Мифы, в которых нам жить - Джозеф Кемпбелл

На этот раз я узнал, что погружение в себя под влиянием ЛСД сопоставимо с собственно шизофренией, а «антиморальность» нынешней молодежи — с шизофренией параноидальной. Для многих подростков ощущение угрозы со стороны любого органа так называемого «истеблишмента» (попросту говоря, современной цивилизации) — вовсе не притворство и напускная бравада, а подлинное состояние души. Разрыв отношений совершенно реален, и все, что молодежь губит и разрушает во внешнем мире, в действительности отражает ее внутренние страхи. Больше того, многие подростки не в силах даже вступать в общение: любая их мысль настолько заряжена чувствами, что в рациональной речи подходящих слов не подобрать. На удивление много молодых людей не в состоянии сформулировать простейшее повествовательное предложение; фраза то и дело прерывается бессмысленными и ненужными междометиями вроде «ну», «типа», и в итоге отчаянное стремление достичь понимания ограничивается языком жестов и переполненным эмоциями молчанием. Когда имеешь с ними дело, возникает подчас впечатление, что это настоящий сумасшедший дом, только без забора. Тем не менее лекарства от подобных недугов следует искать, вопреки утверждениям многих политиков и средств информации, в области психиатрии, а не социологии.

Намного интереснее — во всяком случае, лично для меня — феномен ЛСД. Его применение приводит к намеренно вызываемой шизофрении, предполагающей быстрый и непроизвольный возврат к прежнему состоянию (что происходит, между прочим, далеко не всегда). Йога тоже представляет собой умышленную шизофрению: человек отстраняется от мира и уходит в себя, а спектр переживаемых при этом видений практически совпадает с теми, что бывают при психозах. В чем же разница между психотическими либо ЛСД-переживаниями — и мистическими, йогическими? Нет сомнений, что все они уводят в одни и те же пучины бездонного моря души. Во многих случаях сходны и встречающиеся символические фигуры (о них мы подробнее поговорим чутьпозже). И все же разница есть. Говоря простым языком, это разница между опытными ныряльщиками и теми, кто не умеет плавать. Мистик, который наделен врожденными талантами и шаг за шагом исполняет указания наставника, входит в воду постепенно и уверен в своих силах. С другой стороны, если в воду упадет или умышленно прыгнет шизофреник — человек неподготовленный, лишенный дара и не получивший нужных советов, — он начнет тонуть. Можно ли его спасти? Ухватится ли он за брошенную веревку?

Но давайте сначала спросим, что представляет собой водоем, где он барахтается. Уже было сказано: это то же самое, что и океан мистического опыта. Но каковы особенности и свойства этого океана? Что нужно, чтобы научиться в нем плавать?

Это океан всеобщих мифологических архетипов. Изучая мифологию, я всю свою жизнь работаю с такими архетипами и могу утверждать, что они действительно существуют и одинаковы для всех народов. Конечно, в разных традициях выглядят они по-своему: достаточно сравнить, например, буддийские храмы, средневековые соборы, шумерские зиккураты и пирамиды майя. В каждом уголке мира образы божеств приобретают особые черты, зависящие от местной флоры и фауны, географии и облика расы. Мифы и обряды получают различные толкования и рациональные приложения, подтверждающие и сберегающие обычаи местного общества. И все же архетипические формы и идеи остаются по сущности своей одинаковыми, а подчас и поразительно похожими внешне. Но что это такое? Что они собой представляют?

Лучше всего понял их, точнее всех описал и объяснил психолог Карл Юнг. Он назвал это явление «архетипами коллективного бессознательного», то есть соотнес с теми структурами психики, которые не порождаются личными переживаниями, а присущи человечеству в целом. По мнению Юнга, донный слой психики состоит из проявлений системы инстинктов нашего вида, корни которых уходят в устройство человеческого тела, нервной системы и удивительного мозга. Поведение всех животных инстинктивно. Конечно, они могут поступать по-разному в зависимости от обстоятельств и усвоенных знаний, но каждый вид ведет себя по-своему, сообразно своему «естеству». Сравните, например, насколько по-разному входят в комнату кошка и собака. Каждая особь подчиняется побуждениям, присущим ее виду; в конечном счете именно такие особенности и задают образ ее жизни. Во многом предопределено и "сведение человека. У него есть как личная биография, так и врожденная биология — именно ее выражают «архетипы бессознательного» с другой стороны. Юнг отличает их от так называемого «индивидуально бессознательного»: подавленных личных воспоминаний, детских потрясений, страхов и разочарований, которым уделяет особое внимание школа Фрейда. «Коллективные архетипы» биологичны и являются общими для всего нашего вида, а «индивидуальные» — биографичны обусловлены социально и уникальны для каждого человека. Большая часть сновидений и повседневных забот определяется, конечно, именно личной жизнью, но шизофрения заставляет погрузиться в «коллективное», и потому ее символика связана, главным образом, с мифическими архетипами.

