Графиня Шатобриан - Генрих Лаубе

– И вы находите эти известия неутешительными! – воскликнул Шатобриан, вскочив с места.

– Нет, они вовсе не радуют меня…

– Я буду благословлять тот день, когда Валуа получит должное возмездие.

– Может быть, я сам в непродолжительном времени буду не менее вас желать мести, тем не менее…

– Вероятно Диана де Брезе?..

– Она по примеру графини Франциски Шатобриан отправилась в Фонтенбло против моей воли.

– Значит вы так же одурачены, как и я? Диана де Брезе поможет мне соединиться с моей женой; а там явится еще какая-нибудь красавица и заставит вашу жену вернуться в Нормандию, потому что, на счастье сеньоров, французский султан не отличается постоянством.

– Я уверен, что вы преувеличиваете! Диана хочет только освободить отца, который все еще томится в Луврской башне, ожидая смерти со дня на день. Ходатайство графини Шатобриан только отдалило казнь, но о полном помиловании нет и речи.

– Мудрый Валуа ловко распоряжается своими милостями! Он медлит с помилованием графа Сен-Валлье в надежде получить добавочную плату от прекрасной Дианы!

– Чтобы воспрепятствовать этому, я сам думаю отправиться ко двору и хотел предложить вам ехать со мной.

– Вы предлагаете мне ехать в Фонтенбло?

– Выслушайте меня до конца. Помимо нападения со стороны Бурбона, мы должны иметь в виду и другие обстоятельства. Королева Клавдия уже не будет служить помехой для короля.

– Неужели она умерла?

– Она все равно что мертвая, потому что ждут ее смерти с часу на час. Предстоящая борьба имеет решающее значение для короля: он сам должен будет выступить против коннетабля; поэтому вы можете себе представить, как усердствуют мнимые друзья графини: Бюде, Флорентин и вся их клика. Они советуют, между прочим, королю признать графиню регентшей государства в его отсутствие, потому что трудно выхлопотать развод, пока папа в союзе с Испанией. Они думают этим способом подготовить общественное мнение к событию, которое должно совершиться по прошествии траурного года, так как к тому времени будут, вероятно, устранены все препятствия к разводу. Вы видите, что после смерти королевы все будет поставлено на карту и что нужно теперь же приняться за дело, если вы не хотите навсегда отказаться от вашей жены. Но мне кажется, судя по вашему характеру, что вы скорее желали бы видеть ее кающейся графиней, нежели французской королевой.

– Вы совершенно правы, Брезе. К стыду моему, я должен сознаться, что несмотря на то, что она обесчестила мое имя, я все еще люблю ее; и мое сердце настолько слабо, что оно не может отказаться от надежды на семейное счастье, хотя бы самое жалкое. Я знаю, что мне не следовало бы говорить этого.

– Жена нужна сеньору, чтобы поддержать честь его дома; но мы не может идти против судьбы…

– Нет, Брезе, судьба тут ничего не значит. Если со мной случилось несчастье, то я властен, по крайней мере, распорядиться своей будущностью! Я решил и дал себе клятву и повторяю ее перед портретами моих предков: если моя жена еще раз отвергнет мою руку и не вернется домой, то я предам ее суду, как это делали в старину бретонцы с неверными женами, а затем прикажу моим слугам умертвить ее. Да поможет мне Господь исполнить это!..

При последних словах графа Шатобриана над замком разразился такой сильный удар грома, что все задрожало в комнате. Маленькая Констанция с криком бросилась к отцу, который сам побледнел как смерть, потому что портрет его старейшего предка, освещенный яркой молнией, зашевелился на стене и с треском упал на пол.

В этот момент в комнату вошел Жилловер с факелом в руке и ввел Батиста!

Последний подошел к графу и подал ему письмо со словами:

– Не моя вина, граф, если ваша супруга велела втайне передать мне это письмо…

Граф поспешно распечатал письмо, не обращая внимания на печать.

Письмо заключало в себе известие о смерти старой графини Фуа и приказ Батисту привести во что бы то ни стало маленькую Констанцию в замок Фуа, где он должен был передать ее на попечение Марго.

Вряд ли кто взялся бы написать историю безмятежной любви! Что можем мы сказать о первых месяцах, проведенных королем и Франциской в Фонтенбло! Король обладал в высшей степени счастливой способностью предаваться всецело поглощавшему его интересу и забывал ради него остальной мир. Он не задавался мыслью о том, что скоро наступит конец и этой любви, хотя по опыту знал, как непрочны все его даже самые сильные привязанности. Он не думал об этом, потому что чувствовал в себе достаточно энергии, чтобы создать себе новое жизненное наслаждение взамен утраченного. Что касается графини Шатобриан, то она была из тех исключительных натур, для которых не существует мимолетной любви и которые, отдавшись однажды любимому человеку, отдаются ему навсегда и не признают иных пределов своей любви, кроме смерти. Чем труднее была для Франциски борьба с долгом и нравственными понятиями, тем легче овладела ею страсть, когда она потеряла веру в прежние убеждения. Чувственность, возбужденная объятиями Флорентина, заговорила в ней с неудержимой силой при выздоровлении от продолжительной нервной болезни.

Она спокойно поселилась в Фонтенбло, куда привез ее король, и, не считая нужным скрывать свою связь, сделалась его неразлучной подругой. В ее обращении с окружающими не было и тени прежней застенчивости и нерешительности; по своим теперешним понятиям, она совершенно законным образом приобрела власть и высокое положение в свете, потому что они достались ей по праву любви.

Герцогиня Ангулемская, мать короля, с неудовольствием заметила резкую перемену в обращении молодой женщины и при всяком удобным случае называла ее высокомерной тварью и хитрой змеей, которая в Блуа кокетничала кротостью и невинностью, а теперь разыгрывает роль настоящей королевы. Даже Дюпра в первые месяцы был в нерешительности: не примкнуть ли ему к восходящему светилу и изменить герцогине Луизе, которая в это время потеряла всякое влияние при дворе. Но скоро у Дюпра явились личные поводы к недоброжелательству относительно графини Шатобриан, потому что родные Семблансэ обратились к ней с просьбой о ходатайстве и она обещала им свою помощь, равно как и Диане Брезе, которая умоляла ее в своих письмах заступиться за несчастного графа Сен-Валлье. Дюпра не понимал смелой логики любви и, будучи убежден, что уверенность графини происходит от каких-то таинственных, неизвестных ему причин, не решался открыто сопротивляться ей. Он не отговаривал короля, когда тот приказал облегчить участь Семблансэ и Сен-Валлье, и даже в угоду графине Шатобриан согласился, чтобы суд над этими лицами был отложен на некоторое время. Из-за этого неприязнь герцогини Ангулемской к Франциске дошла до непримиримой вражды, потому что с потерей дружбы Дюпра она лишалась главной опоры, а помилование Семблансэ неизбежно повело бы к обнаружению ее наглого обмана.