«Ближние люди» первых Романовых - Вячеслав Николаевич Козляков

Морозов требовал от своих приказчиков разговаривать с челобитчиками — дворянами и детьми боярскими, «покладным обычеем», чего раньше, видимо, не было. Борис Иванович, увидев силу уездных дворян, собравшихся вместе в Москве, соглашался иначе говорить со своими соседями. «Кому доведетца», крестьян отдавать, у других «упрашивать сроку» и немедленно писать к самому Морозову. Главное, чтобы «вотчины не осиротить». Самым опасным оставался приезд «скопом» и «з большим шумом» в морозовские вотчины. Поэтому Борис Иванович и наказал своим приказчикам действовать «покладно», уговаривая челобитчиков, «какое они безверемянье увидели, хотят вотчину мою разорить»[168].

Надежды боярина Морозова уговорами уладить дела с соседями, убедив их потерпеть, не оправдались. Дела, не решавшиеся лет за «пять-шесть» до этого, то есть с момента значительного возвышения боярина Бориса Ивановича в царском окружении, стали предъявляться одно за другим. Кроме небогатых собственников из числа местных дворян, воспользовавшись моментом, в схватку за спорную землю вступили и другие представители боярской и княжеской элиты. Оказалось, что у арзамасских крестьян боярина Морозова застарелые споры с крестьянами боярина князя Василия Андреевича Голицына (отца будущего временщика при царевне Софье Василия Васильевича Голицына). В июле 1648 года дело дошло до вооруженных столкновений крестьян, стрелявших из лука в приказного человека боярина Морозова, чтобы захватить спорную деревню, которую им приказано было выжечь и разграбить. По словам крестьян, такой приказ якобы им отдал сам князь Голицын: «…а говорят, что де к ним, к прикащику и ко крестьяном, князь Василей Ондреевич писал, а велел вотчину Бориса Ивановича розорить всю без остатку». Конечно, видя падение «правительства» Морозова, многие хотели бы с ним посчитаться, и в этом случае арзамасские крестьяне, узнав о событиях в Москве, воспользовались моментом. Подобные жалобы боярину Морозову поступили еще на крестьян князей Григория Григорьевича и Федора Григорьевича Ромодановских, тоже бивших и грабивших морозовских крестьян со ссылкой на пришедшее из Москвы письмо. «А иные де такие невежливые слова говорят, что и писать нельзя», — отчитывался приказной человек Корнила Шанский.

Соседние землевладельцы знали твердо, что наказания за возвращение крестьян и грабеж имущества им не будет. Мстили они и за пресловутую «полесовщину», когда за вход в лес взимали «по алтыну»: «ныне де вам не старая пора». Из отписок, отосланных боярину Морозову в Москву, рисовалась совсем безрадостная картина. Повсюду, куда приезжали люди и крестьяне боярина Бориса Ивановича, их били и грабили в надежде уничтожить морозовскую вотчину «без остатку». Крестьяне оказались «заперты»: «на торги, и в лес для угоды, и на боярскую работу, и на свою пашню от их угрозы в поля выехать не смеют». Получив эти известия, боярин Борис Иванович Морозов обратился в Москве к князю Василию Андреевичу Голицыну. Из разговора с ним получалась совсем другая картина, виновником противостояния с соседями оказался сам приказной человек Корнила Шанский. Именно он хватал и сажал в земляную тюрьму крестьян князя Голицына, возвращавшихся с торга, «похвалясь» перед ними, что их село будет за боярином Морозовым. Борис Иванович выговорил ему: «И то ты делаешь не гораздо, не по моему указу, вотчину мою с окольными людьми ссоришь». Он обещал во всем разобраться и наказать своего приказного человека, если его действия подтвердятся: «И от меня тебе быть в кручине»[169].

Несмотря на грозные слова, боярин Борис Иванович Морозов сильно зависел от своих приказчиков, да и они были доверенными и проверенными людьми, и с ними боярин мог говорить очень откровенно. Приказчики возвышались над крестьянами, а некоторые из них, как тот же Корнила Шанский, могли происходить из детей боярских, добровольно поступивших на службу в боярские вотчины (например, известен род галичских детей боярских Шанских, где у Морозовых давно были вотчинные владения). Поразительное по своей откровенности общее распоряжение всем арзамасским приказчикам было послано боярином Борисом Ивановичем Морозовым в июле 1648 года. Он признавал, что грамоты об отдаче живших в его вотчинах крестьян прежним владельцам были написаны им под давлением: «А грамоты мои им, дворяном, даваны для нынешнего времени; а за иных было мошно и стоять». Поэтому, чтобы остановить отток крестьян, он прямо указывал их на время «поприхоронить», то есть спрятать, «чтоб было незнатно, а им, дворяном и детем боярским, неведомо». Расчет был на доверчивость уездных дворян, робевших в другое время обращаться с иском к боярину, а теперь составивших общую, «заручную», подписанную всеми истцами челобитную. Приказные люди должны были уговаривать таких челобитчиков, когда они приезжали в вотчины Морозова, что крестьяне, услышав об их челобитной, «розошлися» прочь. «Аргументы» разрешалось подкрепить специально сваренным для этого пивом и другим угощением, задабривая соседей, искавших своих крестьян в вотчинах Морозова и получивших от него грамоты: «Да велеть бы вам в моем хлебе пиво сварить, и которые дворяне и дети боярские в вотчину мою для крестьян з грамоты мои учнут приезжать, и их бы потчивать, и ничем их не безчестить, и честь им воздавать, а о зделке говорить им покладным обычеем». Крестьяне тоже должны были вести себя соответствующим образом и не привлекать к себе лишнего внимания, «штоб отнюдь в ту пору не шаталися и шуму б никакова не заводили».

Главная надежда на защиту вотчин боярина Морозова от разорения оставалась на царя Алексея Михайловича. По его указу в нижегородские и арзамасские вотчины Бориса Ивановича Морозова был отправлен специальный сыщик — дворянин Иванис Гаврилович Злобин. Ему предстояло разобраться там со спорными делами. По сути, это был один из царских жестов в защиту своего «ближнего человека», пострадавшего в событиях июньского восстания в Москве в 1648 году. Именно так объяснил боярин Морозов отправку дворянина Иваниса Злобина: «для обереганья вотчин моих», в очередном письме своим приказчикам. Конечно, формально миссия Злобина была шире, ее целью было показать стремление царя навести порядок в спорных делах боярина Морозова со своими соседями князьями Голицыными, князьями Ромодановскими, а еще князьями Куракиными и Шереметевыми. Боярин Морозов в письме 15 августа 1648 года подробно рассказывал о делах, ради рассмотрения которых был послан Злобин. Кроме защиты морозовских крестьян, у него были и другие полномочия: он мог «чинить росправу» над теми, «которые кому обиды чинят и воруют и плутают». Таких «ослушников» сыщик Злобин должен был наказывать беспощадно, получив возможность привлекать по распоряжениям местных воевод стрельцов, пушкарей и затинщиков в «расправные» команды[170].

Упомянутая дата послания боярина Морозова своим приказчикам 15 августа — день большого церковного праздника Успения Богородицы. Конечно, боярин Морозов мог