Перелетные свиньи. Рад служить. Беззаконие в Бландинге. Полная луна. Как стать хорошим дельцом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

— Да, гостил немного. Галахад хорошо его знает. Мисс Бриггз у него служила.

— Какое мне дело до твоей Бриггз?

— Я просто вспомнила.

— Так не вспоминай. Теперь я все забыл. А, да! Встретил я его в клубе, сказал, что еду сюда, заговорил про свиней, он их разводит. С него станется! Разводит, и эту тушу полюбил с первого взгляда. Даст две тысячи.

— Как странно! Хорошо бы убедить Кларенса…

— Кто его будет убеждать? Я, что ли? Сама слышала. Тупик! Ни единого помощника, вот что у вас тут плохо. Нет, больше не приеду. Ничего, перебьетесь! Иду гулять. — И герцог пошел гулять.

3

Лорд Эмсворт не был агрессивен. Не был он и властен. Кроме сестры его Констанс, секретаря — Лаванды, сына — Фредерика и герцога, никто не вывел бы его из терпения. Так и просится слово «миролюбивый».

Однако юные христиане пронзили его доспех. Ярость росла, словно куст, опрысканный патентованным средством, способствующим росту.

Цилиндр — бог с ним, мальчику нелегко удержаться, когда булочка под рукой; не хочешь, а бросишь. Смех, встретивший его по выходе из озера, очень неприятен, но он и тут справился. Но нельзя же, честное слово, подвергать испытанию нежное пищеварение Императрицы! Вот это смердит до небес. И если небеса не раскачаются, не ответят, должен ответить кто-то другой, скорее всего — Икенхем. По всей вероятности, тот уже придумал, как именно.

Покинув леди Констанс, девятый граф побежал к гамаку и рассказал о новой беде. Лорд Икенхем реагировал правильно. Там, где менее глубокий человек засмеялся бы, он остался серьезен, усом не дрогнул.

— Картофелину? — переспросил он, хмурясь.

— Большую.

— На резинке?

— На резинке.

— И забрал обратно?

— Да, да! Она ужасно расстроилась. Она очень любит картошку.

— Вы хотите отомстить? Сделать свой ход?

— Э? А, да, да, ход.

— Как хорошо, — с улыбкой сказал лорд Икенхем, — что я знаю способ! Не уверен, что он вам понравится, но я бы на вашем месте сделал так.

— Как?

— Подкрался бы к озеру пораньше, на рассвете, и перерезал у палаток веревки. Мы это делали в Олдершоте, когда я был в соответствующем возрасте. Прекрасный, точно выверенный ход.

— О господи! — сказал лорд Эмсворт. Сорок шесть лет исчезли, и он, ученик Итона, очутился в Олдершотском лагере. Тогда он был среди жертв, не среди победителей, и прекрасно помнил, как оказался внезапно в каком-то огромном коконе. Вся его жизнь (тогдашняя) прошла перед ним. Да, Икенхем разумен, как всегда, — было бы очень хорошо, если бы юные христиане испытали что-то подобное.

Кроткое лицо засветилось. Потом свет угас. А что скажет Конни? Она все узнает…

— Я подумаю, — сказал он. — Спасибо вам большое.

— Не за что, — ответил лорд Икенхем. — Хорошо, думайте.

Глава V

1

Дойдя до обиталища Императрицы, герцог закурил сигару, оперся о перила и стал глядеть, как прославленная свинья доканчивает поздний завтрак.

Кроме солидности, у Императрицы и герцога не было общих черт. Не было и сродства душ. Десять минут кряду они существовали отдельно — герцог курил сигару, Императрица съедала пятьдесят седьмую с половиной тысячу калорий.

Лорд Эмсворт не поверил бы, но вид Императрицы нагонял на герцога уныние. Не с восторгом глядел он на нее, а с мрачной яростью. Вот, думал он, свиная туша, которая могла бы дать две тысячи фунтов, но вывезти ее невозможно. Эта мысль пронзала его сердце, словно кинжал.

