Там, где поют соловьи - Елена Чумакова

кивнув в ответ, шла своей дорогой. Развалилась старая дружба, что же тут поделаешь? Так бывает.

С Костей Стелла виделась каждый день на занятиях, но душа ее больше не трепетала. И он, сдав зимнюю сессию, вел себя так, словно не было той вечерней прогулки под снегопадом и недели совместных занятий, голова к голове над конспектами. Просто сокурсники. Чужие люди.

Вот и конец мая, последние учебные дни, впереди очередная сессия. Между лекциями и работой на кафедре Стелла, как обычно, зашла пообедать в столовую ЛЭТИ. Заставив поднос тарелками, высмотрела свободное местечко и устремилась туда, пока не заняли. В проходе столкнулась с Валеркой, тоже тащившим полный поднос к тому же столику. Столкновение имело неприятное последствие – компот оказался в супе.

– Извини меня, я нечаянно, – расстроился Кащеев.

– Это ты меня извини, несусь, сломя голову, по сторонам не смотрю.

– Ну, это как всегда…

Оба рассмеялись. Тем временем свободное местечко заняли. Потоптавшись с подносами в проходе, они вскоре уселись за освободившийся столик. Валерка забрал тарелку с супо-компотом себе, поставил перед Стеллой свою порцию. Попробовав получившуюся смесь, с видом ценителя произнес:

– Хм… оригинальный вкус! Пожалуй, обойдусь без эксперимента.

Разговор о том о сем завязался сам собой. Обед закончился, а расставаться не хотелось.

– Я подожду тебя сегодня после работы? Ты будешь одна? – спросил Валерка.

– Конечно, одна, а с кем я могу быть?

– Ну, с этим… красавчиком.

– Каким красавчиком? Ты о Константине, что ли? – догадалась девушка. – Так ты из-за него?.. Да мы всего один раз вместе прогулялись… ну, два… Дурацкая история. Я тебе потом расскажу, если хочешь. Давно все прошло.

– Кащей, ты чего расселся? Лекция началась, – окликнула Валерку компания парней.

– Ладно, Морковка, рассказывать не нужно. Так я тебя буду ждать в шесть на крыльце, – уже на ходу выпалил Валерка и умчался.

Взошла луна, высыпали звезды, а они все ходили вдоль Выборгской улицы туда-сюда мимо ее дома. Столько надо было сказать друг другу…

– Слушай, – предложил, наконец, Валерка, – может, пригласишь на чашку чая? Я ногу ботинком стер и… замерз.

– Конечно! Приглашаю, – Стелла посмотрела на свое темное окно, – только у меня чай, кажется, закончился…

– Ну и ладно, попьем кипяточку.

Не зажигая света, обложившись подушками, они сидели на подоконнике, пили глоточками кипяток и рассматривали звезды. В детстве Стелла легко помещалась на этом подоконнике лежа, но теперь, вдвоем, даже сидеть было тесно. Ноги переплетались, руки то и дело сталкивались. Стелла мостилась и так, и эдак, пока не устроилась на коленях у Валерки, прижавшись боком к его неширокой груди. Они сидели обнявшись, приникнув друг к другу, не замечая течения времени.

– Тихо! Слышишь?.. – насторожился Валерка. – Соловей поет…

– Ну, да! Откуда в городе соловей? – удивилась Стелла.

Они спрыгнули с подоконника, распахнули окно и легли грудью на подушки, вслушиваясь в предрассветные звуки.

– И правда, соловей… вон из того куста поет… Хорошо-то как…

Проснулась Стелла от легкого поцелуя. В окно светило солнце, безжалостно демонстрируя беспорядок в комнате. Валерка одевался.

– Ты спи, спи. Я пойду, родителям покажусь, что живой. До вечера!

Выйдя на кухню, чтобы умыться и поставить чайник, Стелла столкнулась с Василием Львовичем. Он был хмур и явно ждал ее появления.

– Ну-ка, пойдем в мою комнату, – вместо приветствия сказал он. Стелла послушно последовала за ним.

– С каких это пор ты позволяешь себе приводить мужчин?! – таким разгневанным девушка никогда еще не видела старика.

– Каких мужчин? Это же Валерка! Мы сто лет дружим!

– Дружат днем! А ты его оставила ночевать!

– А вот это уже моя личная жизнь! Я вас люблю и уважаю, Василий Львович, но я уже взрослая! Мне скоро стукнет двадцать. Я вправе сама решать, что делать!

Они стояли напротив друг друга, как два петуха. Профессор вдруг охнул, осел на стул, держась за сердце. Стелла испугалась, накапала лекарство, присела на пол у его ног.

– Не сиди на полу, пол холодный, – проворчал профессор. – Мне уже лучше. Ты права, ты стала взрослой, и это твоя жизнь. Но я ведь только добра тебе желаю. Была бы жива твоя мама, она бы тебя научила, как вести себя с молодыми людьми. Но ее нет, я за нее.

– Мы сегодня поняли, что хотим быть вместе. Всегда. Это серьезно!

– Серьезно, это когда в ЗАГС идут. А все остальное это несерьезно. Поиграли в любовь, да и разбежались. Пойми, мужчины женятся, когда иначе не получается. А когда получается и так, то и жениться вроде нет нужды. Опыт твоей мамы тебя ничему не научил? Распишетесь – вот тогда добро пожаловать. А пока не расписались – дальше порога не пускай. Послушайся старика! Потом спасибо скажешь.

Разговор прервал звонок в дверь.

– Один звонок. Это к тебе. Помни, что я тебе сказал! – погрозил пальцем Василий Львович.

На пороге стоял счастливый Валерка с чемоданом.

– Что это? – удивилась Стелла, загораживая собой вход.

– Конспекты, книги, кое-что из вещей на первое время, – парень немного растерялся от такого приема.

– Ты переезжаешь ко мне, что ли?

– Я что-то не так понял сегодня ночью? Или днем пропустил?

– Валерка! Поженимся, тогда и переедешь. А пока шел бы ты домой.

– Ну так… бери паспорт и пошли в ЗАГС. Где тут ЗАГС поблизости?

– На Смолячкова. По Сампсониевскому проспекту до булочной Волынцева, а там направо, – раздался из кухни голос Василия Львовича.

Глава 6. Злоключения Нафисы

Май, 1930 года, Уфа.

Уфа встретила Нафису самой ненастной погодой, какая только случается на Урале в начале мая. В воздухе висела морось, сырой ветер гнал по перрону вокзальный мусор, последние островки слежавшегося снега были укрыты толстым слоем грязи и копоти. После вычищенного и украшенного флагами к Первомаю Ленинграда, чистых мостовых и промытых витрин Невского, шелковисто-зеленых ковров Марсова поля уфимский вокзал производил удручающее впечатление. Над входом в здание уныло болтался на ветру отяжелевший и потемневший от влаги флаг.

Шестнадцать лет назад Нафиса уезжала с этого самого перрона в заманчивый Петербург. Сколько было страхов, волнений, ожиданий и надежд! Тогда уфимский вокзал удивил девушку размером здания, суетным многолюдьем. Это были ворота в совершенно другую жизнь. Действительность оказалась иной, чем виделось в девичьих мечтах. И вот она снова на том же перроне. Что же приготовила ей судьба по ту сторону вокзала на этот раз?

Нафиса продрогла на ветру, жакет и шляпка быстро стали волглыми. Она подхватила баулы, поспешила в здание, поторапливая сына. Салават, спотыкаясь, семенил за ней. Одной рукой он держался за баул, а другой прижимал к себе