Дружина - Олег Артюхов

Скули. После очередного удара он вскрикнул и обмяк. А злодей продолжил вырубать рёбра из позвонков. Затем, отбросив топорик, он взревел и одним движением двух рук вывернул рёбра наружу, и они встопорщились словно крылья птицы.

Я знал, что сейчас Скули ничего не чувствует, и, скорее всего, уже мёртв, но меня сковала мелкая дрожь, и челюсти свела судорога.

Между тем Хальвдан медленно погрузил руки внутрь мёртвого тела, вырвал трепещущие розовые лёгкие и нанизал сверху на торчащие рёбра. Вскинув вверх окровавленные руки, он дико утробно заорал, и его рёв вспугнул слетевшихся на поживу ворон.

Всё! Больше смотреть на это паскудство я не мог! С трудом сдерживая рвоту, я поднял глаза на Ингегерд. А она, сурово сдвинув брови, не отрываясь, смотрела на изуродованное тело мужа, будто хотела навсегда запечатлеть в памяти его кончину.

– Пошли отсюда, – тихо и спокойно сказала она и скользнула вниз к лодке. В ответ моё пересохшее горло издало жалобный сип. И мы втроём спустились за ней следом.

До нашего укрытия мы плыли в полном молчании. И, только сойдя на берег, пришёл в себя Олег:

– Отомщу, отомщу, отомщу, – цедил он сквозь сжатые зубы, до белых пальцев сжимая рукоять дарёного колдуньей меча.

За то время пока нас не было, в лагере на берегу умерли шесть горожан. У меня на глазах умер и тяжко раненый Куба. Из последних сил он слабо махнул мне рукой. Я склонился.

– Верю в вас, посланцы богов. Молю, испросите мне прощения. Авось свидимся в ирии. – Он улыбнулся, его глаза остановились и почернели, и я закрыл ему веки. Отмучился бедолага.

На другой день едва забрезжил свет, обе переполненные людьми снеки бесшумно скользнули из залива. Отныне власть ярла Олега распространялась не далее этих двух корабликов.

В лицо хлестануло холодным ветром. Ладога гнала волну, но гребцы всё равно старались не плескать вёслами и торопливо отгребали от берега на север в сторону Валаамского архипелага. На полуночном краю озера воды Ладоги пользовались дурной славой из-за множества островов и коварных подводных камней, но именно там имелся реальный шанс уйти от возможной погони.

– Не сумлевайся, ярл, – простуженно прохрипел кормщик, – хаживал я тута и пути ведаю.

«Хрен ты тут чего разглядишь в утренних сумерках, да на волне, да в тумане. Как раз все шансы с размаху напороться на скалу», – подумал я, поёживаясь и вглядываясь в серую муть.

С восходом солнца окрестности начали проясняться. И вовремя. Видимость в пару сотен метров позволила пару раз отвернуть от камней, которые скрывала волна. Я таращился на воду и молился, чтобы пронесло. Сами знаете, от любого здешнего оружия наша броня защищала абсолютно, но от глубокой студёной воды – увы. Булькнем и мяу сказать не успеем.

– Нурманы вслед!! – раздался крик с кормы второй снеки.

Все разом оглянулись. Из стелющегося над водой тумана сзади выплывал тёмный корпус драккара, увенчанный свирепой драконьей башкой. Его шевелящиеся вёсла делали его похожим на огромную многоножку. Откуда его черти принесли? Нас поджидал, или случайно углядел? Драккар быстро приближался к нашим переполненным снекам. Кажется, на этот раз мы основательно влипли. За свою команду я не опасался, в любой рубке мы выкрутимся, а вот подопечные, вряд ли.

– Навались на вёсла! – крикнул Олег.

– Я те навалюсь! – заорал в ответ хриплый голос с кормы, который услышали и на втором судне. – Эй, вы мокрая команда, слушать только меня! Грести ровно и тихонько. Идём след в след. Вот так держать. Хрена лысого они получат, а не нас.

Кормщик шевельнул рулевым веслом, снека чуть вильнула к берегу. Через некоторое время отвернула в другую сторону. Другое судно шло за нами, как привязанное.

Нурманский драккар шумно резал воду, быстро приближаясь со стороны озера. Уже стали видны злобно торжествующие заросшие морды. Сердце заколотилось в ожидание боя. И вдруг раздался громкий треск. Мы разом обернулись. Вражеский корабль резко вздыбился, накренился на левую скулу и начал медленно погружаться, заваливаясь на борт. Оттуда доносились громкие вопли и крики. Драккар быстро уходил под воду, утаскивая за собой нурманов вместе с их кольчугами, шлемами и мечами.

– Вот ведь что случается, егда не в меру поспешаешь, – ухмыльнулся кормщик и плавно повернул руль на восток. Под удаляющиеся и затихающие крики утопающих нурманов и под печальный стон чаек наши снеки уносили нас в сторону восходящего холодного солнца.

ЧАСТЬ 3.

ПО ВОЛЕ БОГОВ.

Зарываясь носами в холодные волны две снеки устало вошли в устье Свири. Избегая столкновения с нурманскими драккарами, рыскающими по южной половине озера, пришлось обходить Ладогу северной водой. Там на второй день и настиг нас циклон, пригнавший холодный ветер наполненный мелким дождём. Непонятно, каким чудом мы не потонули среди подводных камней в нешуточно раскачавшейся воде. По сути нас спас насквозь промокший кормщик, бессменно стоявший у руля почти трое суток. Он почти ничего не ел, умудрялся внимательно следить за водой, ворочать тяжёлым рулём, управлять парусом и командовать гребцами. Железный человек!

В устье Свири все облегчённо вздохнули. Смертельно надоевшая качка, моросящий дождь и бьющие в борт брызги остались позади. В обрывистых берегах и старых прибрежных лесах ветер запутался и потерял силу. Пройдя пару вёрст по реке, мы нашли удобное место и встали на отдых. Мокрая одежда едва держала последние крохи тепла. Измученные промозглой сыростью люди жались к огню, наслаждаясь покоем и живым теплом костра.

Вот тут наш кормщик Хабор и сломался. Три дня под дождём на студёном ветру, бессонница, голод не прошли даром для старого рулевого и сделали своё гнусное дело. Когда его сняли со снеки, он кашлял, хрипел, дрожал, клацал зубами, трясся в лихорадке, иногда впадая в забытьё. По всем признакам начиналось воспаление лёгких. Я подошёл к Ополю:

– Похоже у кормщика пневмония. То для тебя халтура по профилю. Да, знаю я, что ты спецкор, но кроме тебя некому. Ты здешних знахарей видел? Видел. Не жалко им на растерзание лучшего кормщика отдавать? Вот и мне жалко. Да, и где они, те задрипанные знахари? А Хабор вон, помирает. Так что давай, дружище, доставай свою волшебную сумку и докажи, что недаром тебя учили бороться с недугами и немочами.

– Ладно уж, пойду, гляну, что там с дядькой, – ворчливо проговорил Ополь.

Он забрался на снекку и отыскал в куче барахла свою большую медицинскую сумку, замаскированную под двойную меховую торбу. Как-то раз я заглянул в неё, и глаза разбежались, моей фантазии не хватило, чтобы даже представить, чем она у него была набита.