Вернемся к силе инстинкта. В одном из чудесных диснеевских фильмов о природе показывали, как морские черепахи откладывают яйца в песке, метрах в десяти от воды. Спустя какое-то время из песка выбирается множество новорожденных черепашек размерами не больше пятицентовика. И все без раздумий тут же направляются к воде. Никаких блужданий, никаких проб и ошибок. Никто не колеблется: «Куда бы мне для начала пойти?» Все черепашки двинулись в верном направлении, ни одна не заползла в кусты и не металась по сторонам с мыслями: «Я достойна лучшего!» Нет, правда! Они направились прямо туда, куда и следовало. И мать их — мать-черепаха или Мать-Природа — прекрасно знала, что так случится. Тем временем стаи чаек уже крикливо делились друг с другом этой новостью и пикирующими бомбардировщиками носились над «пятицентовиками», прокладывающими себе путь к воде. Черепашки тоже отлично знали, что так оно и будет, и потому спешили со всех своих крохотных ног — а лапки эти, между прочим, уже умели отталкиваться от песка, и учить их этому было не нужно. Лапы черепашек сами знали, что им делать, а малюсенькие глаза понимали, что торопиться следует именно к той синеве, которую они перед собой видят. Благодаря такой превосходно отлаженной системе флотилия миниатюрных танкеров неуклюже, но неуклонно двигалась к морю. А потом… Честно говоря, глядя на этих малышек, казалось, что большие океанские волны их, пожалуй, до смерти напугают. Но не тут-то было! Черепашки смело входили в воду — разумеется, потому, что уже умели плавать. И, как только они оказались в воде, к ним тут же метнулась рыба. Жизнь — жестокая штука!

Интересно, а те, кто твердит о возврате к природе, сами-то понимает, чем это грозит?

Но я приведу еще один впечатляющий пример непогрешимой правоты инстинкта. Речь снова пойдет о новорожденных — на этот раз о выводке только что вылупившихся цыплят (кое у кого из них на хвостике еще видны осколки скорлупы). Если над выводком пролетает ястреб, цыплята суетливо спрячутся кто куда, а если голубь, ни один не встревожится. Откуда им известна разница? Кто или, точнее, что принимает решение о необходимости таких жестких схем? Ученые однажды проводили опыты: над выводком пролетал на проволоке деревянный муляж ястреба — и цыплята бросались врассыпную. Но если имитация двигалась задом наперед, пташки ничуть не волновались.

И готовность откликаться на особые возбудители, и отработанные схемы поведения в подобных случаях наследуются вместе с физиологией вида. Это неотъемлемая часть центральной нервной системы, именуемая «врожденными высвобождающими механизмами» (ВВМ). Разумеется, такие механизмы есть и у вида homosapiens.

Именно это называют инстинктами. Тем, кто по-прежнему сомневается в руководящей силе и мудрости чистого инстинкта, достаточно открыть любой учебник биологии и ознакомиться с жизненным циклом паразитов. Прочтешь, например, о возбудителе бешенства — и задашься вопросом о том, достоин ли человек становиться пристанищем для подобного чуда. Паразит точно знает, что делать, куда направляться и где именно нанести удар по нервной системе. Ему известно, как добраться к уязвимому месту и превратить высшее, как принято считать, творение Господа в презренного раба, яростно стремящегося кого-то искусать, чтобы вирус попал в кровь очередной жертвы и, вновь добравшись До слюнных желез, продолжил свое существование.

Таким образом, у каждого человека есть встроенная система инстинктов, без которых он не смог бы даже родиться. С другой стороны, каждого из нас воспитывают в определенной культурной системе. Особенностью человека, отличающей его от всех прочих представителей царства животных, является то, что он, как говорилось в начале третьей главы, рождается лет на двенадцать раньше срока. Конечно, редкая мать пожелала бы изменить такое положение дел, и все же оно причиняет немало хлопот. Человеческий детеныш лишен и самостоятельности новорожденных черепашек размером с пятицентовик, и разумности цыплёнка с прилипшим к хвостику осколком скорлупы. Младенец homosopiens совершенно не способен позаботиться о себе и обречен на дюжину лет зависимости от родителей. За этот двенадцатилетний срок нас превращают в человека: мы учимся ходить, как люди, говорить, мыслить и рассуждать в понятиях местного словаря.