Уха в Пицунде - Алесь Кожедуб

— А кто в товариществе работает? — не отставал я.

— Кто-кто — старики. В колхозе было тысяча двести коров, сейчас сто. Молодых на работу в Москву возят.

— Кто возит?

— Наёмники. Наберут бригаду, отвезут на стройку в Москву, через месяц выдадут половину заработка и привезут назад.

— Почему только половину?

— Чтоб ты вернулся за второй половиной. За неделю всё пропьёшь — и опять на стройку. Я их так и зову — товарищи. «Опять нажрался, товарищ?» А он даже хрюкнуть не может. Тишина в деревне…

Болгарские деревни тоже не казались шумными. Оживление царило лишь в Бате, куда один за другим подъезжали автобусы с туристами. У высоких ворот ресторана, стилизованного под деревенский дом, нас встретил официант с подносом, на котором плотно стояли глиняные стаканчики с ракией.

— Гульнём? — взял я в руку стаканчик.

— А как же! — торопливо осушил два стаканчика подряд Виктор. — Третий день на отдыхе, и до сих пор ни в одном глазу.

Мы вошли во двор. Слева под навесами располагались столы, справа эстрада с музыкантами, посередине большая танцевальная площадка. У задних ворот, ведущих на соседнюю улицу, стоял грустный ишак в пёстрой попоне. Чуть поодаль ярко пылал костёр.

Мы сели за свободный стол. Виктор заглянул в кувшины, стоящие в центре стола.

— В одном красное вино, в другом белое! — объявил он. — Какое пьём?

— Красное, — сказал я.

За соседним столом загалдели чехи. Один из них схватил пустой кувшин и побежал к кухне. Несмотря на большой живот, бежал он быстро.

— Я принесу ещё, — улыбнулась Диана, проследив за моим взглядом.

— А сколько кувшинов полагается? — строго спросил Виктор.

— Три.

— Я добавлю, — посмотрел на меня Виктор. — Денег хватает.

Деньги и у меня водились. Вино было жестковато на вкус, но пить можно.

— Славянское братство, — огляделся по сторонам Виктор. — Странно, немецкого языка не слышно.

— У нас много немцев, — привстала Диана. — Вон там сидят, за первым столом.

— Ну и чёрт с ними, — разлил по кружкам вино Виктор. — Но я до сих пор не понимаю, как можно заработать миллиард. Это ж голова должна быть как у профессора!

— В России это проще простого, — сказал я. — Например, в одной из российских республик существует огромный завод, назовём его «Пластмасса». При советской власти его строили всей страной. Контрольный пакет акций завода за двести миллионов долларов приобретает один бизнесмен и через месяц продаёт его американской компании за двадцать пять миллиардов. У тебя в школе что по арифметике было?

— Тройка, — поднёс кружку к губам Виктор — и поперхнулся. — За сколько миллиардов?!

— За двадцать пять.

— А кто этот бизнесмен? — спросила Диана.

— Секрет, но вам я скажу, — наклонился я к её уху. — Сын президента республики, на территории которой находится завод.

Кончики волос Дианы попали мне в нос, и я чихнул.

— На здраве! — рассмеялась девушка.

— Ни хрена себе! — посмотрел в свою кружку Виктор. — Ну ни хрена себе!

Российская действительность сделала его русский язык если не богаче, то значительно экспрессивнее.

— Козлы! — налил он себе в кружку. — Пока только одного козла посадили?

— Больше нельзя, — я тоже налил себе вина. — Разбегутся вместе со своими миллиардами. Частная собственность у нас — это святое.

— Понятно…

— А почему русские очень часто обижают животных? — исподлобья взглянула на меня Диана. — Козы очень красивые. Ишак мне тоже нравится.

В этот момент чехи фотографировались верхом на осле. В каждом мужике было не меньше ста килограммов, но ишак стоически выдерживал их тяжесть. Самого толстого чеха взвалили на него в десять рук. Осёл не повёл и ухом.

— Как русский народ, — сказал я. — Любого миллиардера снесёт.

— А революция? — поднял голову Виктор. — Мой прадед против Колчака воевал!

— Не будет больше революций, — вздохнул я. — Если русскому народу хребет сломали, что уж про остальных говорить.

— Русские нас от турок спасли, — сказала Диана.

— Вас спасли, а самим кирдык, — хмыкнул Виктор. — Не вернусь я в Россию. Пусть дети немцами становятся.

— А ты? — спросил я.

— Да я уже почти привык. Говорить не могу, но понимаю как собака. Я хоть в чужой стране живу, а вот как вы своих миллиардеров терпите…

— Обыкновенно, — сказал я. — Чистим, моем, убираем. Некоторые задницу лижут. За это хорошо платят.

