Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин

Пушкин всею душой стремился к тому, чтобы обоюдно изречено было «прощенье прошлому, забвение былому». Рунеберг поет о прежних племенных распрях; у Пушкина иная забота: он молит Господа возвратить мир в озлобленную душу и желает примирить племена, говоря, что инородцы никогда «не услышат песнь обиды от лиры русского певца».

Обзор главных учебных пособий и руководств с достаточной определенностью раскрывает значение финляндской школы. Факты, идеи и чувства, внушаемые малолетним финнам, не могут сослужить хорошей услуги для России. Развиваемый в школах воинствующий патриотизм и панфиннизм не могут гармонировать с интересами Империи.

Замечательно, что уже несколько раз из финляндского педагогического мира раздавались голоса против пригодности «Прапорщика Столя» в школе. В 1897 году на съезде поднят был вопрос о том, насколько своевременно, полезно и целесообразно читать в народных училищах «Фенрика Столя». Некоторые тогда вполне основательно и мужественно признали эту духовную пищу не подходящей. «Nya Pressen» подняла их на смех и требовала для них даже примерной административной кары. Тоже повторилось в 1902 г. «Hufvudstadsbladet» описала годичное собрание народных учителей абоского округа, на котором обсуждался вопрос: «Уместны ли теперь в народной школе «Рассказы прапорщика Столя»? Учитель-докладчик требовал, чтобы содержание произведений было вполне доступно детскому пониманию. Воинственная храбрость не очень подходит к нашему времени «идеи мира». В песнях встречаются бранные слова, почему он предложил исключить «Столя» из народной школы. Комиссия по пересмотру учебников, также предложила изъять из употребления в школах все «Сказания прапорщика Столя», за исключением четырех.

Другой, после учебников, заботой Н. И. Бобрикова была правильная постановка преподавания русского языка.

Высочайшим рескриптом Императора Александра I от 16 июня 1812 г. повелено было снабдить все училища Финляндии особыми учителями русского языка. Такое распоряжение стояло в связи с требованием знания русского языка, от желавших поступить на государственную службу (после 1817 г.). По русскому языку производился публичный экзамен, а начиная с 1846 г., свидетельства в знании его выдавались под контролем генерал-губернатора. В сороковых годах заметно еще усиление некоторых мер по изучению русского языка. Но впоследствии, благодаря равнодушию русской и-местной власти, занятия русским языком ослабевают. Познания в нем стали утрачивать даже поселившиеся в крае русские люди. Меры, если и принимались для его поддержания, то только на бумаге.

7 (20) июня 1900 г. состоялся Высочайший манифест о введении русского языка в делопроизводство некоторых административных учреждений края. Благодаря этому, вопрос о надлежащей постановке преподавания русского языка в местных учебных заведениях приобрел особенно важное практическое значение, чтобы школой не был закрыт финляндцам доступ к занятию должностей. Произведенная военная реформа также побуждала к более внимательному отношению к государственному языку. В виду этого, генерал-губернатор предложил сенату (в октябре 1900 года) принять меры для фактического осуществления Высочайшего повеления. Н. И. Бобриков с своей стороны предложил увеличить число уроков русского языка, усилить надзор за его преподаванием и обратит внимание на самый метод его изложения. Сенат ходатайствовал поэтому об учреждении двух новых должностей инспекторов преподавания русского языка и об усилении стипендий для командировок в Империю по усовершенствованию в языке. Кроме того, постановлено было выдавать частным мужским учебным заведениям пособия из казны лишь в тех случаях, когда они введут у себя такое же число уроков русского языка, какое будет принято в правительственных реальных лицеях.

Осуществление подобных проектов потребовало со стороны начальника края большой напряженной работы, так как местные власти неохотно соглашались на намеченные нововведения. Потребовалось учреждение особой комиссии для того, чтобы изыскать способы отведения русскому языку в программах и расписаниях лицеев соответственного места и времени. Затем по тем же вопросам возникла сложная переписка.

Н. И. Бобриков глубоко проникся необходимостью возможно широкого распространения среди финнов русского языка. Он рассуждал так: Финляндия нераздельная часть России; ходом исторических событий она поступила в державное обладание Империи. Ничто так ни сближает народности, как язык. Чем скорее финны ознакомятся с Россией путем изучения ее языка, тем легче и спокойнее потечет их собственная жизнь. К тому же заключению ведут и собственные частные интересы населения. Финны пользуются полными правами российских граждан; очень значительная часть их давно уже ищет себе заработка в пределах Империи; им открыт широкий доступ ко всем родам службы в России: им нередко вверяются важные общегосударственные дела; они будут подлежать наравне с русскими призыву для защиты отечества. Отсюда очевидна польза для них изучения государственного языка.

В виду всех указанных обстоятельств, Н. И. Бобриков не мог не обратить внимания на преподавание в финляндских школах. «До тех пор, — писал он, — пока правительству не удастся взять в свои руки все учебное ведомство края, и не будет введен строжайший русский контроль за учебниками и преподаванием в местных учебных заведениях, нельзя будет и думать об искоренении сепаратизма».

Генерал-губернатор ставил поэтому целью будущего желание сделать русский язык общеобязательным во всех финляндских, как мужских, так и женских, учебных заведениях, где дается среднее образование материально обеспеченному местному юношеству. «Будущие матери семейств должны быть так же, — говорил он, — как и мужчины, достаточно ознакомлены в школе с государственным языком: во-первых, они пользуются общественными правами, а во-вторых, им придется исполнять в свое время священный долг воспитания детей в правильных воззрениях на отношения их родины к Российской Империи и помогать им в изучении русского языка... Самое распространение русского языка в Финляндии будет твердо обеспечено лишь тогда, когда он проникнет с женщиной в местную семью».

Вторым последствием изучения школьного вопроса Н. И. Бобриковым явилось учреждение особой комиссии по пересмотру учебников истории и географии, и вообще учебных пособий и книг для чтения в местных учебных заведениях. «Немалое значение имеет и пересмотр учебников истории и географии, а то школы являются законными органами распространения в крае пропаганды», — писал он B. К. Плеве (29 окт. 1900 г.).

Так говорил Н. И. Бобриков после того, как ознакомился с отзывами об учебниках «истории Финляндии». Отзывы приказал он подать нескольким лицам, которые с разных сторон изучали дело воспитания в крае. Сохранились резолюции Н. И. Бобрикова, набросанные им под свежим впечатлением прочитанного. «Возмущен наглостью многих мест, требующих скорейшего уничтожения». «Вот где корень, дающий такие жалкие плоды для настоящей молодежи». «Кто составляет такую же записку и по географии, где полагаю не менее подобных же злонамеренных нелепостей»? — Первому впечатлению он никогда не отдавался. Первые докладчики обыкновенно подвергались проверке. А так как серьезное значение учебного дела было очевидно, то он приказал учредить комиссию.

Уж после смерти Н. И. Бобрикова комиссия окончила свои занятия по пересмотру