Человек за бортом - София Цой

Им кто-то свистит. Это Валентин. Он радуется за них, как за себя. Его белые брюки подвернуты до колен, но он все равно их промочил – низ брючин темнеет. Его ноги ласкает пена. Белая сорочка трепещет на ветру, обнажая впалую грудь. Черные кудри лезут ему в глаза, он лениво их убирает. Зовет меня: «Пойдем поплаваем, Келси». Моя белая одежда сливается с белизной солнца и пены, и я становлюсь морем.

Так выглядит моя мечта. Так выглядит наш Компас.

Мы в Лиге Компаса верим, что пришли из моря. Море – наша родина, и имя ей – Компас. Там обитали наши души до рождения. Компас – это место в пространстве, невидимое и непостижимое. Иногда оно возникает в памяти, но выглядит у всех по-своему.

Освальд видит свой Компас как закатное море с лиловыми волнами, с месяцем и звездой в розовеющем небе. Компас Найджела – солнечный и соленый, весь в бирюзовых прозрачных волнах внахлест, полный свежего ветра и смеха чаек. Таков же и Компас Винсенты – солнечный, торжественный и боевой. Судно под облаком белых парусов ныряет меж синих волн. Свет и тень бегут по надстройкам яркими полосами… Говорят, Компасы похожи лишь у тех Капитанов, чьи души пришли из одного мира. Помню, однажды Винсента сказала Найджелу: «Мне кажется, моя душа грелась с твоей еще до начала времен». А он ответил: «Ты – потерянная часть души моей. Ее я и назвал Кораблем». Это ли не признание в любви и вечной верности? Найти родную душу – дар, которым награждают далеко не каждого. Некоторым будто суждено прозябать в одиночестве, в печали и в тени.

Компас Валентина был именно таков. Там всегда царила ночь, мерзлая и сырая. Корабль качало, штормило, рычали волны, не переставая лил дождь. Говорят, Компас отражает дух и настрой носителя – и Валентину казалось, что он единственный такой угрюмец.

Но потом он встретил другой такой же корабль в ночи под звездами Трои. В этой ночи царили штиль и приятная прохлада. Во мраке что-то поблескивало: это мигали звезды, то красные, то оранжевые, то золотые, светили сквозь рангоут, звали его, смеялись, переливаясь зеленым, синим, пурпурным. Одна звезда сияла ярче остальных, и ее свет отразил другой корабль, прокладывая путь во тьме. Этот корабль искал его. Ярким лучом он подал знак, и корабль Валентина послушно пошел за ним. Я был этим кораблем.

Возвращаясь мыслями в реальность, я взглянул в окно. Над Парижем занимался весенний рассвет. Из двух бетонных труб напротив поднимались тонкие струи густого пара. В небе качались редкие птицы. Город, весь сиреневый и синий, моргал сонными окнами.

Где-то крыши темнели, где-то серели, кое-где их обволакивал дым и пар. Над крышами предрассветное небо тонкой полосой прорезал луч Эйфелевой башни. Он светил потерянным, как маяк.

Туманное голубое небо начинало розоветь, будто в воду с голубой краской окунули кисточку цвета фуксии – медленно, проникновенно. Выглянули первые рыжие лучи солнца, и я сказал Валентину: «Пора».

Нужно было ехать в замок Шамбор, к Элиоту. Мы хотели отпраздновать вступление Софи в Лигу Компаса, но почему бы не отметить и освобождение Валентина? Когда я сказал об этом, Элиот только покрутил у виска: «Келси, это просто кошмар. – Он выдержал паузу. – Мне нравится». И мы решили, что вывезем Валентина на одну ночь в замок у Луары. Ведь жизнь одна!

«Верно, и моя едва не закончилась – дайте-ка подумать – буквально несколько дней назад!» – воскликнул Вал, когда я ему сообщил о шальной задумке. В ответ я рассмеялся громче нужного, и Валентин взорвался. Он злился, ругался по-черному, кричал, что решать это нужно было сначала с ним.

– Так ты не едешь? – спросил я, когда он утихомирился.

– Еду, конечно! Что мне еще остается? – вновь воскликнул он.

