Перелетные свиньи. Рад служить. Беззаконие в Бландинге. Полная луна. Как стать хорошим дельцом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

— В чем дело, Данстабл?

— Кто?

— Дело.

— Какое еще дело?

— Ты чего хочешь? — просипел лорд Тилбери, собираясь положить трубку.

— Это не я хочу, — ответил герцог, — это ты хочешь. Свинью.

— Что!

— Я ее достал.

Лорд Тилбери окаменел в кресле, словно его зачаровали местные чародеи. Молчание обидело герцога, не отличавшегося терпением.

— Ты тут? — взвыл он, а лорд Тилбери испугался за барабанную перепонку.

— Да, да, да, да, — сказал он, массируя ухо.

— А чего ты молчишь?

— Я поражен.

— Что-о?

— Поверить не могу. Ты уговорил Эмсворта?

— Мы договорились. Платить будешь?

— Конечно, конечно.

— Две тысячи?

— Да, да.

— Что?

— Я говорю: «Да, да».

— Ну, так забирай ее.

Лорд Тилбери замялся, думая о письмах. Ответить надо… И тут он понял, что возьмет секретаршу с собой. Миллисент вошла на его звонок.

— Где вы живете, мисс Ригби? — спросил он.

— На Шеферд-маркет, лорд Тилбери.

— Берите такси, упакуйте там что-нибудь и возвращайтесь сюда. Мы едем в Шропшир. Данстабл, ты здесь?

— А ты где? Чего ты молчишь?

— Говорил с секретаршей.

— Зря. Ты знаешь, сколько стоит междугородняя?

— Прости. Еду. Где мы встретимся? Я бы не хотел заходить в замок.

— В гостинице «Герб Эмсвортов». Я приду туда.

— Буду ждать.

— Что?

— Ждать.

— Что-о-о?

Лорд Тилбери заскрежетал зубами. Он устал и вспотел. Это часто случалось с собеседниками герцога.

2

Лаванда Бриггз села в поезд двенадцать тридцать, который и довез ее до Маркет-Бландинга.

День был жаркий, вагон — душный, но Лаванда ликовала. В столице удалось буквально все. Она пообедала с друзьями в «Мятом Нарциссе», который славится своей духовностью, а потом пошла на премьеру молодой труппы, предложившей публике одну из тех пьес, в которых со сцены тянет капустой, а человек в котелке оказывается Богом. Прибавьте к этому мысли о преподобном Катберте, и вы поймете, почему она решила на радостях выпить чаю в «Гербе». Говоря строго, в Маркет-Бландинге были и другие заведения — вспомним «Гуся и Гусыню», «Веселых Лодочников», «Сноп», «Клин», «Жука» или «Отдых Возницы», — но только здесь истинная леди могла получить изысканный чай с тостами и печеньем. Прочие заведения подходили скорее Джорджу Сирилу.

Кроме того, в «Гербе Эмсвортов» вам подавали чай в большом саду, сбегавшем к реке, где почти все столики стояли среди кустов или под деревьями. Тот, который выбрала Лаванда, был надежно прикрыт зеленью, предоставляя полное уединение, которое не нарушат крики: «Оставь Кэти в покое!» или «Не дразни Дженни!».

Допивая третью чашку, Лаванда услышала голос из-за кустов. Сказал он: «Два пива», но она оцепенела — шестое чувство подсказало ей, что будет интересно. Голос принадлежал герцогу, а он мог приехать на станцию только ради встречи с таинственным любителем свиней.

Тут раздался другой голос, и Лаванда оцепенела вдвойне. Слов она не разобрала — что-то насчет жары, — но не это важно. Говорил ее прежний хозяин, чьи августейшие уста слишком часто диктовали ей, чтобы она его с кем-нибудь спутала.

3

Сперва разговор интересным не был. Не желая откровенничать при официанте, лорд Тилбери заметил, что жарко, а герцог согласился. Потом герцог сказал, что в городе еще хуже, а согласился лорд Тилбери. Герцог прибавил, что плоха не столько жара, сколько влажность, и не встретил возражений. Тут появилось пиво, и герцог, вероятно, отбросил все приличия, ибо лорд Тилбери сказал:

— Однако ты и пьешь! Шел пешком?

