Скитальцы - Хао Цзинфан

Глаза Люинь стали похожи на озера с ледяной водой, и они охладили его желание бороться. Он растерялся.

Люинь бережно похлопала руку Джиэль, села и не произнесла больше ни слова.

Галерея

Люинь шагала очень быстро. Она направлялась в общем и целом в сторону дома, но не совсем туда. Ее вел инстинкт, а точной цели в уме не было. Она знала все дороги в районе и заблудиться не могла.

Она почти не смотрела по сторонам и так глубоко задумалась, что не услышала позади звук шагов.

«Почему же у меня ничего не вышло? – гадала Люинь. – Потому что я посчитала, что всё получится легко и просто? Неужели мой план изначально был обречен на неудачу? Или, быть может, мне нужно было всё сначала растолковать Джиэль? Но как это могло помочь?

Почему Эко помешал сделке? А я думала, что он друг Теона. Какое-то недопонимание?

Возможно, сама моя идея нелепа. Это всё равно, что пытаться остановить звездолет с помощью цветка, прекратить войну, напялив развевающееся платье. Может быть, эти мужчины считают меня глупой девчонкой, наивной маленькой девчонкой».

Люинь свернула в переулок, перешла на другую сторону, повернула в еще один переулок, затем пересекла площадь и, наконец, оказалась в общественном парке. Ее окружили деревья и кустарники. Время приближалось к полудню, поэтому народа в парке было очень мало. Извилистая дорожка лежала в тени деревьев с кронами, похожими на крыши пагод. В парке царила такая тишина, что Люинь успокоилась, погрузившись в похожий на воду зеленоватый свет.

– Люинь!

Она остановилась и обернулась. Из-за поворота дорожки появился Эко. Он бегом догнал девушку и смущенно проговорил:

– Прости меня, пожалуйста. Я несколько раз тебя окликал, но ты шла так быстро, что не слышала. И извини, что я на «ты».

Люинь кивнула и ничего не сказала. Молчание стало неловким.

– Я… – Эко с трудом подбирал слова – Наверное, я тебя чем-то обидел. Прости. Я не понял…

– Всё нормально, – сказала Люинь. – Вы… Ты не виноват.

– Ты хотела, чтобы сделка состоялась?

– Да.

– Но почему?

Люинь посмотрела прямо ему в глаза.

– А ты почему воспротивился?

– Потому что терпеть не могу монополистические манипуляции. А ты?

– Мне это безразлично.

Люинь отвела взгляд.

– Погоди! Когда ты жила на Земле, ты покупала модную одежду от брендов, которые принадлежали группе «Thales»?

– Буквально несколько вещей.

– Но многим девушкам из вашей труппы эти вещи нравились, так?

– Да.

– Значит, ты доброжелательно относишься к коммерческой империи?

– Меня это не интересует!

Люинь нахмурилась и проговорила очень решительно:

– Проблема не в том, что кто-то получит или не получит прибыль. Проблема в Марсе и Земле.

– Однако прибыль – это различие в том, как живут люди на этих двух планетах.

– Я вовсе так не думаю.

– Но ты должна это осознавать еще острее меня, – возразил Эко. – Посмотри на здешних девушек, на своих подруг: вы обсуждаете творчество, восхваляете то, что способны изобрести, сочинить, разработать. А девушки на Земле, знакомые тебе, не интересуются ничем, кроме возможности купить обновку. Разве ты не считаешь это большим различием?

– И что?

– Это – религия потребительства, где природа человека отворачивается от жертвенной любви и обращается к алчности.

– Это упрощение. – Люинь устала. Стиль спора, избранный Эко, утомлял ее и казался ей бессмысленным. – Ты попросту забрасываешь меня набором абстрактных понятий.

– Хочешь сказать, что я ошибаюсь?

– Ты не ошибаешься… Но абстракции и жизнь – это не одно и то же. В чем фундаментальное различие между придумыванием одежды и ее покупкой? Неужели ты вправду считаешь, что Джиэль и другие мои подруги родились художниками? Нет! Никакой разницы нет между девушками на Земле и Марсе. Нет различий между людьми.

– Конечно. Мы продукты своей среды.

Люинь устало покачала головой.

– Нет… То есть, по крайней мере, это не всё. Знаешь, почему мои друзья на Земле покупают одежду? Чтобы самовыразиться. Хотя их и воспитала среда, они хотят выглядеть уникально. Придумывать одежду или покупать одежду – в основе лежит тот же самый фундаментальный импульс. Они не могут выбрать себе планету и то, как всё в этом мире устроено, но они хотят жить своей жизнью и понять, кто они такие. Вот и всё.

В памяти Люинь возникли лица друзей. Радостные, стеснительные, гордые и взволнованные взгляды – ожидающие похвалы, – они все были так похожи, и их лица слились воедино. Они жили на разных планетах, разным был их образ жизни, но они переживали одни и те же радости и разочарования. Она помнила эти лица. Они стали ее танцем. Ей больше не хотелось спорить с Эко. Она просто пошла дальше.

Но Эко пошел за ней. Ему не хотелось ее отпускать. Низко нависающие ветви деревьев почти касались макушки, на лицо ложились пятнышки солнечного света и тени. Довольно долго оба молчали.

– Твой танцевальный ансамбль на Земле… он ведь был по стилистике очень современным, верно?

– Да.

– Как мне помнится, ты говорила, что проработала с ними всего два года? Ты просто встала и ушла?

– Хореографов нанимали только для того, чтобы они вели с нами занятия. Никому не было дела, останемся мы или уйдем. Художественному руководителю тоже было всё равно. Как только истекал срок контракта, включавшего проживание и питание, мы имели право уйти. Я не была даже одной из солисток. Так много было желающих поступить в труппу, что как только я ушла, мое место сразу заняла другая девушка.

– Нет, я не это имел в виду. Мне хочется понять, почему ты ушла.

Люинь промолчала.

– Тебе не нравилось жить в шумной городской пирамиде?

– Нет, мне это не досаждало.

– Может быть, ты не поладила с другими танцовщицами?

– Нет, они мне нравились.

– Тогда почему?

Люинь немного помолчала перед ответом.

– Потому что мне хотелось чувства, что я что-то создаю сама.

– О… Но когда я спросил тебя в последний раз, хотела ли бы ты стать великой танцовщицей, звездой… ты ответила «нет».

– Я хочу творить, но никакое величие меня не интересует.

– А ты не можешь творить, будучи просто участницей ансамбля?

– Ансамбль предпочитал танцевать отработанный репертуар или готовить танцы по особым заказам, а мне хотелось создавать свои танцы.

– Понимаю. Кажется, Камю сказал: «Творить – это значит жить дважды».

Люинь улыбнулась. Она уже не казалась такой уж напряженной.

– Наверняка ты просто вне себя от радости, что вернулась на Марс, – проговорил Эко. – Ведь здесь у тебя полная свобода творчества.

– Не совсем, – ответила Люинь.

– Почему?

– Я… – произнесла Люинь и запнулась. – Я не хочу регистрироваться в мастерской.

– Тебя что-то не устраивает?