одном.

Из переулка выкатился белый пикап. Это был дряхлый драндулет какой-то местной марки, подобный тем, что во множестве курсируют по улицам Багдада. Репортер поначалу не обратил на него внимание. Его внимание привлек бредущий со стороны музея молодой человек. Он не был похож на других мечущихся погромщиков. Караваджо — вспомнил Дэвид имя художника. Это на его картине он видел нечто подобное: мальчик с корзиной не то винограда, не то яблок, которую он обеими руками прижимал к себе.

У идущего были такие же огромные и грустные глаза, и он также прижимал к груди некий предмет. Репортер присмотрелся. Это была обернутая в ветошь не то дощечка, не то икона. Хотя вряд ли — уж очень увесистой она выглядела. Пальцы юноши сжимали ее так крепко, как будто она была сделана из свинца.

Он пересек улицу, подошел к пикапу и протянул предмет в окно. Человек в огромных черных очках, сидевший на переднем пассажирском сидении, схватил его и положил себе на колени. Такой же седой, как и погибший охранник, — пронеслось в голове у репортера, — только еще и с бородой. Где-то он его уже видел. Хотя вряд ли, если бы встречал когда-то вот так лицом к лицу, то запомнил бы точно.

Какое-то время незнакомец разглядывал добычу, а затем передал юноше объемистый сверток. Тот взял его и направился в сторону Дэвида. Репортеру показалось, что лицо юного араба приняло брезгливое выражение.

Когда расстояние между молодыми людьми сократилось до семи-восьми шагов, на месте, где в тот момент находился юноша, вспыхнул огненный шар. Обжигающая волна швырнула журналиста на асфальт. На минуту, может быть больше, он ослеп и оглох, а первое, что увидел, когда зрение понемногу стало возвращаться, был лежащий неподалеку круглый, вываленный в пыли предмет. Это была оторванная от тела голова.

Первым желанием репортера было броситься к машине и схватить убийцу. Он попытался вскочить, но тут же был вынужден опуститься обратно. Голова кружилась так, что, казалось, земля ежесекундно взмывает к небесам и возвращается назад. Сквозь рассеивающуюся пелену дыма Дэвид увидел, как пикап медленно двинулся вперед. Человек на пассажирском сиденье держал в руке рацию и что-то коротко диктовал в нее по-арабски.

От кучковавшейся возле музейной арки группы людей отделились четверо и быстро зашагали к Дэвиду. Намерения их стали очевидны, когда идущий впереди выхватил нож. Репортер заставил себя встать на ноги и, пошатываясь, сделал несколько шагов. Позади взревел мотор, и заскрипели тормоза. Этот звук он уже слышал, причем, совсем недавно — буквально несколько минут назад. Так мог водить автомобиль только Фарух.

— Прыгай скорее, — закричал помощник в распахнутую перед репортером дверь.