Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

людей случайному гостю не удалось испортить нам праздник, и мы все еще сидим за столом, когда во дворе начинает петь петух…»

Итак, для Влади сталинские годы проклятые, для Высоцкого — мрачные. Сошлись два антисталиниста, чтобы создать пусть недолговечный, но весьма перспективный для либеральной фронды союз, который станет мощным кирпичом в индустрии под названием «Владимир Высоцкий». Об этом союзе снимут десятки фильмов, напишут сотни книг и тысячи статей. Короче, промывку мозгов он родит на свет грандиозную. Его нарекут «союзом двух любящих сердец», хотя на самом деле любовь там была весьма специфическая — там от любви до ненависти был всего один шаг. Например, за десять месяцев до свадьбы — в январе 1970-го — Высоцкий едва не… задушил свою новоиспеченную жену в припадке пьяного угара, чем едва не поставил крест не только на своей карьере, но и на взаимоотношениях Французской компартии, членом которой была Влади, с КПСС. Ведь скандал-то мог выйти международного значения: беспартийный советский актер мог задушить знаменитую французскую киноактрису и коммунистку! Шекспир с его «Отелло» просто отдыхает. Как признался тогда В. Золотухину сам Высоцкий: «У меня в доме побиты окна, сорвана дверь… Что она мне устроила… Как живая осталась…»

Однако, несмотря на подобные эксцессы, Влади все-таки решилась связать свою судьбу с человеком, который в припадках ярости был неконтролируем. Значит, скажет кто-то, любила, как женщина с истинно русскими корнями (а многие из них живут по принципу «бьет, значит, любит»). А кто-то возразит: может быть, имела свои меркантильные интересы или некое задание от тех людей, кто был крайне заинтересован в подобном союзе. В русле надвигающейся разрядки (детанта) Высоцкого предстояло интегрировать на Запад, и лучшего толкача, чем Влади, было трудно себе представить. Короче, если это и была любовь, то тесно завязанная на политику.

Кстати, уже спустя несколько дней после возвращения молодоженов из Грузии они вновь сошлись в противостоянии. Каком? Влади собиралась вместе с мужем отправиться отдыхать в сочинский санаторий Совета Министров СССР (путевки в эту элитную здравницу пробил знакомый Высоцкого — заместитель министра Константин Трофимов), но бард вдребезги разбил эти планы, пустившись в очередной загул. В итоге, собрав вещи, Влади переехала жить к своей подруге — актрисе Ирине Мирошниченко, которая вместе с мужем драматургом Михаилом Шатровым (известным автором театральной ленинианы) жила на Ленинградском проспекте. Уходя, Влади бросила мужу фразу: «Вернусь, когда придешь в норму». Думаете, Высоцкий сильно расстроился? Вот уж нет. Более того, дабы не сгорели добытые с таким трудом путевки, он пригласил разделить с ним компанию своего закадычного друга — Давида Карапетяна.

Однако перед самым отъездом бард заехал к жене, видимо, надеясь, что она передумает и разделит с ним компанию. Но Влади ответила отказом. Более того, чтобы сорвать поездку мужа, она наслала на него… психиатров, которые должны были снять Высоцкого буквально с рейса во Внуково и увезти в клинику. Но барду в последний момент удалось договориться с сотрудниками аэропорта, и те не стали снимать его с рейса.

Самое интересное, но в психушку Высоцкий все равно попал. Случилось это сразу после возвращения из Сочи, когда бард снова ударился в загул и сорвал репетиции «Гамлета» в «Таганке» (Высоцкий играл там главную роль — принца датского). Любимов пригрозил актеру, что снимет его с вожделенной роли, если тот не ляжет в клинику. Артисту пришлось согласиться: он лег в психбольницу имени Кащенко, в отделение для буйных шизофреников. Что касается Влади, то она улетела в Париж, в сто первый раз обещая никогда больше не вернуться. Естественно, никуда она не делась — вернулась.

На почве загулов у Высоцкого портятся отношения не только с Любимовым, но и его женой Людмилой Целиковской, у которой режиссер, как мы помним, находился под каблуком. В те дни Высоцкий по какому-то делу позвонил домой Любимову, но трубку подняла его жена, которая обрушила на барда тираду следующего содержания:

— Я презираю тебя, этот театр проклятый, Петровича, что они тебя взяли обратно. Я презираю себя за то, что была на вашей этой собачьей свадьбе… Тебе тридцать с лишним, ты взрослый мужик! Зачем тебе эти свадьбы?! Ты бросил детей… Как мы тебя любили, так мы тебя теперь ненавидим. Ты стал плохо играть, плохо репетировать.

Высоцкий пытался было защищаться, начал говорить, что сознает свою вину, что искупит, но Целиковская была непреклонна:

— Что ты искупишь? Ты же стал бездарен, как пробка!.. — И бросила трубку.

Пересказывая друзьям этот разговор, Высоцкий смеялся, хотя было видно, что в тот день, когда он его услышал, ему было отнюдь не до шуток. Ведь в этом гневном выхлесте Целиковской ему была явлена реакция всех либеральных друзей «Таганки», которые видели в его пьянстве идейное предательство, отход от той борьбы, которую они вели с русскими державниками. Ведь если совсем недавно, каких-нибудь два года назад, Высоцкий был в авангарде либеральной борьбы со своими песнями «Охота на волков» и «Банька по-белому», с тем же фильмом «Интервенция», положенным на полку и тем самым обретшим ореол мученического произведения, то теперь он разменивает себя на опереточные «Опасные гастроли», а в поэзии ничего равного «Охоте» и «Баньке» больше не создал. Поэтому, если раньше те же пьянки и амурные скандалы ему прощались, то теперь с него уже спрашивается по первое число. Причем не кем-нибудь, а самой Людмилой Целиковской, которая в та-ганковской среде считалась фигурой не менее значимой, чем тот же Юрий Любимов (как мы помним, сам он называл свою супругу Генералом). И это не было преувеличением, учитывая, какую важную роль сыграла эта женщина в появлении «Таганки», а также в формировании ее дискурса — явно антисоветского.

Вспоминает актриса Л. Максакова: «Театр на Таганке создавался на квартире Целиковской. Она была его душой и очень отважным человеком. Никогда не забуду, как Любимова вызвали в высокую инстанцию и устроили очередную головомойку. Люся нервничала, переживала и, в конце концов не сдержавшись, набрала телефонный номер «высокой инстанции», попросила передать трубку мужу и своим звонким голосом приказала: «Юрий! Перестань унижаться! Пошли его к чертовой матери и немедленно домой! По дороге купи бутылку можайского молока». Она была настоящим бойцом…»

Так что, когда Целиковская отчитывала Высоцкого, это был разговор Генерала с подчиненным, который своим поведением дискредитирует святую идею и позорит коллектив, претендующий на звание передового в той войне, которую либералы вели с советской властью. В связи с этим душевное состояние Высоцкого после подобного разноса было далеко от идеального. С Любимовым и его царственной супругой