Вторая Гаммы - Гоар Маркосян-Каспер

Первых туземцев они увидели там же, где и — с помощью зонда — сорок минут назад, собственно, таков был здешний образ жизни, аборигены сидели на своих «скамейках» часами, время от времени поднимались, подходили к какому-нибудь из росших вокруг деревьев, срывали один-два висящих в пределах досягаемости плода — а плоды располагались почти сплошными слоями на нижней поверхности кроны, возвращались на прежнее место или присаживались где-то еще и начинали методично грызть и жевать, ели они много, видно, Артур не ошибся, обмен веществ у них действительно протекал интенсивнее, чем у человека. Но при всем при том ни одного огрызка, ни одной косточки или куска кожуры, чистота далеко не первобытная.

Водолеян было шестеро, двое сидели рядом, остальные вразброску, кажется, и диспозиция сохранялась такая, какую передал высланный вперед зонд, собственно, он и сейчас кружил где-то высоко в небе, и не один, целых три, для страховки, если вдруг нападут, схватят и растащат в разные стороны. Дан в это не очень верил, особенно теперь, глядя на столь мирную картину, но Маран с предложением Патрика насчет зондов согласился, а поскольку подозревать в трусости Марана не приходилось, то и он был настороже, держал все время руку на станнере. Конечно, включены были и «комы», и камеры…

Водолеяне сидели неподвижно, но когда разведчики приблизились, те один за другим повернули головы в сторону пришельцев.

— Ну что? — спросил Маран Поэта.

— Нуль, — ответил тот кратко.

— Может, далеко?

Поэт пожал плечами. Дан знал, что тот ловит достаточно сильные эмоции на солидном расстоянии, не километры, конечно, но в Латании это было метров семьдесят-восемьдесят, да и народу невпроворот, правда, там он имел дело с людьми, возможно, водолеяне в отношении способности генерировать эмоциональное поле настолько же слабее человека, насколько этот последний уступает палевианину… Не исключено также, что существует некая несовместимость…

Дойдя до поляны, на которой расположились водолеяне… возможно, они нежились под солнцем, подумал Дан, почувствовав мягкое тепло?.. разведчики остановились. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем двое из молча таращившихся на них аборигенов встали и заковыляли в их сторону… Заковыляли, наверно, сильно сказано, но передвигались они медленной шаркающей походкой, как древние старцы… А что если они старцы и есть? Немощные, дряхлые, неспособные к активным действиям, отжившие свой век и теперь греющиеся на солнышке? Но где же тогда молодые?

— Теперь что-то чувствую, — сказал Поэт тихо. — Любопытство, интерес, но очень-очень слабые и как бы спотыкающиеся, то они есть, то нет, чуть усиливаются и тут же затухают.

Маран кивнул и шагнул в сторону туземцев.

— Порджр сармстактрн стург врджлакстла, — произнес он ритуальное приветствие и, помедлив немного, туземцы ответили тем же.

Дан чуть расслабился.

— Что-нибудь новое? — спросил Маран почти беззвучно, через «ком».

— Нет, — ответил Поэт столь же тихо.

— Комментируй, — уронил Маран и вновь обратился к туземцам.

— Мы издалека, — перевел про себя Дан. — Пришли как друзья.

— Откуда издалека? — спросил водолеянин безразличным тоном, но Поэт «прокомментировал»: — Вспышка интереса.

— Из другого мира, — сказал Маран. Посовещавшись, решили, что пытаться скрыть правду смысла не имеет.

— Другого… — повторил начало фразы водолеянин и умолк.

— Усталость, — шепнул Поэт.

Черт знает что, подумал Дан, представив себе, как среагировал бы сам, увидев на городской улице существо из иного мира. Водолеянин между тем вдруг отвернулся и побрел к своему сидению, второй постоял еще минуту и поплелся за ним.

— Обиделись, что ли? — спросил Дан удивленно.

— Нет, — сказал Поэт. — Просто ушли.

— Но что?..

— Ничего. Абсолютно ничего. Полная пустота. Может, я просто их не воспринимаю?

— Вряд ли, — сказал Маран задумчиво.

— Что будем делать? — спросил Дан. — Уйдем? Или попробуем поговорить с кем-то еще?

Маран посмотрел на него рассеянно, не ответил, Поэт, подождав, сошел с дорожки и присел на небольшой, поросший пышной кораллового оттенка травой бугорок, Дан хотел было последовать его примеру, и тут мир взорвался… Ударила молния? Или?.. Орбитолет?! Ослепительная вспышка, грохот, такой, что заложило уши, боль в груди, и он потерял сознание.

