Крымский излом - Александр Михайловский

   Вперед выступил Берия, - Гражданин Октябрьский, решением ставки верховного главнокомандования, вы отстранены от исполнения обязанностей командующего Черноморским флотом, и арестованы по обвинению в неисполнении приказов Верховного Главнокомандующего. Временно, до назначения нового командующего, его обязанности решением Ставки возложены на адмирала Кузнецова Николая Герасимовича, наркома ВМФ. Приступайте товарищ Кузнецов, со странной пассивностью Черноморского флота надо покончить как можно скорее. - он кивнул моим парням, - Всех троих в Симферополь, в ваш штаб, вернусь - побеседую. За какие-то несколько секунд, "клиенты были упакованы как следует, то есть руки скованы за спиной наручниками, а рты заклеены липкой лентой.

   Товарищ Кузнецов в сопровождении пары бойцов ушел в узел связи, поднимать корабли по тревоге, и брать под контроль флотское хозяйство, а мы уложили "упакованных" клиентов в багажное отделение одного из "Тигров". Тут наши пути расходились.

   Товарищи Кузнецов и Берия на лидере "Ташкент", в сопровождении крейсера "Молотов" уходили в море на соединение с нашей эскадрой. Правда, сперва они должны были обеспечить погрузку на наши БДК двух свежих полков 336-й дивизии только недавно прибывших в Севастополь из Новороссийска, и до сих пор находящихся в резерве. Решить этот вопрос с товарищами Василевским и Рокоссовским с нашей связью не составило никаких проблем. Надо было видеть, с каким уважением смотрел после этого адмирал Кузнецов на маленькую черную коробочку.

   Капитан Осадчий, со своими бойцами, возвращался в свое управление с приказом забыть все, что он видел и слышал. Ну а мы, вместе с очередными "жертвами сталинских репрессий" отправлялись обратно в Сарабуз с надеждой, что нам все таки дадут поспать сегодня хоть три-четыре часа.

7 января 1942 года, 23:15, Севастополь, Северная бухта, лидер Ташкент,

   Командир корабля, капитан 2-го ранга Василий Николаевич Ерошенко

   Телефонный звонок из штаба флота, прозвучавший за час до полуночи, был для нас полной неожиданностью. Мой комиссар Григорий Андреевич Коновалов в это время тоже был со мной на главном командном посту. Сняв трубку, я, неожиданно для себя, вместо голоса контр-адмирала Октябрьского услышал голос нашего наркома Николая Герасимовича Кузнецова. Уж его-то я ни с кем не перепутаю. Нарком спросил, - Капитан 2-го ранга Ерошенко?!

   - Так точно, товарищ нарком! - браво ответил я.

   Кузнецов спросил, - Сколько времени тебе надо, чтобы отдать швартовы?

   Я задумался, - Полчаса, товарищ нарком, - потом добавил, - Товарищ адмирал, я не получал никаких указаний насчет выхода в море от штаба флота, или от товарища Октябрьского...

   Адмирал Кузнецов громко хмыкнул в трубку, - Считай, что получил - Черноморским флотом временно командую я.

   - А товарищ Октябрьский!? - не понял я.

   - А товарищ Октябрьский, уже не товарищ. Гражданин Октябрьский решением Ставки за пассивность в боевой обстановке при выполнении стратегической наступательной операции снят с должности и арестован. И теперь товарищи из НКВД будут выяснять у него, как он дошел до жизни такой. - Понятно?!

   - Так точно товарищ адмирал, понятно! - я сделал своему комиссару, который стоял рядом и слушал наш разговор, жест, который должен был означать, - "Вот видишь, а я тебе говорил!".

   - Ну, молодец, если понятно, жди. Буду у тебя через десять минут. И самое главное - ничему не удивляйся! - и товарищ Кузнецов отключился.

   - Что значит - ничему не удивляйся? - не понял я, тоже положив трубку. Но приказ получен, и надо его исполнять, тем более что вон командующий флотом уже загремел под фанфары за "неоправданную пассивность". Быстро отдал команду командиру БЧ-5 поднять пары до полных, а командирам БЧ-2 и БЧ-3 готовность N 1 через тридцать минут.

   До этого мы поспорили с комиссаром и со старшим помощником - кто слетит со своего поста после того, как вчера днем страшно поскандалили Василевский и Октябрьский. Тогда Октябрьский флот в море так и не вывел, ссылаясь на шторм и немецкую авиацию. Правда, той немецкой авиации в Севастополе не видели с вечера четвертого числа. Уже утром пятого все как отрезало. Три дня ни налетов и бомбежек, ни даже одинокого разведчика. Тишь и благодать.

