Таежный Робинзон - Олег Николаевич Логвинов

обдумывать план будущей жизни. Иногда просто сидел у костра, бездумно следя за языками пламени, охватывающими новые веточки. При этом старался не обращать внимания на требования желудка и мышц, теряющих последние соки.

В последнее время, в качестве отдыха, он иногда оставлял котлован и уходил в лес с санками, чтобы пополнить запас дров. Обязательно посещал силки и капкан, в надежде что-нибудь в них увидеть. Но они по-прежнему оставались пустыми.

В следующее утро для поддержания сил Никита размахнулся на пол плитки шоколада и пятидесятиграммовый «кусок» колбасы. Суп варить не стал – спешил строить. Посчитал завтрак за пятьсот килокалорий.

Теперь «участком работ» была торцовая часть на другой стороне котлована: вблизи комля дерева. Хотя этот конец «конька» держался прочно на вывороченной корневой системе, но его всё же требовалось подстраховать: со временем в корнях могли произойти какие-нибудь сдвижки, и вся конструкция имела, таким образом, определенную степень неустойчивости.

Перед этой важной работой походил некоторое время по лесу и обнаружил следы. Определив, по каким-то своим признакам, что здесь гулял заяц, снял один комплект силков с прежнего места и установил его на заячьей тропе, стараясь точно следовать книжным рекомендациям. Даже сходил на «базу» и принёс остаток проволоки, который добавил к верёвке, чтобы заяц не мог перегрызть петлю. После этого, подзарядившись надеждой, вернулся к основному занятию. В середине дня сварил еще раз суп с тушёнкой и гречкой. Половину съел, вторую оставил на ужин. Обед посчитал за двести ккал.

В этот же день, забив в прикорневой части дерева между торцовой стенкой и стволом подготовленный обрубок, подстраховал эту часть конька от непроизвольного проседания. Затем, с помощью пузырька воздуха, вмонтированного в компас и туго натянутой верёвки, подсыпая понемногу землю под обрубок на дальней стенке и утрамбовывая её, придал стволу положение, близкое к горизонтальному. Это позволило обрубить у самого основания обе толстые ветки, на которых, как на руках, держалось упавшее дерево. Ствол сначала просел, спружинив на некоторых оставшихся ветках, а потом, преодолев их сопротивление, мягко лег на обрубок. Оставалось убрать верхушку дерева за подкладным бревнышком и можно считать крышу наполовину готовой.

И здесь, в последний момент Никите захотелось внести в генплан берлоги еще одно крохотное изменение: против ответвления на лестницу он задумал прокопать для симметрии второе ответвление: тоже длиной 1 метр и шириной 70 сантиметров. Ему подумалось, что в дни с особо сложными условиями, будет неплохо иметь “теплый” туалет, чтобы не выбираться наверх без особой необходимости. Медведь ведь, очевидно, не выбирается. Опять пришлось отмерять сантиметры и вбивать колышки, чтобы обозначить новое ответвление.

Выполнив «дневной урок», Никита надел лыжи и побежал посмотреть: нет ли в силках зайца. На удачу не надеялся. Это была просто шутка, никакого зайца там быть не может, но уж если поставил петлю, то к ней периодически надо наведываться …

И, вдруг, увидел в петле зайца. От удивления и радости резко остановился. Придя в себя, использовал это чудо для оправдания своего решения продолжать строить «берлогу», несмотря на угрозу голода.

Вопросов в этой ситуации никаких не возникло. Быстро снял шкуру, а, вернувшись «на кухню» разделал тушку и отрезал около половины килограмма на ужин. Зажарил порцию и, после супа, оставшегося от обеда, съел весь кусок. Полного насыщения не почувствовал, хотя подбросил на переработку желудку, по своим понятиям, материал для одной тысячи двухсот ккал. Все они, через небольшое время, разбежались по клеткам изголодавшегося тела, и ушли в них, как вода в песок.

Желудок немного успокоился, но «кушать», по укоренившейся за много дней привычке, хотелось. Никита вспомнил, как где-то говорилось, что вставать из-за стола надо с чувством легкого голода. Улыбнулся:

– Это, если нормальный стол и обычная жизнь. А, если интенсивная физическая работа при постоянном катастрофическом недоедании, то любая «тяжесть» в желудке быстро исчезнет и он сразу вернётся к привычному непроходящему чувству голода… На сегодня хватит, – оборвал он поток мыслей, вызванный неожиданно большой порцией вкусного мяса. – Завтра пиршество повторю.

66. На котловане оставалось отделить от конька верхушку дерева. Не завтракая, отступив полметра от подкладного брёвнышка, Никита два раза ударил топором по стволу, но, видя, как он задрожал, пытаясь разрушить стенку, на которой примостилось подкладное брёвнышко, сходил к норке и принёс ножовку. Пилить было труднее, чем работать топором, однако он пилил до тех пор, пока ствол не обломился под собственным весом.

«Конек» был готов принять всю полагавшуюся ему нагрузку. Теперь можно не оглядываясь углублять котлован по всей площади.

Охота.

Поджарив еще такой же кусок зайчатины, как вчера и, по-прежнему не ощутив в животе никакой тяжести, Никита занялся дровами, объяснив себе:

– Пока еда есть, а снег не очень глубокий, натаскаю издалека веток и сухих стволов. Заодно осмотрю силки, а вдруг там ещё заяц сидит… Если в капкане никого не будет, заберу его и спрячу до весны: больше пользы будет, если его взведённым класть на бак с мясом, чтобы отпугивать воров.

Ничего не обнаружив в силках, спрятал капкан в рюкзак, который теперь постоянно висел за спиной, и двинулся дальше. Сейчас он брал с собой рюкзак, а не маленькую сумку: мало ли что понадобится принести из прогулки.

Углубившись в лес метров на триста, он присел отдохнуть на лежащий ствол дерева и задумался. Еды нет. Один заяц проблемы не решит, а другие вряд ли полезут в петлю. Если смотреть на это трезво, то пока «охота» практически ничего не давала, и положение вырисовывалось абсолютно безрадостным. Опасность голода оставалась в полной мере, а окончание землянки становилось большим вопросом. В этом он ещё вчера был уверен на 90%. Заяц процент уверенности уменьшил лишь немного.

Посидел, тяжело поднялся и, непроизвольно глянув вперед замер. Метрах в тридцати впереди, на толстой нижней ветке дерева он заметил коричневато-серое животное.

Кошка! … Большая кошка сидела спиной к нему, прижавшись к ветке и, высматривая что-то внизу. Когда она слегка повернула голову, Никита увидел на кончике уха черную точку. С такого расстояния кисточка не читалась, но Никита предположил – рысь.

Ветер дул со стороны зверя и для него Никита оставался «невидимым». Осторожно снял ружье. Рысей, кажется, не едят, но в голод едят всё, а положение у него сейчас именно такое, что нужно есть все. Кроме того – это опасность. Имея под боком такого зверя, надо ходить, постоянно осматриваясь, чтобы неожиданно не ощутить у себя «на загривке» его зубы. До этого времени он практически безмятежно спал у костра, заботясь только о том, чтобы были дрова и, чтобы случайно не отморозить ночью нос. Хорошо еще, что деревья, которые он при бегстве использовал в качестве спинки, стояли отдельно, и