Гений АвтоВАЗа (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Дальше после короткого перерыва был ночной заезд — опять на среднее время. У меня, блин, полетел генератор. Ехал как мог — на ближнем свете, экономя электричество и порой выключая его, когда цеплялся за огоньки впереди идущего, затем тормозил перед самым КВ, иначе получил бы штраф за избыток скорости, потом с одними габаритами, почти ничего не освещающими, снова догонял переднего. Выключил свет с первыми проблесками зари, дотянул до КП, практически в ноль высадив аккумулятор, заглохни двигатель — не завёлся бы от стартёра.

На каждом участке что-то случалось, а то и не с одной машиной. Трасса прошла через станицу, один «жигуль» вылетел с неё, пробил плетень и проломил стену дома. Поскольку там уже толпились жители и остановился шедший впереди нас экипаж, я не притормозил.

Последний участок, очень сложный, хоть на среднюю скорость, проходил по предгорьям Северного Кавказа. На спуске с крутым поворотом на 180 градусов, по типу серпантина, Шура закричал:

— Падает!

— Да вижу я!

Со склона катился «москвич», сорвавшийся сверху.

Твою мать… Тормозил в пол, избежал удара.

Их машина легла на крышу у самого края обрыва. Я сдал назад и включил мигалки поворотников, превратив наш «жигуль» в большой знак аварийной остановки, чтоб следующий архаровец, выходя из поворота, не врубился бы в «москвича», скинув его вниз.

Парни были живы и в сознании. Каркас безопасности выдержал, серийная машина уже давно превратилась бы в кабриолет, а люди во всадников без головы. Шура заметил очень подходящий дрын — ствол сухого дерева, словно специально ждавший москвичистов. Мы просунули его под рессоры подвески и, используя как рычаг, опрокинули машину на бок, на колёса она стала легко. Передняя правая дверь отсутствовала, открывшаяся и сорванная при кувыркании. Я отстегнул ремни штурмана, мы его вытащили. За ним выполз водитель. А теперь сюрприз: он попросил помощи завести «москвич» с толкача, чтоб продолжить движение!

Я даже слушать не стал.

— Оба — садитесь назад! Везу в больницу.

Шура открыл заднюю дверцу. Сидений там, конечно, нет. Пусть сидят на дне салона, в любой другой раллийной не лучше.

Штурман скорчился на земле, обхватив голову руками, шлем потерял, глаза в кучку. Водитель заупрямился: нет, я еду дальше!

Произошла короткая перепалка. На одних свидетельских показаниях проезжавших — не факт, что докажу оказание помощи. Светит огромный штраф, ухудшающий и личное положение в таблице, и командный результат. Не драться же…

— Хочешь — езжай. Но у твоего штурмана явное сотрясение. Я везу его в больницу.

— За помощь — спасибо. Но не пошёл бы ты…

Любитель. Профессиональный гонщик, типа нас с Шурой, подобного бы не допустил.

Я не бил его. Перехватил руку, вывернул, уронил мордой на камни и держал, наступив ногой, пока Шура не затащил коллегу-штурмана к нам. Уехали.

Деревянный кол так и остался торчать, зажатый в рессорах, когда «москвич» вернулся на колёса. Смог ли его вытащить тот нахал, завёлся ли и продолжил гонку либо заночевал у покорёженного авто — не знаю.

Поскольку на КП не оказалось доктора, судья снял меня с дистанции для доставки пострадавшего в больницу. Тем самым аннулировал штрафные очки. Повезло и с врачом-осетином. Войдя в положение, он выписал мне справку, что пациент получил черепно-мозговую травму. То есть выдал гарантированную отмазку на случай жалобы водителя «москвича» в насильственной эвакуации его штурмана.

Нервная поездочка!

Что интересно, горный этап большинство прошло отвратительно, преимущественно натасканное как равнинные гонщики. Наше снятие ради оказания помощи обнулило мои штрафы, неизбежные, если бы доехал до финиша как все. Правила велят поощрять «добрых самаритян». Итого я победил в личном зачёте в своей группе, сделав шажок к заветному титулу мастера спорта СССР.