   Что-то я задумался, а на стоящем у причала рядом с нами крейсере "Молотов" тоже началась суета. Значит, не нас одних подняли по тревоге. Правильно, хватит нам бегать от немцев, теперь пусть немец побегает от нас. А комиссар мой стоит рядом задумчивый, задумчивый. Это что же делается, если сняли с должности и арестовали пусть и полного дурака, но зато, дурака политически правильного, и идеологически выдержанного. Который даже свою безыдейную фамилию - Иванов, сметил на революционную - Октябрьский. А эти рассказы, что в Крым прорвались беляки, как в двадцатом, и счас...

   А вот что - "счас", никто так сказать и не смог, а "беляки" оказались Осназом РВГК. Весь Севастополь видел тот танк с двухствольной пушкой, на котором Василевский приехал на ФКП ругаться с Октябрьским. И тех головорезов, которые сидели на этом танке, в пятнистых куртках и штанах, обвешанные оружием с ног до головы. Наши это, а не какие не беляки. Знакомый там рядом был, рассказывал. У этих, у пятнистых, каждое третье-четвертое слово - товарищ. Товарищ боец, товарищ сержант, товарищ капитан, товарищ Иванов, товарищ Сталин. А беляков, даже перекованных, вы этому не научите, это у них самое грязное ругательство, а если и говорят, то тянут так, словно рот полон слюны.

   Минут через десять на набережной со стороны Южной бухты вспыхнули синеватые огни двух маскировочных фар. Мы с комиссаром только охнули, когда из широкой, мощной даже на вид, легковой машины выбрались Николай Герасимович Кузнецов, и известный всей стране "человек в пенсне". С другой стороны машину обошел осназовец. Никем другим этот высокий военный, в черной как ночь униформе и круглом шлеме, быть не мог. Обменявшись с нашими гостями парой слов, он пожал им обоим руки, и дождавшись, пока они по трапу поднимутся к нам на борт, уехал куда-то по своим делам.

   - Интересно, - сказал мне мой комиссар, - товарищ Берия - это весь сюрприз, который нам обещал товарищ Кузнецов, или будут еще?

   - Не знаю, Гриш, - ответил я, - одергивая китель перед приходом сразу двух наркомов, - Обстановка сейчас такая, что я бы не зарекался. Так что, был приказ - ничему не удивляться, а мы с тобой люди военные - приказы должны выполнять. И попомни мое слово, сегодня будет на что посмотреть. Мы, или сгинем бесследно, или войдем в историю вместе с нашим "Ташкентом".

   Не успел комиссар ничего мне ответить, как вахтенный ввел на главный командный пост товарищей Кузнецова и Берию. Зажмурив глаза, я шагнул вперед, - Товарищ народный комиссар военно-морского флота, лидер "Ташкент" приводится к состоянию "Готовность N 1" будет готов выйти в море, - я посмотрел на часы, - через двенадцать минут. Докладывал командир корабля, капитан 2-го ранга, Ерошенко.

   - Вольно, товарищ Ерошенко. - Николай Герасимович выложил перед нами карту, - ваша первая задача на эту ночь - встретить вот в этой точке, юго-западней мыса Херсонес, четыре больших десантных корабля, и сопроводить их в бухту Стрелецкая для погрузки на борт личного состава десанта. Все понятно?

   Мы с комиссаром кивнули, а в голове метались мысли. - Большие десантные корабли - звучит грозно. Но в РККФ нет кораблей такого класса, как, кажется, и ни в одном флоте мира. И откуда они тут взялись, да еще и четыре штуки сразу. Это случайно не те, с которых высаживалась мехбригада полковника Бережного под Евпаторией. А как же, наслышаны, наслышаны - шок и трепет. Но только вот так высаживать десант, прямо на плавающих танках, кажется, еще никто толком не догадался.

   Мою мысль опередил мой комиссар, - Товарищ нарком, а это случайно не корабли из состава той эскадры под Евпаторией? - Так ходили слухи, что над ними - андреевские флаги...

   Ответил моему комиссару не наш нарком, а "человек в пенсне", - Ви, товарищ батальонный комиссар, должны знать, что все, что относится к этой эскадре и особой мехбригаде, имеет гриф "Особой государственной важности". - А вдруг товарищ Сталин решил устроить, скажем так, провокацию против наших противников и союзников в этой войне - особенно союзников. Ми, большевики, всегда добивались своего, не мытьем, так катанием... - и Берия рассмеялся своим тихим смехом. Отсмеявшись, он добавил, блеснув стеклами пенсне, - Ви, товарищи, находитесь у нас на хорошем счету, а иначе составили бы уже компанию гражданину Октябрьскому. - Ведь верно, товарищ Кузнецов?

   Наш нарком оторвал свой взгляд от карты и кивнул, - Да, товарищ Берия, верно. Это один из самых лучших кораблей Черноморского флота. Я надеюсь, что мы не дадим погибнуть ему так нелепо, как в тот раз.