Красные пианисты - Игорь Бондаренко

Прежде чем начать обыск, внимательно все осмотрел. Постарался запомнить, где что лежит, чтобы потом положить все на место. Точь-в-точь как прежде.

Сначала осмотрел платяной шкаф. Потом стол, тумбочку.

Ничего, заслуживающего внимания, не нашел. Подошел к кровати. В подушке, в перине — ничего: Внизу, под периной, лежала подстилка. Он провел рукой, в одном месте она ему показалась тверже. Прощупал это место. Внутри была бумага. Подстилка была двойной, в ней имелся разрез. Рука Петерса скользнула внутрь и извлекла оттуда несколько листов бумаги. Это были страницы, вырванные из известного романа, кодовой книги. Петерс разложил листки на тумбочке у окна, достал миниатюрный фотоаппарат и сфотографировал их. Потом аккуратно положил листки на место. Тщательно заправил постель. У двери прислушался. На лестничной клетке было тихо. Он бесшумно отпер дверь, тихонько притворил ее, придержав английский замок на этот раз ключом. И поспешил вниз.

Когда он уже был в парадном, створка в двери напротив открылась. Через эту узкую створку, не открывая двери, можно было увидеть того, кто пришел. «Певичка» на этот раз приникла к щели не глазом, а ухом. Как только внизу хлопнула парадная дверь, она быстро подошла к окну и увидела Петерса, переходящего улицу.

Глава четырнадцатая

— Господин майор, вас по прямому проводу вызывают из штаба группы армий «Центр».

— Кто вызывает? — спросил Роберт Штейер фельдфебеля из узла связи главной ставки Гитлера.

— Адъютант генерала фон Трескова майор Шлабрендорф.

Роберт надел шинель и фуражку и вышел из барака вслед за фельдфебелем.

Дыхание весны чувствовалось уже во всем: ночью выпал снег, а к утру почти весь стаял, только кое-где на просеках белели слегка потемневшие кучки.

Майор и фельдфебель по бетонной дорожке прошли к главному узлу связи. При входе в Зону предъявили синие пропуска.

Узел связи находился в глубоком бункере.

Внизу, под тяжелой толщей бетона, чувствовался запах сырости.

Небольшие квадратные комнаты были «нашпигованы» телефонистами.

Фельдфебель распахнул перед майором дверь, и они вошли в помещение, где работало пять человек.

— Вот сюда, господин майор, к этому аппарату.

За соседним аппаратом сидел связист и монотонно бубнил: «Записываю. Сводка от 12 марта. Потери авиации за сутки составили восемь самолетов. На южном фланге шли бои местного значения…»

— Я слушаю. — Роберт плотно прижал трубку к уху.

— Роберт, это ты? Здравствуй, дружище!

— Здравствуй, Фабиан.

— Роберт, у меня к тебе большая просьба! Очень большая просьба!.. Примерно через сорок минут в ставку вернется наш фюрер!.. С ним летит генерал Хойзингер. Ты знаешь его заместителя полковника Брандта?

— Знаю, конечно.

— Вот и отлично. Возьми машину и поезжай на аэродром. Произошла страшная ошибка! Ты меня хорошо слышишь? Страшная ошибка!..

— Я слышу тебя хорошо.

— Мой шеф, генерал фон Тресков, приказал мне передать бутылку коньяка своему другу генералу Штиффу. Я упаковал ее в пакет и попросил Брандта взять его с собой. Но сейчас выяснилось, что я перепутал марку коньяка. Я положил «Наполеон», а Штифф терпеть его не может. Его любимый коньяк — «Камю». Я никогда еще не получал такой взбучки от своего шефа! Прошу тебя, поезжай на аэродром, перехвати Брандта и возьми у него этот злополучный пакет. Выручи, дружище! Я никогда тебе этого не забуду! Сам я сейчас вылетаю в ставку. Сегодня, можно сказать, день неудач… Мы забыли передать сводку, а точнее, требование на пополнение. Я привезу эти материалы. А заодно, конечно, и бутылку для Штиффа, его любимый «Камю». Так ты сделаешь это, Роберт? Почему ты молчишь?

— Хорошо, я сделаю это. Хотя мой шеф подбросил мне срочную работенку, но чего не сделаешь для старого друга. Ты когда прилетишь?

— К обеду буду. Если немного запоздаю, не вздумай без меня распить «Наполеон». Мы разопьем его вместе. Кстати, как ты к нему относишься?

— Положительно.

— Ну вот и отлично. До встречи. Конец связи.

«Какая неосторожность, — подумал Роберт. — Впрочем, все выглядит не так уж неестественно. Генерал Штифф действительно любитель коньяка. Это все знают, а с Тресковым их связывают давние приятельские отношения. Но если мне сразу пришло в голову, что это  н е о б ы ч н а я  бутылка, то такое могло прийти в голову и другому. А не нагоняю ли я на себя страху? Мне сразу пришло в голову, что эта бутылка необычная потому, что я знаю тайные мысли Шлабрендорфа. Но тот человек, который, возможно, подслушивал, не знает этих мыслей».

Первый порыв у Роберта был отказаться, сослаться на занятость, на срочность работы, которую ему поручил адмирал Брюкнер, постоянный представитель начальника абвера адмирала Канариса при ставке Гитлера. Майор состоял при нем офицером для особых поручений.

Но от Роберта ничего не укрылось: взволнованный тон Шлабрендорфа и то, что он предупредил его: «Не распей бутылку без меня». Значит, не следовало раскупоривать ее. И хотя Роберт дал клятву товарищам не связывать себя с заговорщиками — а настроения Шлабрендорфа давно известны майору, — в последнюю секунду он не смог отказать Фабиану. Люди, подобные Шлабрендорфу, несмотря на несогласие с их действиями, вызывали в нем и не могли не вызывать уважения. Роберт сразу понял, что если «бутылка» попадет в руки нежелательных лиц, то последствия трудно предсказуемы. Может полететь голова не одного Шлабрендорфа. Надо было срочно ехать на аэродром встречать самолет.

Роберт выбрался наружу и быстрым шагом пошел в гараж. Маленький «вандерер», закрепленный за ним, стоял на месте.

Столбик бензомера показывал полбака: можно было не заправляться.

Двигатель завелся от первого же прикосновения к кнопке стартера.

Генерал-фельдмаршал фон Клюге, командующий группой армий «Центр», и его начальник штаба генерал фон Тресков сидели в большой светлой комнате.

— Господин фельдмаршал, вы можете быть спокойны. Даже если самое худшее случится, я сделаю все возможное, чтобы на вас не пала даже тень подозрения, — с жаром заверил Клюге фон Тресков.

— И как вы это сделаете, Хенниг?

— Я просто возьму все на себя. Но я уверен, что все обойдется! Я только хотел бы получить от вас ответ, господин фельдмаршал. Если меня не станет, будете ли вы верны нашей идее?

— Вы сомневаетесь в этом, Хенниг?

— Теперь — нет!

— Этот человек, с которым связался Шлабрендорф, достаточно надежен?

— Я знаю его с юношеских лет.

— Он разделяет наши взгляды?