Тогда я рассказал, что передал охраннику небольшое вознаграждение в конверте, а потому его не хватятся даже через два-три дня, а квартиру он покинет, фактически не покидая ее, – благодаря тросу, который «Субмарины» (я сказал «мои друзья») протянут из окна напротив.

– Как вы попадете в ту квартиру? А, погоди, – нахмурился Вал. – Там же жил этот гад.

Мы легко провернули эту шалость: Вал, уцепившись за трос, перелетел через улицу в окно, а я покинул квартиру как полагается, вежливо попрощавшись с жандармом.

В квартире напротив Вал удивленно оглядывал «субмарин» – Жака, Лорана, Николя – и как будто не знал, как с ними заговорить. Конечно, его смутил их наряд: массивные черные ботинки, закрытые костюмы, портупеи, шлемы, винтовки наперевес, ножи и заряженные магазины на ремнях. Эти господа совсем не походили на гибких дам в переливчатых платьях, в чьем обществе меня привыкли видеть. Я велел им забрать тросы и ключи и попрощался с каждым коротким рукопожатием. Уже внизу, садясь в карету, Вал наклонился к моему уху:

– Ты связался с плохой компанией, да?

Он беспокойно выискивал в моих глазах ответ. Я усмехнулся и похлопал его по плечу:

– Вал, я ее создал.

Софи Мельес

Когда было окончательно решено, что Винсента и компания едут в Москву, подруга вложила мне в руку ключ от особняка и сказала, что я могу жить у нее. По спине пробежали мурашки. Вспомнилось: вначале, удирая к Винни от своих, я сказала именно это – Винсента едет в Москву и просит присмотреть за ее домом.

Уезжали они примерно на три месяца, но могли вернуться как раньше, так и чуть позже.

– А может, это вообще ложная тревога. Штормы – люди очень беспокойные, а Вера, если это та Вера, которую я помню, всегда казалась мне пугливой и глуповатой. В любом случае живи здесь сколько хочешь. Я понимаю, что ты будешь постоянно у Элиота. Но у девушки должно быть место, куда она может вернуться, – пусть у тебя это будет мой дом, – сказала Винни.

Пока она, как и Освальд с Найджелом, паковала чемоданы, я тоже собирала вещи. Удивительно, но после взрыва на форуме, когда я пришла вся в пыли, в окровавленных брюках, испуганная, родители больше не мучили меня придирками и вопросами. Более того, они с пониманием отнеслись к тому, что теперь я живу в доме Винни. Предложили почаще бывать в компании Капитанов. Казалось бы, они должны были начать сильнее переживать за мое окружение, но крепость их объятий после того происшествия говорила, что им было не все равно. Они по-настоящему испугались, что я могла погибнуть или пропасть без вести. И, наверное, думали, что мои новые друзья смогут меня защитить.

Жак рассказал, что за время моего отсутствия мама с папой практически не ссорились. Когда он возвращался с занятий, в доме царили тишина и взаимопонимание. «Может, я была причиной их ссор?» – спросила я в шутку. А Жак, смерив меня осуждающим взглядом, неиронично сказал: «Да».

Еще одной причиной моего возвращения была необходимость подобрать наряд для вечера в замке Шамбор. Элиот сообщил – по секрету, конечно же, – что мы едем праздновать не только освобождение Валентина, но и мое вступление в Лигу. «Нужно нарядиться, Софи», – сказал он. Но в моем гардеробе, увы, не было подходящей одежды.

Опечаленная, я отвезла свои пожитки к Винсенте и вернулась к Элиоту. Он спросил, что меня расстроило, а после объяснения усмехнулся:

– А кто сказал, что надо искать среди имеющейся одежды? Я приготовил тебе сюрприз.

Оставив меня на диване, он спустился и через некоторое время вернулся в сопровождении Лины, Луиз и Леа. Каждая несла белый сверток и по команде Элиота раскрыла его передо мной.

– Келси предложил мужчинам одеться в темно-синее, а дамам – в белое. Очень неожиданно после феерического радужного дресс-кода, но что есть, то есть – классика не стареет. Келси прислал для тебя два варианта, c которыми я хотел бы тебя предварительно ознакомить.

– Что же за варианты?

Лина держала на вытянутых руках белоснежный костюм – пиджак, жилет и широкие брюки. Луиз – отрез ткани сложного оттенка белого, которая в ее руках струилась