— Я, если честно, тоже лижу, — повесил голову Виктор. — Диана, принеси вина!

Девушка с готовностью вскочила, схватила кувшин и ускакала на кухню. Хорошая козочка.

— Эх, не был бы я женат… — посмотрел ей вслед Виктор.

— Не жил бы в Германии, — сказал я.

— Она к тебе подсаживается, а не ко мне.

— Молодая ещё.

— Но она хоть чувствует, что мне нравится?

— Это они всегда чувствуют.

Диана принесла вино.

— Надо идти на танец, — сказала она.

— Какой танец? — удивился Виктор.

— На угли.

Действительно, ради чего мы сюда приехали? Чехи уже в полном составе столпились вокруг костра. И немцы там, и поляки, хохлы в первом ряду стоят. Мы присоединились к ним. Диана прижалась ко мне тугим бедром. Её волосы опять защекотали у меня в носу, но на этот раз я сдержался.

Какой-то человек ходил по кострищу, сгребая кочергой раскалённые угли в кучки.

— Босой! — толкнул меня в бок Виктор.

— Это и есть танец? — спросил я Диану.

— Да! — помотала она головой.

— Ему не больно?

— Не знаю.

Под звуки болгарского танца человек принялся разбивать кучки ногами. Угли разлетались в темноте, как трассирующие пули. Танцор, крепкий мужчина средних лет, вдруг схватил одну из туристок, вынес её на середину кострища и наклонился вместе с ней к углям. Она завизжала. Народ довольно захохотал.

— А в других местах танцуют на углях? — спросил Виктор.

— Нет, — кивнула Диана, — только в Бате.

— Может, попробовать? — шагнул вперёд Виктор.

— Не надо! — схватила его за руку Диана.

— Шучу, — покосился на меня Виктор. — Пойдём выпьем.

Мы сели за стол и выпили по кружке.

— Не будет у вас цивилизации, — сказал Виктор и вытер тыльной стороной ладони рот.

— Почему? — спросил я.

— Цивилизация — это социальная справедливость. У вас её нет и в помине. Когда у одного двадцать пять миллиардов, а у другого пенсия восемьдесят долларов, народ не может быть единым. Ты заметил, что в террористических актах у вас гибнут только бедные?

— Ещё бы, — сказал я, — миллиардеров охраняют. И в метро они не ездят. Но народ не был единым и при коммунистах.

— Тогда все были бедные! — удивился моей тупости Виктор. — А кто побогаче, тот прятался. Теперь вы капитально разделились. И бить вас будут по одному.

— Кто станет бить?

— Да все кому не лень!

Чувствовалось, Виктор уже устал втолковывать мне очевидные истины.

Диана, молча сидевшая рядом с нами, вдруг вскочила со скамьи.

— Ты куда? — попытался остановить её я.

— Народный танец! — крикнула она и умчалась на площадку.

Там уже образовался огромный круг. Диана подпрыгивала не хуже других.

— Умеет, — с завистью сказал Виктор.

— Чем меньше народ, тем он лучше знает свои танцы, — ответил я.

Праздник заканчивался. Напоследок Виктор всё же сходил на кухню и притащил ещё один кувшин вина.

— Больше не лезет, — сказал я.

— А мы стоя и не наклоняясь, — хохотнул он. — Диана, кто больше пьёт: русские или болгары?

— Чехи, — покосился я на соседей. — Опять толстый побежал с кувшином.

— У них пивная закалка, — сказал Виктор. — Диана, приезжай ко мне в Бонн. Встречу и устрою по высшему классу.

— Спасибо, — перестала улыбаться Диана. — Заработаю деньги — обязательно приеду.

— Можно и без денег, — напыжился Виктор. — Слава Богу, неплохо зарабатываю.

— Она хочет приехать на свои деньги, — сказал я.

— И ты приезжай, — Виктора заклинило. — За покрашенную машину хозяин знаешь сколько мне заплатил?

Только теперь я понял, что Виктор окосел.

— Приедем, — кивнул я, — но сначала в мой любимый Созополь, в котором море, храмы, Диана… Нет, сначала Диана, потом море.

Мы сели в автобус, и опять я оказался рядом с Дианой. Виктор выкрикивал что-то невразумительное всё из того же дальнего угла.

— Устали? — спросил я девушку.

— Немного, — положила она голову мне на плечо.

— Завтра поплаваем в море, и опять в бой, — сказал я, боясь шевельнуться.

— Завтра работа, — пробормотала Диана.

Я вспомнил, что местные не купаются, но говорить ничего не стал. Была уже глубокая ночь. Яркий свет фар встречных машин бил в глаза, не позволяя задремать. Впрочем, Диане он совсем не мешал.