Уха в Пицунде - Алесь Кожедуб

— Не немка?

— Какая немка! — Виктор оглянулся на жену, которая наблюдала за купающимися детьми. — Таких я и в Оренбурге не видел. Волосы — во!

Он широко развёл руки.

Надо сказать, последний раз я был в Болгарии двадцать пять лет назад, и за эти годы с болгарскими девушками что-то произошло. Нет, среди них ещё попадались экземпляры, несущие явственный отпечаток османского ига. Как и православные церкви, построенные в то время, они были приземисты, грубо скроены и мрачноваты. Но в подавляющем большинстве это были длинноногие красавицы, отбросившие все предрассудки и недостатки прошлых времён. От их прожигающих взглядов у меня уже не раз пробегали по спине мурашки. А может, все дело было в том, что четверть века назад мне самому было двадцать пять? В эти годы на девушек смотришь по-иному. Тем более, в Болгарию я приезжал с группой студенток из Витебска. На их фоне бледно выглядели бы не только немки с болгарками.

— Ну что ж, — сказал я, — если ты настаиваешь, пусть будут танцы на углях. Хотя на углях лучше всего готовить шашлык.

— Это на даче, — хохотнул Виктор. — Я, конечно, уже не тот, что раньше, но отдохнуть могу. Ты шарики из баксов кидал?

— Шарики? — не понял я.

— Скатываешь десятку в шарик и бросаешь музыканту. Песни заказывали, — объяснил Виктор. — Девкам деньги в трусы засовывали.

— В Советском Союзе этого не было, — сказал я.

— Я тоже случайно в Германию залетел, — стал серьёзным Виктор. — Сначала самолёты обслуживал, теперь крашу вертолёты.

— Ты уже говорил, — кивнул я.

— А про то, что ребята, которые вместе со мной кидали шарики, теперь палец сосут, говорил?

— Нет.

— То-то. Дочка вот переходный экзамен сдала, теперь может дальше учиться.

— Не каждый сдаёт?

— Меньше половины класса. В Германии не всё так просто.

— В России не просто, что уж говорить про Германию, — согласился я.

— Цивилизация тоже дойдёт до вас, — сказала Ольга, незаметно оказавшаяся рядом с нами.

— Может, и дойдёт, — вздохнул я, — но ещё многое не разграбили. Земля вот не продана.

— Слушай, а почему вы свою нефть англичанам продали? — вмешался Виктор. — У нас пишут, вся сибирская нефть в руках «Бритиш петролиум».

— У меня не спрашивали, кому продать.

— Недра и их богатства должны принадлежать нации, — сказал Ольга.

— Тогда будет мало миллиардеров, — посмотрел я на неё. — Кто станет футбольные клубы покупать?

— Странно: сидит в тюрьме и покупает футбольный клуб! — покачал головой Виктор.

— Это другой.

— Но может купить?

— Вполне.

— В Германии ему не разрешили бы.

— Знаешь, какой пласт населения в России самый бедный?

— Фермеры.

— Профессора.

— Не может быть! — сказал Виктор. — Этого не может быть даже в России.

Я не стал с ним спорить.

Ольга с детьми ушли на набережную есть блинчики.

— Хорошо на отдыхе! — сказал Виктор, прикладывая к глазам бинокль. — Вон та чёрненькая ничего.

— Без лифчика?

— Ну да.

— При ней вон какой бугай.

— Тут и без бугаёв хватает, — опустил бинокль Виктор. — А наша Диана лучше всех.

Итак, она звалась Дианой.

— Когда едем? — спросил я.

— Завтра в три часа.

— Искупаюсь и пойду пить пиво с цацей, — сказал я.

— А вечером?

— Погуляю по старому городу.

— А я с семьёй, — вздохнул Виктор.

— Завтра оторвёмся, — утешил я его.

— На все сто!

Он снова приложил к глазам бинокль. У меня отдых уже заканчивался, и я был пресыщен видом девушек, загорающих топлесс. Через неделю про бинокль забудет и Виктор. Солнце, море, песок, — что ещё надо человеку для полного счастья? С этой мыслью я и поплыл к дальним буйкам.

Диана ничем не отличалась от своих сверстниц, которыми был переполнен Созополь. Стройная, с пышной шапкой искрящихся на солнце волос, глазастая. Может быть, плохо загорела, но ведь на работе человек.

— Сколько нас едет? — спросил я Виктора.

— Человек восемь, — пожал он плечами. — В микроавтобус больше не войдёт.

Экскурсанты полезли в «Форд», и я оказался лишним.

— Садитесь рядом ко мне, — помахала рукой Диана.

— А я?! — обиженно крикнул из дальнего угла салона Виктор.

— В следующий раз, — сказал я, захлопывая дверь.

Диана говорила по-русски с заметным акцентом, но понять её было можно.

