Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

«Нас сгубила именно чрезмерная художественная впечатлительность, свойство русского дорисовывать в своем воображении целый мир, получив даже очень скудный, мятый обрывок образа. Из-за этой артистичности сознания русские заигрываются в своем воображении, взмывают от земли далеко ввысь, а потом расшибаются. Чтобы летать в заданном коридоре и на орбите, нам требовались шоры идеологии, хотя бы и тупой. Не стало ее — и воспарили…»

Советская идеология начала утрачивать свое влияние на новые поколения советских людей в 60-е годы. Она должна была видоизмениться, чтобы поспеть за временем технического прогресса, но так этого и не сделала. В итоге новыми идеологами для миллионов советских людей стали такие искусные манипуляторы-антигосударственники, как Юрий Любимов или Владимир Высоцкий. Из полуправды они создавали ложные образы, которые зрители и слушатели еще многократно дополняли своим воображением.

Этих людей можно было нейтрализовать в самом зародыше, когда они только начинали свои манипуляции, но власть и этого не сделала, поскольку в недрах ее уже давно окопались свои собственные Любимовы и высоцкие, цель у которых была та же: через слезинку ребенка — к рекам слез. Ведь теперь-то мы знаем, к чему привела демифологизация Любимова и Высоцкого.

О том, какой славы достигло песенное творчество последнего к середине 1970 года, говорят воспоминания сценариста С. Лунгина:

«Когда мы приехали в ту рассветную рань во Внуково, первое, что услышали, была песня Высоцкого. Слов нельзя было разобрать, но свистящий хрип, то ли от дурной записи, то ли от неисправного магнитофона, нимало не смущал. На пленке был Высоцкий — это факт, остальное никого не интересовало. Все — и парень в провинциальной кепке, держащий в руке, как чемодан, тяжелый бобин-ный «маг», и те, кто его окружал, и те, кто стоял поодаль, как мы, — получали явное удовольствие. Потом объявили посадку, и до — «уважаемые пассажиры, наш самолет…» — и после в салоне передавали по самолетной трансляции одну из песен Высоцкого, которая от Москвы до Мурманска прозвучала раз пять, не меньше. Затем в Мурманске, в ожидании автобуса на Североморск, мы зашли в ресторан, где ширококостные северяне пили шампанское из толстобоких фужеров, в которые они еще крошили плиточный шоколад. В то время там так веселились. И в ресторане тоже заводили Высоцкого…

В маленьком, тесном, скачущем по нелучшей дороге автобусе на коленях у сидящего на первой скамейке лейтенанта стоял магнитофончик, вернее, лейтенант держал его на весу, чтобы амортизировать тряску по ухабам. Пел Высоцкий, и пел он всю нашу дорогу на север. Кончалась пленка, ее ставили заново. Слушали певца серьезно, глядя в одну точку, даже не поворачивая головы к окнам, за которыми был виден залив с миллионом шевелящихся мачт стоящих у берега рыбацких судов и серые сопки в серой дали. Я даже поймал себя на мысли, что меня почему-то не бесит этот непрекращающийся интенсивный хрип, он выражал что-то мне неведомое и был подлинной средой обитания в этом крошечном автобусном мирке.

К концу пути нам с Ильей стало казаться, что этот голос и эти песни, как неотъемлемая часть, принадлежат обществу военных моряков. А как потом выяснилось, и летчиков тоже. Да что говорить! Всех людей, у которых есть потребность пережить некоторое очищение, полно выразив (вместе с Высоцким) свое личное отношение к действительности. Когда в Североморске мы, побрившись, пошли в Дом офицеров обедать, то… надеюсь, ни у кого не вызовет удивления, что из динамиков, укрепленных по обеим сторонам фронтона этого помпезного, сталинского стиля здания, на всю площадь, до самых причалов опять-таки рокотал набрякший страстной силой голос Высоцкого, соединяя землю, воду и небо…»

Между тем свое отношение к советскому режиму Высоцкий ясно выразил в апреле того же 1970 года, когда страна с большой помпой отмечала 100-летие со дня рождения основателя первого в мире рабоче-крестьянского государства В. И. Ленина. Им тогда была написана песня «Переворот в мозгах из края в край».

Вообще его отношение к вождю мирового пролетариата было достаточно противоречивым. Например, известно, что летом все того же 70-го, заполняя любительскую анкету в своем театре, в графе «Самая замечательная историческая личность» он напишет: «Ленин». Хотя в личных беседах с разными людьми Высоцкий в то же время отзывался о вожде мирового пролетариата весьма нелицеприятно, видимо, ставя его на одну доску со Сталиным (в конце 50-х он их еще разводил по разные стороны баррикад, а теперь, видимо, пришел к выводу, что они одного поля ягода). В итоге на свет и родилась упомянутая выше песня, где отношение барда, как к юбиляру, так и вообще к тому, что было построено в СССР, выражалось весьма однозначно:

Переворот в мозгах из края в край,

В пространстве — масса трещин и смещений:

В Аду решили черти строить рай

Для собственных грядущих поколений…

Конец печален (плачьте, стар и млад, —

Что перед этим всем сожженье Трои!):

Давно уже в Раю не рай, а ад, —

Но рай чертей в Аду зато построен!

Вот таким образом в том юбилейном году воспринимал советский социализм Владимир Высоцкий. Отметим, что значительная часть советских людей (а это почти 300 миллионов человек) наверняка бы не согласилась с певцом, поскольку Ад — это все-таки жуткое место. Скорее им можно назвать нынешнюю капиталистическую Россию, где на фоне вопиющей роскоши небольшого количества людей (10—15 %) буквально жалкое существование ведут миллионы граждан (50–55 %). Этот разрыв в доходах перешагнул рубеж в 40 раз, чего нет нигде в мире (в тех же США он равняется одиннадцати). В нынешнем российском Аду существуют миллионы беспризорных детей (в год их пропадает около 60 тысяч), проституток, бомжей, наркоманов, цены растут как на дрожжах, а коррупция проникла практически во все поры государственного организма. В этом Аду на глазах у всего мира расстреливали парламент из танков, объявляли дефолт, взрывали метро и дома со спящими гражданами, захватывали школы, убивая при этом сотни (!) детей, устраивали войны (две чеченские) и много чего ужасного еще делали.

Ничего подобного в СССР брежневских времен не было и не могло быть по определению. Как пишет историк А. Шубин:

«Советское общество не было социалистическим. В 70-е годы это откровение вызывало разочарование в идеалах, в наше время, когда идеалы те скомпрометированы, можно взглянуть на этот вопрос спокойнее: СССР не был раем на земле, но не был он и адом. Здесь не было социализма, но было социальное