— Нет, подвезли. Это хорошо. А то жара.

— Да, жарко.

— И влажно.

— Еще как!

— Это хуже жары.

— Да, хуже.

Они помолчали. Потом герцог хрюкнул.

— Э? — сказал лорд Тилбери.

— Что «э»? — сказал герцог. — Чего тебе, Скунс?

— Интересно, почему ты смеешься, — холодно пояснил лорд Тилбери. — И не называй меня Скунсом, могут услышать.

— И пускай.

— Так чему ты смеешься? — спросил лорд Тилбери, когда герцог хрюкнул еще раз. Он никогда его не любил, а сейчас, после трудного пути, чувствовал, что общение с ним — слишком высокая плата даже за Императрицу.

Герцог не стал бы говорить с кем попало о своих частных делах, газетчикам же вообще не доверял — ты им что-нибудь скажешь, а назавтра увидишь свой портрет, к которому так и просится подпись: «Разыскиваем…» Но сейчас он выпил пива, а всякий знает, что в пиве Г. Оуэна (это владелец «Герба») есть что-то такое, неведомое. В герцоге плескалась целая пинта волшебного снадобья, и он захотел поделиться радостью со старым другом.

— Обдурил тут одну мегеру, — сообщил он.

— Леди Констанс? — догадался лорд Тилбери.

— Да что ты! Конни еще туда-сюда. Дура, конечно, а так — вполне. Не-ет, жуткую бабу, некую Бриггз. Лаванду, — прибавил он для ясности.

— Лаванду Бриггз? — переспросил издатель. — У меня была такая секретарша.

— Жуткое имя, — заметил герцог.

— Да уж, при ее внешности. Если это она. Длинная, тощая?

— Как глист.

— В клоунских очках?

— Вроде этого.

— На голове какие-то водоросли?

— Водоросли, точно!

— По-видимому, она. Я ее выгнал.

— Что ж с ней еще делать?

— Секретарь хороший, ничего не скажу, но я ее выгнал. Смотрит как на червя. Значит, она у Эмсворта? Жаль его, жаль. Как же ты ее обдурил?

— Долго рассказывать. Хотела вытянуть полтысячи.

Лорд Тилбери сперва растерялся, потом — понял. Он был умный человек.

— Обещал жениться, а? Что ты в ней нашел! Возьмем хотя бы очки. В твоем возрасте можно быть поумней. Как говорится, седина в бороду… Скажи спасибо, ты еще дешево отделался.

Пиво Г. Оуэна действует недолго. Герцог, выпивший одну пинту, уже видел в своем собеседнике не старого друга, а особенно неприятного врага. Фыркнул он так, что Лаванда чуть не выпала из кресла. Он вообще фыркал от всей души.

— Жениться, еще чего!

— Разве дело не в этом?

— Если хочешь знать, она обещала помочь с этой свиньей. Я ей выписал чек, а потом позвонил, чтобы денег не давали.

Лорду Тилбери послышалось, что за кустами кто-то застонал, словно душа в предсмертной муке, но ему было не до этого.

— Значит, ничего не заплатишь?

— То-то и оно!

— Тогда сбавь немного.

— Да? Вот что, Скунс, — сказал герцог, глубоко оскорбленный намеками на возраст, — лучше я прибавлю. Моя цена — три тысячи.

— Что?!

— Три тысячи фунтов.

Внезапная тишина сковала сад. Птицы умолкли. Бабочки застыли на лету. Осы в клубничном варенье сидели так, словно их снимают. Онемел и лорд Тилбери. Когда же он заговорил, голос его был хриплым.

— Ты шутишь!..

— Еще чего!

— Мы же договорились.

— Ничего не знаю. Хочешь — бери, а то продам Эмсворту. Он сколько угодно даст. Ну, Скунс, решай. А я пойду погуляю.

Глава IX