Генерал-фельдмаршал светлейший князь Михаил Семенович Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Юрьевна Захарова

письменные и словесные приказы; в походе или бою находиться при нем неотлучно и оставлять только для исполнения его поручений; адъютант мог заведовать делопроизводством в штабе, управлении или в одной из его частей, отделении.

Для М. С. Воронцова было важно среди адъютантов иметь людей, пользующихся его доверием и уважением, способных в новых условиях стать настоящими помощниками генерал-губернатора. Согласно списку от 9 декабря 1823 г. адъютантами М. С. Воронцова в этот период были: лейб-гвардии Преображенского полка штабс-капитан князь З.С. Херхеулидзев; лейб-гвардии Конного полка поручик И.Г. Сенявин; лейб-гвардии Конно-егерского полка поручик князь В.М. Шаховской и в должности адъютанта (как сказано в списке) офицер лейб-гвардии Павловского полка К. К. Варлам.

Историю определения на службу З.С. Херхеулидзева удалось обнаружить в «Записках» Н.И. Лорера, который, зная З.С. Херхеулидзева с детских лет, отмечал, что «он был отличным офицером, любим и уважаем товарищами»[388]. Но, несмотря на это, Великий Князь Михаил Павлович, – отмечал Н.И. Лорер, – не давал ему командовать ротой, придираясь к тому, что у Херхеулидзева недостаточно звучный голос. «Князь обиделся и хотел подать в отставку, но Воронцов, назначенный в это время военным генерал-губернатором Новороссийского края, зная благородные качества души Херхеулидзева, взял его к себе в адъютанты и в оправдание своего выбора часто говаривал: «По голосу можно и должно выбирать людей только в певческую капеллу»[389].

К. К. Варлам был старшим братом М.К. Булгаковой, супруги друга М. С. Воронцова – К.Я. Булгакова. В письме к брату К.Я. Булгаков сообщает, что Император дал согласие назначить К.К. Варлама адъютантом к М. С. Воронцову, и это событие было воспринято в семье с необычайной радостью. «Теперь вся его карьера зависит от него», – писал Булгаков[390]. Действительно, с течением времени большинство адъютантов, служивших у М. С. Воронцова, займут высокие государственные посты. Назовем лишь некоторых: И.Г. Сенявин – в будущем товарищ министра внутренних дел, сенатор; князь В.М. Шаховской – главный смотритель странноприимного дома, младший директор Государственного коммерческого банка; князь З.С. Херхеулидзев – губернатор Смоленска, военный и гражданский губернатор Орла; князь А.М. Дондуков-Корсаков – Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор, в 1879 г. – командующий оккупационными войсками в Болгарии, в 1882–1890 гг. – главноначальствующий гражданской частью на Кавказе.

Необходимо заметить, что в Новороссии, а затем и на Кавказе военная администрация М. С. Воронцова состояла из людей, принадлежавших в основном к высшим дворянским кругам.

Одной из причин данного обстоятельства являлось то, что представители аристократических фамилий того времени имели отрицательное отношение к гражданской службе. Так, Соллогуб, в частности, писал по этому поводу, что во времена николаевские, «когда всякий служащий человек считал казенное имущество чуть ли не собственным достоянием», найти честного гражданского чиновника было трудно. При этом Соллогуб пишет далее, что: «Я не говорю, разумеется, о военных людях, которые, за исключением нескольких скорбных явлений, всегда представляли собой образцы храбрости и честности»[391]. Вынося столь категорический приговор, В.А. Соллогуб, как и другие современники, подчеркивал, что М. С. Воронцов «обладал драгоценным для государственного человека даром окружать себя людьми если не всегда замечательными, то способными, трудящимися и добросовестными»[392].

Формирование гражданской части административного аппарата М. С. Воронцова в 1823 г. усложнялось тем, что в Одессе – центре управления регионом – практически не осталось чиновников, служивших в составе канцелярий предшественников М. С. Воронцова. Так, управляющий новороссийскими губерниями и исполняющий должность полномочного наместника Бессарабской области И.Н. Инзов, заменив А.Ф. Ланжерона и сохранив за собой пост главного попечителя и председателя комитета колонистов Южного края России, перевел членов канцелярии А.Ф. Ланжерона в Кишинев.

Учитывая данные обстоятельства и в силу своего характера, определившего во многом стиль руководства генерал-губернатора, М. С. Воронцов, еще находясь в Петербурге, начинает создавать собственный административный аппарат.

Чтобы ответить на вопрос, какие методы и критерии оценки использовал М. С. Воронцов для подбора людей, рассмотрим несколько наиболее характерных ситуаций. Одна из них связана с Ф.Ф. Вигелем, который пишет в своих воспоминаниях, что в 1823 г. ему посоветовали обратиться к М. С. Воронцову с просьбой о поступлении на службу. Ф.Ф. Вигель, неоднозначно относившийся к М. С. Воронцову, первоначально даже отказывался от встреч с ним. Первая беседа Ф.Ф. Вигеля и М. С. Воронцова продолжалась около получаса. Разговор начался преимущественно с вопросов, связанных с краем, куда был назначен М. С. Воронцов. Причем Ф.Ф. Вигель ничего не просил для себя, не выражал никаких пожеланий относительно службы. Прощаясь, М. С. Воронцов попросил Ф.Ф. Вигеля посетить его для более подробной беседы. Через несколько встреч с М. С. Воронцовым Ф.Ф. Вигель был вынужден признать, что он находился «в совершенном его распоряжении. Он обошел меня, да и я, кажется, не совсем ему был противен»[393].

В результате Ф.Ф. Вигель, незадолго до встречи с М. С. Воронцовым оставивший службу, был готов вновь поступить на нее.

Следует упомянуть, что и в последующие годы государственной деятельности М. С. Воронцов хранил верность своим методам в выборе сослуживцев, к какой бы социальной группе они ни принадлежали. Это доказывает и пример поступления на службу Н.Н. Мурзакевича, который был сыном дьякона Успенского собора Смоленска. Он обучался в семинарии, а в 1825 г. поступил на этико-политическое отделение Московского университета.

В 1836 г. Таврический губернатор А.И. Казначеев представил Н.Н. Мурзакевича М. С. Воронцову. Через некоторое время, проезжая мимо Алупки, Н.Н. Мурзакевич получил приглашение М. С. Воронцова, но, смущаясь своего внешнего вида после долгого путешествия, попросил извинения через посланного чиновника Фацарди и не решился явиться. После второго приглашения Н.Н. Мурзакевич отправился в Алупкинский дворец в поношенных сапогах и потертом сюртуке. Будучи радушно принят М. С. Воронцовым, он целый час беседовал с генерал-губернатором, который подробно распрашивал Н.Н. Мурзакевича об увиденном в крае. М. С. Воронцов с особым удовольствием поддержал суждение Н.Н. Мурзакевича о необходимости сохранить и изучить местные памятники; так, предложение перевести на русский язык ханские надгробные надписи в Бахчисарае тут же было поручено осуществить состоявшему при М. С. Воронцове переводчику с восточных языков А.А. Борзенко. Вечером М. С. Воронцов еще полтора часа беседовал с Н.Н. Мурзакевичем, сделавшим в результате важный вывод, что М. С. Воронцов способен был находить необходимых для работы людей. Им не нужно было искать покровителей для представления генерал-губернатору, который умел найти подход и завоевать расположение заинтересовавшего его человека, чтобы затем определить его к себе на службу. Так, в одном из своих писем К.Я. Булгаков сообщает, что М. С. Воронцову удалось «выпросить» себе Казначеева, к нему же назначены Бруннов и Марини: «Все трое в восхищении, да