Когда он открыл глаза, он увидел, что изменилось все. День клонился к закату, солнце, во всяком случае, уже скрылось за деревьями, иной казалась и местность, большая прогалина была окаймлена обугленными стволами, на фоне потускневшего неба выделялись черные голые сучья, кое-где языки пламени еще лизали лишенные листвы деревья, темная земля дымилась. Явственно пахло гарью. Он был привязан к обгоревшему стволу или столбу, руки прикручены к еще теплой шершавой поверхности, веревка обхватывала лоб, так что он не мог даже двинуть головой. Глаза ел дым, они слезились, и он видел не совсем четко, но все же различил толпу водолеян, стоявших полукольцом сбоку, почти на границе его поля зрения. А потом он разглядел еще столбы, к которым были привязаны люди. Маран и Поэт. Тишина стояла мертвая, только чуть слышно потрескивал горящий лес. Потом на прогалине объявился водолеянин, не похожий на других, он шагал широко, размашисто, в его руке посверкивал длинный нож. Он подошел к Поэту и что-то сказал, звучно и раздельно, но Дан, лихорадочно пытавшийся понять смысл его слов, все равно ничего не разобрал, хотя и знал здешний небогатый язык назубок. Угроза или… приговор? Толпа придвинулась ближе. Водолеянин занес нож и резко опустил его. Раздался короткий крик, и тело Поэта обмякло. Убийца высоко поднял оружие, по лезвию текла кровь и капала ему на лоб, щеки, вытерев лицо тыльной стороной предплечья, он нагнулся и вонзил нож в землю, вытянул, тот хищно сверкнул, готовый поразить новую жертву. Водолеянин направился к Марану. Дан отчаянно зажмурился, заткнуть уши он не мог, но хотя бы не видеть…

И тут он услышал задыхающийся голос Марана.

— Патрик! Патрик… Опиши… что видишь на мониторе…

— Поэт сидит на траве, — ответил тот удивленно, — вы с Даном стоите на дорожке…

— Достаточно!

Дан открыл глаза. Никаких веревок, столбов, лесного пожара, мелодраматических сцен… И все же он был совершенно обессилен, не мог отдышаться, словно пробежал марафон, рубашка пропиталась потом насквозь, его буквально шатало… Он увидел Поэта, который лежал на траве, раскинув руки, и облизывал языком сухие губы, повернул голову, Маран стоял, прислонившись к дереву и вытирал платком лоб… Как? Как он смог?! Молниеносно вспомнилась Палевая, кошмарный ночной полет, Патрик и Поэт корчатся в инфразвуковом поле, он изо всех сил цепляется за подлокотники, чтобы удержаться, не рвануть дверцу и не выпрыгнуть из этого ада, а флайер падает, падает, и Маран встает, Маран идет к пульту, Маран включает автопилот… Никто не смог бы этого одолеть, только ты, сказал он Марану, не тогда, гораздо позже, а тот отмахнулся, как всегда…

Дан не стал ничего говорить, снова повернулся к Поэту, тот уже сидел, но когда Маран бросил: «Пошли», никак не мог встать, у него подгибались ноги, Дан потянулся помочь и почувствовал, что руки у Поэта дрожат.

В полном молчании они вернулись к орбитолету.

Когда Дан описал галлюцинацию или мираж, Поэт дополнил его рассказ и несколько слов добавил Маран, выяснилось, что на сей раз иллюзия была практически идентичной, отличаясь лишь в одной детали: Поэт видел, как убили Дана и Марана, а Маран — как Поэта и Дана, то есть каждого из троих заставили пережить смерть своих друзей, своей собственной никто не дождался благодаря Марану, который…

— И как это тебе удалось? — спросил Патрик.

— Думаешь, я знаю? — отозвался Маран.

— Сосредоточься, может поймешь? Это бы нам здорово пригодилось.

Маран погрузился в размышления. Поэт, наклонившись к Дану, тихо заметил, что, по его мнению, дело вовсе не в ходе мыслей или каком-то наитии, а просто в личности, Дан кивнул, он и сам так считал.

Они сидели в полном молчании за круглым столом кают-компании, которая была одновременно и пультовой, и постом наблюдения, орбитолет — штука тесная, и ждали, когда Мит, чей стул стоял напротив открытой двери в коридор, вдруг вскочил. Дан повернул голову одновременно с прочими и тоже невольно поднялся с места. По коридору шел водолеянин. Он напоминал скорее того убийцу из видения, нежели вялых жителей поселка, шагал уверенно, крепко ставя широкие ступни и высоко держа продолговатую голову. Не задержавшись в дверях, он вошел в кают-компанию свободно, словно не в гости явился, а вернулся к себе домой, но, переступив порог, все же остановился и внимательно оглядел крупными, круглыми, совершенно синими, без белка и зрачка, глазами повскакавших с места разведчиков.