1 АВГУСТА 1914 - НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ

Тома быстро нашел общий язык с российской буржуазией, ибо к этому стремились обе стороны. От имени Гучкова Коновалов потребовал у французского посла Палеолога свести его с Тома. Они встретились. Коновалов постарался «через Тома раскрыть глаза французскому правительству» на происходившее в России. Тома горячо заверил: «Ему лично это давно известно в подробностях, но французское правительство в целом только теперь начинает надлежащим образом понимать, к какой пропасти русское правительство ведет и Россию,и все дело союзников».

Тома встретился и с другими представителями «общественности». На просьбу Родзянко откровенно указать на больные места в области снабжения, он ответил: «Россия должна быть чрезвычайно богата и очень уверена в своих силах, чтобы позволить себе роскошь иметь правительство, подобное вашему, где премьер-министр является бедствием, а военный министр –катастрофой». Нет никакого сомнения в том, что сердечное согласие Тома с точкой зрения буржуазии придало последней смелости и даже дерзости…

К 1916 году царизм и буржуазия, хотя и по диаметрально противоположным причинам, создали о России самое безотрадное представление во всем мире. Это испытали на себе русские солдаты, оказавшиеся на Западе. Когда русская бригада попала на Центральный фронт под командованием Петена во Франции, он устроил ей смотр.

— Ну, посмотрим, — заявил он Игнатьеву —как ваши солдаты освоились с нашей винтовкой. Они ведь у вас сплошь безграмотные.

– Не совсем так, генерал,– ответил Игнатьев. – А что касается винтовки, то ваш устаревший «лебель» много проще нашей трехлинейки.

Петен провел смотр бригаде. «Из дальнейших вопросов стало ясно, что Петен принимал нас за дикарей, обнаруживал то, что сделало его впоследствии единомышленником нацизма», – заключает Игнатьев. Французский посол Палеолог набрался наглости говорить о русских солдатах как о «невежественной и бессознательной массе».

Если так относились к русскому народу союзные державы, то отношение врагов было неописуемым. Не считаясь с международными конвенциями, немцы и австрийцы установили бесчеловечный режим для русских военнопленных. Их положение в Германии и Австро-Венгрии было несравненно хуже, чем положение пленных из других стран. В сущности, они были париями среди миллионов этих несчастных.

А.В. Луначарский в июне 1916 года напечатал в русской газете «День» очерк «Наши в плену» на основании опроса французских и бельгийских пленных, отпущенных по болезни из Германии в Швейцарию. Из их рассказов вырисовывалась ужасающая картина издевательств и насилий над русскими во вражеском плену. «Русские страшно голодали, – говорил Луначарскому французский сержант. — Все. что получалось, было адресовано определенным пленным, либо пленным определенных наций. Среди французов и самый круглый сирота имел свои получки: хлеб, сахар, книги, табак, шоколад. У русских почти ни у кого ничего не было. Очень, очень голодают они. В каждом лагере есть как будто люди двух рас: русские и все остальные».

Французский офицер описал положение в лагере, где было семь тысяч пленных, из них три тысячи русских. Он подчеркивал неизмеримую дистанцию, отделявшую русских пленных от пленных других национальностей, установленную немецкими властями.

Каторжный труд, издевательства., голод делали свое дело –русские пленные массами гибли. Советский писатель К. Левин, проведший несколько лет в плену, вспоминал об этих временах «Люди стали совсем непрочными, и жизнь так же легко покидала их, как рвется намокшая бумага». На неизменное кладбище около каждого лагеря постепенно «переселялись» его обитатель. Левин часто бродил по кладбищу, «останавливался над белыми солдатскими крестами и читал двузначные и трехзначные номера, узнавал по ним и вспоминал живых людей, от которых ничего не осталось». На чужбине, в плену погибло около двухсот тысяч русских людей.

За счет их главным образом так высоко поднялся процент погибших военнопленных держав Антанты — 9 процентов. Что касается военнопленных срединных империй (примерно три миллиона человек, из них свыше двух миллионов — в России), то их смертность не превышала 4 процентов.

Русские в плену отнюдь не безропотно склонялись перед ко сою смерти. Сколько было расстреляно немцами и австрийцами за сопротивление? Едва ли это когда-либо станет известным.А бегство из лагерей! По немецким данным, бежало в общей сложности 260 тысяч русских пленных, из них 60 295 человек ускользнули от преследования и добрались до своих. Другими словами, из 2,6 миллиона русских пленных бежал каждый десятый Они не были «бессознательной массой», русские во вражеском плену.

Как бы ни позорили Россию царизм и буржуазия, на исход второго года войны русский солдат показал на фронте, на что он способен.

