Перелетные свиньи. Рад служить. Беззаконие в Бландинге. Полная луна. Как стать хорошим дельцом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

— А, да! — воскликнул лорд Эмсворт, который это забыл. — Да, да, да, она говорила.

— Зачем она тебе?

Подутихший было граф разъярился снова. Пенсне плясало на кончике шнурка, как всегда в такие минуты.

— Я ее выгоню!

— Что?

— Да, да, да, да. Этого Бурбона я выгнал.

Нельзя сказать, что леди Констанс заблеяла, но примерно такой звук издает воспитанная овца, если ее напугать во время еды. Она не так уж любила Джорджа Сирила — зато знала, как его ценит Кларенс, и поверить не могла, что тот добровольно расстался с ним, как не могла бы поверить, что она сама добровольно расстанется с Биджем. Слова герцога всплыли в ее памяти; да, он сошел с ума.

— Что ты говоришь! — вскричала она, а лорд Эмсворт, изловивший пенсне, помахал им перед ней, как ретиарий — сетью.

— То, — отвечал он, надевая пенсне и сверкая сквозь него глазами. — Я его уволил и пригрозил застрелить, если он не уйдет.

— Что ты говоришь!

— Опять?!

— Нет, нет, прости. Я просто удивилась.

— Ничего удивительного. Они с этой Лавандой хотели украсть Императрицу.

— Что…

— Ты глухая? Хотели украсть Императрицу.

— Что…

— Если ты еще раз скажешь: «Что ты говоришь», — сурово заметил лорд Эмсворт, — пеняй на себя. По-видимому, ты мне не веришь.

— Как же мне поверить? У мисс Бриггз самые лучшие рекомендации. Она окончила Лондонский экономический колледж.

— Значит, там учат красть свиней.

— Что ты…

— Констанс, я тебя предупреждал!

— Прости! Я хотела сказать, что ты ошибся.

— Как бы не так! Мне все рассказал Мериуэзер, друг Икенхема. Кому-то понадобилась Императрица, и он подкупил твою Лаванду. Парслоу — во Франции, значит — не он. Хотя мог написать…

Леди Констанс сжала виски.

— Мериуэзер?

— Ну, ты его знаешь. Такой, вроде гориллы.

— Кто ему сказал?

— Она.

— Она?

— Да, да, да. Набирала сообщников. Так и сказала: крадите, а то разоблачу. Представляешь, как он расстроился!

Леди Констанс, отпустившая было виски, сжала их снова.

— Разоблачит? — хрипло прошептала она. — В каком смысле?

— То есть как — в каком? Ах, в каком? Да, я не сказал! Он не Мериуэзер. Забыл, кто он. Не в том дело. Эта Лаванда узнала, что он — не он, и стала ему грозить.

— Ты хочешь сказать, что он приехал к нам под чужим именем?

Что это такое, она знала. В последнее время замок просто кишел самозванцами, среди которых не так давно выделялись лорд Икенхем и его племянник. Хозяйка устает, когда каждый второй гость называет себя чужим именем, и леди Констанс иногда казалось, что в Бландингском замке самозванцы просто водятся, как мыши.

— Кто же он такой? — спросила она.

— Не помню, — сказал лорд Эмсворт. — Он говорил, а я забыл. Какой-то священник.

Леди Констанс поднялась и воззрилась на него, словно он не старший брат, а фамильный призрак, который появляется в замке, если верить слухам, когда кто-нибудь в их семье приближается к смертному часу. С той поры, как она узнала о прискорбном увлечении Майры, ей претили упоминания о священниках.

— Что ты сказал?

— Когда?

— Он священник?

— Кто?

— Мериуэзер.

— Ах, да, да, да! — приветливо (или «с идиотским восторгом», как сказали бы некоторые) отозвался лорд Эмсворт, чья ярость уже улеглась. — Священник. Не похож, конечно. Потому он и не хочет красть. Им нельзя. Ты подумай, его могут выгнать, а он меня предупреждает! Не могу, говорит, совесть. Прекрасный человек. А как понимает свиней! Странно, а? Я думал, в Бразилии их нет. Да, вспомнил. Его фамилия Бейли. Это очень трудно, у него две фамилии, своя и чужая. Чужая — Мериуэзер, а своя вот Бейли.

Леди Констанс беззвучно закричала. Надо было знать, горько сокрушалась она, что лорд Икенхем не привезет к ним друга без задней и гнусной мысли. Но что он дойдет до такой низости, она предположить не могла. Вот почему Майра с недавних пор совсем другая! Что ж (тут губы гордой хозяйки грозно поджались), скоро замок лишится пятого графа и его клерикального друга.

— Бейли, — повторил лорд Эмсворт, — преподобный Катберт Бейли. Я сказал Икенхему, что была такая песня, мы ее в детстве пели. Понять не могу, почему его называли Мериуэзером! Глупо, а? Если ты Бейли, при чем тут Мериуэзер? Чепуха какая-то.

— Кларенс!

— А песня хорошая, — продолжал он. — Мелодичная. Слова я забыл, да я их и не знал, а припев такой: «Вернись домой, Билл Бейли, а-а-а-а-а-а!» Как там дальше? Вроде бы: «Я жду тебя». На три такта: «Те-е-бя».

— Кларенс!

— А?

— Сходи за лордом Икенхемом.

— Каким лордом?

— Икенхемом.

— А, Икенхемом! Да, да, да, с превеликим удовольствием. После завтрака он лежит в гамаке.

— Попроси его, если ему не трудно, встать и зайти ко мне, — сказала леди Констанс, опускаясь в кресло, где и дышала через ноздри в полном спокойствии. Губы ее сжались, взор был тверд, и даже отважный Икенхем понял бы, что она вот-вот скажет: «Вышвырните этих людей из замка, если возможно — на что-нибудь острое».

Глава VII

1

Завершив завтрак, герцог вышел на террасу, чтобы выкурить в шезлонге первую сигару и почитать «Таймс», но не успел он выпустить дым и развернуть газету, как покой его потревожил высокий голос. Судя по визгу над ухом, его настиг юный Джордж, снова не предупредив о приближении.

Чтобы ударить Джорджа, пришлось бы встать, но взглянуть можно было и из кресла.

— Пошел вон! — сказал герцог.

— Хотите меня прогнать? — уточнил внук хозяина. — А я вам расскажу про палатку.

— Какую еще палатку?

— Ну, ту, что ночью подрезали.

— А, эту?

— Да, только ее подрезали утром. Как вы думаете, кто?

Герцог раздраженно заерзал, сокрушаясь о том, что доброта снова привела его в Бландингский замок. Старая история… Вспомнишь, как скучно живут Эмсворт или там Конни, пожертвуешь собой, и пожалуйста — прыгают в воду, грабят, визжат над ухом, ад какой-то.

— То есть как, что я думаю? По-твоему, у занятого человека есть на это время? Пошел, пошел, дай газету почитать!

Подобно многим своим сверстникам, Джордж обладал настырностью слепня. Он присел на каменные плиты, сбоку от шезлонга. Моллюски на скалах могли бы поучиться у него технике.

— Газету! — презрительно крякнул он. — Вы лучше меня послушайте.

Герцог невольно заинтересовался.

— А ты все знаешь? — не без иронии спросил он.

— Ну как же! — отвечал Джордж. — Подрезал веревки масон, левша, жует табак, долго жил на Востоке.

— Что-что? — удивился герцог.

— Это я так, для красоты. Дед их подрезал.

— Какой дед?

— Мой.

Герцог лишился речи. Как мы помним,