Узнал позже и удивился: Стасис добрался до финиша. Там, где я его оставил на скоростном спецучастке, литовцы вытащили домкрат и отогнули вперёд мятые крылья, препятствующие вращению колёс, в итоге дотянули-таки до конца участка, доливая воду в повреждённый радиатор. Брундза получил штраф и за превышение контрольного времени, и, позже, за вынужденную замену агрегатов. В общем, я его неслабо подставил, повиснув на заднице и раззадорив. Не горжусь и не стыжусь, это — гонка, мной ничего не нарушено. Кроме наддува, конечно.

Почти двое суток тащились назад, две из наших телег едва ковыляли, нуждающиеся в заводском ремонте ходовой, и впервые меня никто особо не ждал, ни Лиза с распахнутыми объятиями и не только объятиями, ни Оксана с желанием навесить отцовство. Лишний раз убедился: больше расстраиваюсь, что меня никто не встречает, а не то, что расстался с Лизеттой, последние поползновения сгонять в Горький рассеялись.

Встреча как всегда после победы была обставлена с помпой. В пятницу во второй половине дня в ДК АвтоВАЗа согнали весь женский молодёжный персонал из заводоуправления в качестве чирлидирш, только без танцев с вениками, что называется — выбирай любую. Митинг провели на улице, затем публика повалила в зрительный зал. Меня сунули в партер в самый эпицентр женского присутствия перед тем, как заместитель генерального, ответственный за культурно-просветительную работу, таинственно произнёс в микрофон, что для героев ралли «Донские просторы» и их болельщиков руководство завода приготовило особый сюрприз. Просим на сцену!

Погас свет, прожектор выделил лишь середину с двумя микрофонами на стойках, один на высоте головы, второй ниже. Вышел «сюрприз», не нуждающийся ни в каких представлениях и рекомендациях: с гитарой на ремне, в рубахе, небрежно заправленной в джинсы-клёш.

Наверно, сильнее, чем при его появлении, зал взорвался бы больше, только если бы под пятно прожектора вышел сам Юрий Гагарин. Но это был не Гагарин.

Он поправил микрофоны и начал без предисловия:

— Поскольку в зале присутствуют гонщики, песня «Горизонт» посвящается вам, мужики.

Пальцы привычно ударили по струнам. Хриплый голос завёл тысячу раз звучавшую песню, но вот так, вживую, в его собственном исполнении, не слышанную никогда.

— Наматываю мили на кардан… — неслось со сцены, усиленное динамиками.

Наверно, не я один мысленно обматерил наших тузов, что не поступили как люди, не предупредили — будет петь сам Владимир Семёнович. Я бы взял с собой кассетник и получил собственную запись концерта, а не пятую копию с шестой копии, это гораздо позже весь сохранившийся багаж великого поэта-барда выпустят на CD… Нет, не получилось бы качественной записи, потому что вскоре весь зал встал и орал в тысячу глоток: «…Но стрелки я топлю — на этих скоростях песчинка обретает силу пули…». Наверно, среди заводчан не было ни одного, не знавшего наизусть главные хиты Высоцкого. Я тоже встал среди чирлидирш, вплетая свой голос в их звонкие девичьи: «…Наматываю мили на кардан назло канатам, тросам, проводам. Вы только проигравших урезоньте, когда я появлюсь на горизонте!»

Он исполнял одну за другой лучшие свои песни, и зал просто рыдал. Дошёл до «О фатальных датах и цифрах», в числе моих любимых. У кого настроен поэтический слух, сразу заметит, в тексте не всё идеально с размером, ритмом. Кто не верит, может расставить ударения и пересчитать слоги в строках, есть не самые удачные рифмы, например: «дуло-подуло», но когда я слышу «Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души!», метафору века, Высоцкому можно простить всё и даже больше. Его стихи и песни лучше, чем 99% других, написанных академически правильно в плане стихосложения.

Знаю, что ему суждено умереть в год Московской Олимпиады, и вряд ли повороты к лучшему, произошедшие в этом мире по сравнению с моим прежним, что-то поправят, поэт жил как горел, испытав в 42 года больше, чем иные за восемь десятков. Ничего не изменю, если пробьюсь к нему и начну втирать: переходи к здоровому образу жизни, без ЗОЖ через пятилетку сыграешь в ящик. Пошлёт меня подальше и будет прав.