— Вы местная? — спросил я.

— Ехала на работу.

— Издалека?

Диана помотала головой, и я от неё отстал. Русский скоро перестанут понимать не только в Болгарии, но и на Украине. «В Украине», — поправили бы меня братья-хохлы.

Автобус тронулся. Виктор быстро утешился и стал громко рассказывать соседкам — двум мамашам с дочками — про жизнь в Германии. Я глазел по сторонам. Диана учила текст, написанный от руки.

«Студентка, — подумал я. — Рот великоват, но её не портит. Не зря Виктору понравилась».

Дорога до Несебра заняла около часа. Он тоже делился на старый и новый город. Мы остановились у развалин древней крепости. Диана принялась рассказывать её историю. Как я понимаю, именно этот текст учила она в автобусе. Я отошёл в сторону и побродил по развалинам, которым около двух с половиной тысяч лет. История Созополя и Несебра одинакова. Греки, булгары, пришедшие с Волги, турки, в одночасье сделавшие хозяев рабами. Христианские церкви, строившиеся тогда, не могли быть выше турка, сидевшего на коне. Но в этом и очарование болгарских храмов. Зодчие умудрялись сделать их величественными даже при двухметровой высоте. Внутри храмов живыми глазами смотрели на нас святые Константин и Елена, Никола, Стефан, Иоанн…

— Слышали ли, что я рассказывала? — подошла ко мне Диана. — Я могу повторять для вас.

— Не надо, — сказал я. — Через сколько отъезжаем?

— Через час, — выскочил из толпы туристов Виктор. — Ты куда пропал?

— В церковь зашёл.

— Может, пивка? — галантно предложил Диане Виктор.

Она закивала головой.

— Вот сюда и зайдём, — показал на ближайшее кафе Виктор.

— Болгары кивают головой, когда говорят «нет», — сказал я. — Так?

— Так, — улыбнулась Диана. — Я биру не пью.

— А кофе?

— Пью.

— Значит, идём в старый город пить кофе.

— Погоди, — остановил меня Виктор. — Получается, у них всё наоборот?

— Конечно! — замотала головой Диана.

— А если ты согласна?

Она опять помотала.

— Чтобы разобраться, надо хорошо выпить, — сказал Виктор. — Я с немцами тоже часто вхожу в ступор. Особенно по пьяни.

— Пьяные все одинаковы, — пожал я плечами.

— Не скажи! — загорячился Виктор. — Немцы по-другому дуреют. Но при девушке я не буду…

Старый Несебр был сплошной сувенирной лавкой, в которой продавцов значительно больше, чем покупателей. И здесь не было кошек, с презрением глядящих на праздношатающихся двуногих. А старики, цедящие пиво, появятся ближе к вечеру. Интересно, они тоже пьют его с цацей?

Диана и в Несебре выглядела белой вороной.

— Вы умышленно не загораете? — спросил я.

— Что? — растерялась она.

— Нет, ничего.

Я тоже плохо понимал болгарскую речь. Написанный текст воспринимался гораздо лучше. Я знал, что дело в структуре языка, болгарский намного архаичнее. Некоторые слова в нём мне очень нравились, например, брашна — зерно.

— Бысть или бяше? — спросил я Виктора.

— Чего?! — уставился он на меня.

— Диану надо вывести на пляж. Видишь, какая бледненькая?

— Не надо, — улыбнулась Диана. — Загорать буду без работы.

Да, местные жители почти не загорают. Мой друг из Сухуми Володя на пляже не бывал годами. А его пятилетний сын просто не знал, что такое море, ходил круглый год в соплях. Каково им сейчас на тонущем корабле под названием «Сухуми»?

Мы опять погрузились в автобус и поехали в Бату. Вдоль дороги тянулись поля с редкими виноградниками.

— Много пустующей земли, — сказал я Диане.

— Колхозы разогнали, — ответил вместо неё водитель.

— И кому теперь принадлежит земля?

— Раздали крестьянам. Но одному трудно обрабатывать…

Водитель по-русски говорил намного лучше Дианы.

Я вспомнил своего родственника Алексея, недавно приезжавшего к нам со Смоленщины. Ему было за шестьдесят, но все его звали Лёшкой, и он ни капельки не обижался.

— Что у вас вместо колхоза? — спросил я его.

— Товарищество.

— Поля по-прежнему пустуют?

— Уже нет.

— Слава Богу! — обрадовалась жена. — Неужели стали засевать?

— Нету полей, — посмотрел на неё Лёнька, — один сплошной лес. Пошёл на прошлой неделе по грибы и заблудился. Вроде, в этом месте было поле, а я всё из леса не выберусь, петляю, как пьяный заяц. Деревья высокие, с небом разговаривают. Километров пять лишних прошёл.