Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский

рассмеялась, но только внутри головы Юлиана. Он слышал её смех, словно наяву – одновременно и высокомерный, и искренний, с лёгкими нотками безумия.

– Всего доброго, мистер Глесон, – сказал Юлиан.

Уэствуд кивнул. Юлиан снова отметил, насколько дружелюбно выглядел инспектор. Увы, хоть внешность и бывает обманчива, но в этот раз вряд ли она лгала. Такие, как Уэствуд, не ловят опасных преступников, а вечно нуждаются в помощи. Возможно, в помощи Департамента, пусть и обескровленного после трагической гибели своего лучшего сотрудника. Как бы то ни было, в Департамент Юлиан верил больше, чем в полицию.

Оставшись один, Юлиан приблизился к двери с яркой вывеской сверху «Charles de Monceau» и робко дернул за ручку. Раздался звук колокольчика изнутри.

Спустя несколько секунд дверь торжественно распахнулась и Юлиана встретил сам Шарль де Монсо – один из самых известных парикмахеров Свайзлутерна.

– Bonjour, monsieur! – радостно воскликнул он. – Quel beau garçon! Проходите, проходите!

Юлиану стало немного неловко, и он недоверчиво пересёк порок. В нос ему мгновенно ударил запах смеси круассанов и чая, слегка приправленной базиликом.

Помещение было слишком ярким – непозволительно ярким для минималистичного Свайзлаутерна. Сложно было описать его словами, но легко выразить ассоциацией – в парикмахерской «Шарль де Монсо» всегда была весна.

Сам парикмахер был невысоким и упитанным человечком с седыми и хаотично разбросанными по голове кудрявыми волосами. Юлиан сразу вспомнил то ли старый анекдот, то ли загадку про двух парикмахеров в одном городе.

Суть заключалась в том, что один парикмахер был пострижен красиво, а другой безобразно, и предстояло угадать – кто же из них хороший мастер, а кто нет. Если попасться на ловушку, то можно сразу же ответить, что приятный внешне парикмахер профессионален, а его визави совсем наоборот, но стоило только подумать, и всё менялось.

С Шарлем де Монсо всё обстояло ровно так же – считая себя лучшим парикмахером города, он не доверял себя стричь мастерам куда более низкого уровня (по его скромному мнению), потому обходился чем мог.

– Здравствуйте, – робко поприветствовал мастера Юлиан.

– Почему так понуро? Весна! Радуемся! Сегодня лучший день в вашей жизни, потому что вы посетили лучшего coiffeur этого города, призёра фестиваля цирюльников в Страсбуре, исполнителя любых желаний.

– Я очень… Рад, – сглотнул слюну Юлиан.

Ему было очень неловко.

– Присаживайтесь, monsieur! Сегодня вы станете самым красивым мальчиком в Свайзлаутерне!

Юлиан недоверчиво присел на винтажный стул напротив зеркала. Глядя на своё отражение, он попытался сделать как можно более вежливое лицо, но из этого ничего не вышло.

– Гранж? Андеркат? Вояж? – спросил парикмахер. – Старый мастер де Монсо делает лучшие причёски не только в Свайзлаутерне, но и, не побоюсь этого слова, во всей Allemagne!

– Пожалуй, достаточно просто сделать их покороче.

В отражении зеркала Юлиан увидел, как лицо Шарля де Монсо неестественно искривилось и приняло разочарованное выражение.

– Всё, как пожелаете, monsieur, – сказал он и достал свои ножницы.

У парикмахера было несколько пар ножниц, и всеми он орудовал невероятно быстро и профессионально. Юлиан еле поспевал за движениями его рук, и они мешали ему сосредоточиться на самом главном.

«Не всегда стоит подходить к вопросу издалека. Порой достаточно спросить в лоб» – услышал в голове голос Ривальды Скуэйн Юлиан.

Но он так не мог. Он был куда скромнее, глупее и менее харизматичен, чем она.

«Тогда прибегни к сторонней помощи».

Никого больше в зале не было, но Юлиан увидел находившийся слева от него маленький телевизор.

– Не могли бы включить его? – спросил он.

– Слово клиента – закон, monsieur, – ответил де Монсо. – Сам до ужаса не люблю телевизоры. О, технологии! Они лгут! Лгут, monsieur! Лучше читайте газеты.

Шарль де Монсо был прав, но не полностью. Его ошибка заключалась в том, что лгал не только телевизор, но и всё остальное – пресса, люди и сам город.

– Спасибо, – сказал Юлиан.

– Знаете, почему я не люблю телевизор? – спросил парикмахер. – Потому что его полностью оккупировали бриташки. Вы любите бриташек, monsieur?

– За что я должен их не любить?

– Посмотрите только – они везде! Составляют тридцать процентов населения Allemagne. Когда такое было? Кошмар!

– С тех пор, как Адам Шмельцер отменил границы.

– Смею заверить – это нахальство! Принципиально не беру в клиенты бриташек. Они врут, врут и ещё раз врут! У вас есть друзья-бриташки?

Гарет Тейлор, Лиам Тейлор, Пол Уэствуд Глесон, Ривальда Скуэйн… Их было предостаточно, но Шарлю де Монсо об этом знать не следовало.

– Совсем немного, – ответил Юлиан.

Юлиану повезло – телевизор начал показывать выпуск утренних новостей. А все новости Свайзлаутерна были сосредоточены на одном – убийстве всеми любимого мэра города Густава Забитцера.

– Какой кошмар! – покачал головой Шарль де Монсо. – Благородный человек. Да что там благородный – благороднейший! У вас укладывается это в голове, monsieur?

Журналистка с микрофоном вела репортаж прямо с отеля «Фридрихграбен». Звук у телевизора был очень тихим, поэтому Юлиан не мог разобрать ни слова.

– С трудом, – сказал Юлиан.

– Узнав вчера об этом, хотел закрыть салон на несколько дней, но как же я без своих клиентов! Что с ними будется?

– Вы знали Густава Забитцера? – спросил Юлиан, хотя ответ уже знал.

– Конечно, знал, monsieur! Представьте только себе – два дня назад он сидел в том же кресле, что и вы! Что за несправедливая участь – погибнуть от огня!

– Всего два дня…

– Поэтому проводите больше времени с близкими, monsieur. Кто знает, какой день станет нашим последним? Мы с мсъё Забитцером были большими друзьями, а сегодня… Я ожидал, что уже через неделю он снова придёт ко мне, но… Les voies de Dieu sont impénétrables, monsieur.

– Вы были друзьями?

– Oui. Все мои клиенты – мои друзья. Вы мой друг, monsieur. Стрижка – это целое искусство, которое требует духовной близости, иначе ничего не выйдет. Это как хорошая французская кухня – ничего не выйдет, если это сделано без души.

Юлиан снова посмотрел на своё отражение в зеркале. Без копны волос, что была на нём в последнее время, он начал переставать себя узнавать. Интересно, как Пенелопа отреагирует на его преображение? Её мнение, что вполне логично, заботило Юлиана больше всего.

– Выходит, Густав Забитцер был хорошим человеком? – поинтересовался Юлиан.

– Лучшим в этом городе, monsieur, лучшим среди всех моих клиентов. Как и подобает хорошим людям – они зачастую несчастны. Вы счастливы, monsieur?

– Вполне, – ответил Юлиан.

Он не мог поклясться, что сказал правду. Но делиться своими переживаниями касательно недавнего покушения и эмоциями от осенних шокирующих событиях с первым встречным они ни за что бы не стал.

– Либо