НАБАТ БРУСИЛОВСКОГО ПРОРЫВА

Ранним теплым утром 4 июня 1916 года, 22 мая по старому стилю, австрийские войска, зарывшиеся перед русским Юго-Западным фронтом, не увидели восхода солнца. Вместо безмятежных солнечных лучей с Востока пришла смерть — тысячи снарядов превратили обжитые, сильно укрепленные позиции в ад. Разбуженные грохотом в блиндажах австрийские солдаты в ужасе застыли.

Земля ходила ходуном, в сплошном реве снарядов русской полевой артиллерии, сметавшей проволочные заграждения и брустверы, часто ухали леденящие кровь взрывы – тяжелые орудия и мортиры разрушали укрепления. Не погребенные за время артиллерийской подготовки, оглушенные, контуженные с готовностью поднимали руки стоило русскому гренадеру с гранатой встать у входа в убежище.

В то утро произошло неслыханное и невиданное в анналах унылой, кровопролитной позиционной войны. Почти на всем. протяжении Юго-Западного фронта атака удалась.Волны русской пехоты захлестнули вражеские траншеи и покатились дальше. Как и год назад в Галиции, пехота шла навстречу сплошной стене разрывов, но не к смерти, а к победе. Дорогу прокладывал огневой вал своей артиллерии, прижимаясь к которому, стрелки овладевали, как говорили тогда офицеры-фронтовики, «выбритой начисто» землей. Команды на батареях, прицел увеличивался на несколько делений, стена уходила вперед на 300—500 метров — и за ней на врага!

Поток телеграмм оповестил мир о дотоле небывалой победе — уже в первые сутки наступления взято в плен 900 офицеров и свыше 40 тыс. солдат, на пятый день это число возросло до 1 240 и 71 тысячи. Сотни орудий, громадное количество другого вооружения брошено австрийцами, снова покатившимися через Галицию на запад. Пришло возмездие за год 1915. По той же земле, где прошлым тягостным маем пятились озлобленные измученные русские солдаты, в пьянящий май года 1916 шли бравые полки Брусилова. Наступала отлично вооруженная и снаряженная армия, о нехватке снарядов забыли, командиры батарей заботились только о том, чтобы от частой стрельбы не перегревались орудия и не портились каналы стволов.

Когда свистки ротных и взводных поднимали в очередной бросок, в атаку шли цепи в касках. Приятная тяжесть стали на голове и противогаза на боку… Солдаты знали — они вооружены и снаряжены не хуже врагов

Совсем недавно в окопах проклинали германца, душившего газами, теперь рассчитывались с ним той же монетой, по полному счету. В передках и на позициях снаряды со зловещими красными («удушающий») и синими («ядовитый») поясками, которые начали поступать на фронт с февраля 1916 года. Командиры ловят только совпадение стоящей цели с определенными инструкцией условиями — теплая погода, безветрие твердый грунт, лес или кустарник, где газовое облако более устойчиво.

В боях на подступах к Станиславу русский X LI-й корпус был Задержан контратакой. Всю ночь австрийцы вели беспокоящий огонь. Русские батареи не отвечали, но засекли вражеские точки. С утра 12 батарей (72 орудия) 74-ой русской пехотной дивизии и 3-й Заамурской бригады открыли частую стрельбу химическими снарядами. С шутками и смехом рослые батарейцы поддерживали максимальный темп огня, живо представляя, как шарахаются от смертоносного газового облака неприятельские солдаты. Они не ошиблись.

Потрясающий эффект — побежала пехота, прислуга бросила тяжелые орудия и разбежалась, куда глаза глядят . XLI корпус без боя взял Станислав. Полевой генерал-инспектор сообщает с Юго-Западного фронта, что результаты частого применения химических снарядов вполне удовлетворительные. Брусиловский прорыв подтолкнул их производство. Ежемесячно на фронт отправлялось по 150 тыс. химических снарядов.

Победная поступь войск Юго-Западного фронта, волнующие вести все из той же Галиции ошеломляли — русская армия неслыханно, невиданно воспрянула после поражений 1915 года. «Все это время – вспоминал АЛ. Брусилов, — я получал сотни поздравительных телеграмм от самых разнообразных кругов русских людей. Все всколыхнулось. Крестьяне, рабочие, аристократия, духовенство, интеллигенция, учащаяся молодежь –все бесконечной телеграфной лентой хотели мне сказать, что они – русские люди — и что сердца их бьются заодно с моей дорогой окровавленной во имя Родины, но победоносной армией. И это было мне поддержкой и великим утешением. Это были лучшие дни моей жизни, ибо я жил одной общей, радостью со всей Россией».