Когда сигара достигла того мгновения, после которого затлеют усы, он отбросил ее, выпрямился и собрался покинуть благородное животное, как вдруг услышал: «Простите!», и, обернувшись, увидел именно ту мымру, которую недавно поставил на место.

— Брысь, брысь! — сказал он. — Я занят.

Другая испугалась бы, отступила, но Лаванда Бриггз и не дрогнула. Никакая лысина, никакие усы не устрашат ту, кто служил под знаменами лорда Тилбери.

— Я хотела бы с вами поговорить, — сказала она спокойным, ровным тоном, которого могут достигнуть лишь те, кто рос в Кенсингтоне и учился в особом колледже. — Речь идет, — продолжала она, не замечая, что герцог стал лиловым, — о свинье лорда Эмсворта. Я случайно слышала вашу беседу с леди Констанс.

Белый каскад вскипел под орлиным носом герцога.

— Подслушиваем, э?

— Мдау, — отвечала Лаванда, привыкшая к крику самого высокого сорта. — На вашу просьбу леди Констанс воскликнула: «Аларих!», показывая тем самым, что не готова к действию. Если бы вы обратились ко мне, вы не получили бы столь жалкого ответа.

— Что-о?

За очками мелькнула искра презрения. Лаванда вращалась в кругах, где с ходу ловили аллюзии, и не назвала герцога невеждой только из воспитанности или практичности.

— Цитата, — пояснила она. — «Когда, душа, о правде вопрошаешь, сколь жалкий получаешь ты ответ». Джордж Мередит, «Современная любовь», станса сорок восьмая.

Головокружение сменилось у герцога невольным уважением.

Вроде бы все эти «станса сорок восьмая» говорят о женской глупости — но нет, что-то в очкастой твари предвещало разумный разговор. Мнение его укрепилось со следующей фразой.

— Если мы договоримся, — сказала Лаванда, — я добуду эту свинью и прослежу за тем, чтобы ее доставили по вашему адресу.

Герцог поморгал, взглянул на свинью, взглянул на Лаванду и сравнил их вес. После чего сказал:

— Не дурите. Куда вам!

— Несомненно, — уточнила Лаванда, — здесь понадобится помощник, для грубой работы.

— Это кто? Не я же!

— Я имела в виду не вас.

— А кого?

— Мне не хотелось бы уточнять.

— Секреты, а? Тайны?

— Мдау.

Воцарилось насыщенное молчание. Лаванда Бриггз стояла словно очкастая статуя, герцог пыхтел новой сигарой. Именно в эти мгновенья появился лорд Эмсворт, пересекавший лужайку той самой поступью, которая напоминала его друзьям и поклонникам о заводной, но плохо заведенной игрушке.

— А, черт! — сказал герцог. — Вон Эмсворт.

— Мдау, — согласилась Лаванда, отчетливо понимая, что беседу придется отложить. — Заходите ко мне, попозже.

— Куда это?

— Бидж вам покажет.

Комната секретарши, куда минут через пятнадцать дворецкий отвел герцога, находилась в конце коридора, а выходила окнами в сад. Стояли там: стол с машинкой, стол с диктофоном, шкафики с ящичками, два деловитых, твердых стула и дань красоте, ваза с цветами. Когда герцог вошел, Лаванда сидела у стола, а он, прикинув, может ли такое сиденье выдержать самый большой зад в палате лордов, опустился на другой, второй стул.

— Я тут подумал, — сказал герцог, — насчет свиньи. Вы найдете помощника?

— Мдау. Собственно, мне нужны двое.

— Э?

— Один будет тянуть, другой — толкать. Свинья очень большая.

— А, да, ясно! Большая, ничего не скажешь. И второго найдете?

— Мдау.

— Ну, значит, все.

— Кроме условий.